Язык как инстинкт - Пинкер Стивен. Страница 26

Если генератор цепочек слов достаточно умно сконструирован, он может справиться с этими проблемами. Но Хомский изначально отвергал саму идею о том, что человеческий язык является цепочкой слов. Он доказал, что некоторые типы английских предложений даже в принципе не могут быть составлены генератором цепочек слов, каким бы большим он ни был, и как точно бы он ни соответствовал таблицам вероятности. Рассмотрим следующие предложения:

На первый взгляд кажется, что уместить эти предложения в схему просто:

Но этот генератор не работает. За either ‘или’ дальше в предложении должно последовать or ‘или’; никто не говорит: Either the girl eats ice-cream, then the girl likes candy ‘Или эта девочка ест мороженое, то эта девочка любит конфеты’. Аналогично, if ‘если’ требует then ‘то’; никто не говорит: If the girl eats ice-cream, or the girl likes candy ‘Если эта девочка ест мороженое, или эта девочка любит конфеты’. Но чтобы удовлетворить потребность слова, стоящего в начале предложения, в каком-то другом слове, стоящем в конце предложения, генератор должен помнить слово, стоящее в начале, все то время, что он продуцирует все слова, расположенные между началом и концом. В этом-то и состоит проблема: генератор цепочек слов подвержен амнезии, запоминая только то, из какого списка он выбрал самое последнее слово, и не помня ничего, что этому предшествовало. К тому моменту, как он достигает списка or ‘или’ / then ‘то’, он не может вспомнить, что было сказано в начале: either ‘или’ либо if ‘если’. Имея счастливую возможность оглядеть весь пройденный путь с высоты, мы можем вспомнить, какой выбор сделал генератор на первой развилке, но сам генератор, перебегая, как муравей, от списка к списку, запоминать не способен.

Тут можно подумать, что было бы просто переделать генератор таким образом, чтобы в конце предложения ему не приходилось вспоминать, какой выбор был сделан в начале. Например, можно было бы соединить either ‘или’ с or ‘или’, а также — со всеми возможными последовательностями слов между ними в одну огромную последовательность, а if ‘если’ соединить с then ‘то’ и со всеми возможными последовательностями слов между ними в другую огромную последовательность. Потом можно было бы обратиться к третьему варианту последовательности, растягивая цепь настолько, что я вынужден поместить ее отдельно. Но кое-что в этом решении вызывает немедленное отторжение: получаются три идентичные подсистемы. Разумеется, то, что люди могут сказать между either и or, они могут сказать и между if и then, а также после or или then. Но эта возможность должна естественным образом проистекать из строения некого генератора в голове у человека, позволяющего ему говорить. Она не должна зависеть от того, станет ли конструктор генератора тщательно расписывать три идентичных набора инструкций (или, что ближе к реальности, придется ли ребенку, изучать структуру английского предложения, трижды: между if и then, между either и or, а также — после then и or).

[36]

Но Хомский продемонстрировал, что проблема лежит даже еще глубже. Каждое из данных предложений можно включить в состав любого другого, включая их самих:

В случае с первым предложением генератору нужно запомнить if ‘если’ и either ‘или’ так, чтобы потом их можно было продолжить словами or ‘или’ и then ‘то’, именно в такой последовательности. В случае со вторым предложением ему нужно запомнить either ‘или’ и if ‘если’ так, чтобы потом можно было продолжить предложение словами then ‘то’ и or ‘или’. И так далее. Поскольку в принципе не существует предела количеству if и either, с которых может начинаться предложение и каждому из которых требуется свой собственный порядок then и or, чтобы быть законченным, не выйдет ничего хорошего из раскладывания каждой последовательности в памяти на свои собственные цепочки списков — получится неограниченное количество цепочек, которые не поместятся в обладающем конечными ресурсами мозгу.

Этот аргумент может показаться вам слишком схоластическим. Ни один реально живущий человек никогда не начнет предложение со слов: Either either if either if if ‘Или или если или если если’, поэтому имеет ли значение то, что идеальная модель этого человека может продолжить данное предложение словами: then ‘то’… then ‘то’… or ‘или’… then ‘то’… or ‘или’… or ‘или’. Но Хомский просто действовал в русле математической эстетики, используя взаимодействие между either ‘или’ — or ‘или’ и if ‘если’ — then ‘то’ как простейший возможный пример одного из свойств языка — использовать «удаленные зависимости» между словами, появившимися в предложении ранее и позднее — чтобы на математическом уровне доказать, что генератор цепочек слов не способен работать с этими зависимостями.

На самом деле, языки изобилуют такими зависимостями, и простые смертные употребляют их постоянно при значительном расстоянии между словами, часто применяя несколько зависимостей одновременно — делая именно то, на что не способен генератор цепочек слов. Например, между грамматистами ходит старая байка о том, что предложение может заканчиваться пятью предлогами. Папаша тащится наверх в комнату сыночка, чтобы почитать ему сказку на ночь. Сыночек замечает, что у папаши за книга, и негодующе кричит: Daddy, what did you bring that book that I don’t want to be read to out of up for? ‘Папа, зачем ты принес наверх эту книгу, из которой я не хочу, чтобы мне читали?’ К моменту произнесения слова read ‘читали’, сыночек должен был задаться целью сохранить в памяти четыре зависимости: to be read ‘читали’ требует to (предлог, обозначающий направленность действия — читали кому), that book that ‘эту книгу, из которой…’ требует предлогов out of, bring ‘принес сюда’ требует up ‘наверх’, a what требует for (словосочетание what for означает ‘зачем’). Другой, еще лучший пример взят из реальной жизни (из письма в журнал «ТВ-гайд» [37]):

В том месте предложения, которое начинается сразу после слова not, автор письма должен был держать в памяти четыре грамматически обязательных положения: 1) not требует -ing (her anger at not receiving acclaim ‘гнев, вызванный неполучением’) требует распространения в виде причастного оборота — гнев, вызванный; 2) at требует существительного или герундия (her anger at not receiving acclaim); 3) подлежащее в единственном числе Pam Dawber’s anger требует, чтобы глагол, стоящий четырнадцатью словами дальше, согласовывался с подлежащим в числе (Dawber’s anger… derives from ‘гнев Пэм Добер… происходит от’); 4) подлежащее в единственном числе, начинающееся с How требует от глагола, стоящего от него через двадцать семь слов согласования в числе (How… escapes me ‘То, как… остается мне непонятным’). Подобно автору, читатель должен держать все эти зависимости в памяти для того, чтобы понять предложение. Теперь, говоря технически, можно было бы соорудить модель цепочки слов, которая могла бы работать даже с такими предложениями, поскольку существует какой-то реальный лимит числа зависимостей, которые говорящему нужно держать в памяти (например, четыре). Но уровень избыточности в генераторе будет абсурдным: для каждой из тысяч комбинаций зависимостей в генераторе придется дублировать идентичную цепочку. Пытаясь поместить в памяти такую суперцепочку, можно легко сойти с ума.