Сильнее только страсть - Джеймс Роби. Страница 16

Она положила на подоконник ладони, подпрыгнула, подтянулась, занесла одну за другой ноги и оказалась на полу в коридоре. Снова одернула юбки чисто женским движением, словно никогда не совершала ничего противоречащего статусу женщины, и, обретя походку искушенной придворной дамы, отправилась в покои принцессы Марии.

В голове неотвязно стучали мысли: «Сегодня моя последняя .свободная ночь... когда могу спать где хочу... как хочу... сколько хочу... Почему, о почему Господь определил для женщин такую судьбу? Такую зависимость... подчиненность...»

Сестра Мария подняла голову от требника, когда Джиллиана вошла. Как она выглядит, бедная девушка! Совершенно измученный вид.

– Ты здорова? – спросила Мария.

– Вполне. Только устала. А еще вспомнила, какой завтра день.

По ее тону Мария поняла, что речь идет не о свадьбе, и не сразу догадалась, что она имела в виду. Решив не заводить разговора о страшном для Джиллианы, хотя и довольно давнем событии, монахиня поинтересовалась, что собирается Джиллиана преподнести в дар своему супругу в качестве свадебного подарка.

Та воззрилась на нее в удивлении.

– Но у меня ничего нет, – сказала она. – Ни приданого, ни земель, ни денег. Он должен будет удовольствоваться моей девственностью. Разве не так?

Ничего не ответив, Мария закрыла требник и подошла к сундуку, где хранила свое немногочисленное имущество. Вынув оттуда небольшой сверток, она протянула его Джиллиане со словами:

– Быть может, подойдет кольцо?

Не скрывая любопытства, девушка развернула сверток. Там находилось крупное золотое кольцо с печаткой и огромным рубином, помещенным в сделанное из золота изображение ветвей дрока, фамильного знака Анжуйской династии Плантагенетов. Пораженная бесценным подарком, она удивленно смотрела на Марию, явно ожидая объяснения.

– Кольцо принадлежало моему отцу, – сказала Мария. – Твоему деду по матери. Королю. Он носил его до своих последних дней... И я не хочу, чтобы кольцо перешло к моему брату, – добавила она как бы в раздумье. – Тогда оно скорее всего достанется кому-нибудь из его фаворитов.

Джиллиана поняла, что речь, по всей видимости, идет о недавно казненном любовнике короля, Гавестоне, и о тех, кто может его заменить, хотя не так уж много знала о внутрисемейных королевских делах и не интересовалась ими.

– Разве может шотландский граф носить кольцо монарха, который был его врагом? – спросила не оправившаяся от удивления Джиллиана.

– Да, – уверенно ответила Мария. – Джон Карлейль – человек куда более сильный и мужественный, чем мой брат Эдуард. Наш отец всегда восхищался подобными качествами и в друзьях, и в противниках. Он не пожалел бы такого подарка для Карлейля. Возьми его.

Джиллиана приняла кольцо и смущенно поблагодарила Марию, которая не скрывала радости, что воспитанницу не пришлось долго уговаривать. Дай Бог, чтобы ее дар хоть немного облегчил тревоги завтрашнего дня...

Джон наотрез отказался облачиться по случаю свадьбы в подобающие событию дорогие одежды, и Роберт Брюс вполне его понял и одобрил: помимо равнодушия к роскоши, он считал, что контраст между таким нарядом и покрытым шрамами лицом Джона может оказаться не в его пользу. Поэтому согласился с намерением друга надеть черного цвета камзол с серебряной отделкой и серые штаны в обтяжку, а через плечо, конечно, перекинуть ленту с цветами клана Карлейлей. Меча на поясе у него не было, ведь он все-таки находился в замке своего врага, и здесь ему не позволили бы иметь при себе боевое оружие, однако он прикрепил к поясу небольшой кинжал шотландского образца, что не слишком понравилось Брюсу, но он ничего не сказал, а заговорил о другом.

– Я видел, ты разговаривал сегодня рано утром с братом Уолдефом. Мне тоже приятно было его повидать.

– Знаешь, о чем мы говорили, Роберт? Он просит, чтобы мы взяли его с собой обратно в Шотландию... А, черт!

Карлейль с раздражением уставился на свои прошитые по краям туфли для дворцовых приемов, которые терпеть не мог. Кроме прочего, они ему жали.

– Старик не был в своем аббатстве в Мелроузе уже восемь лет. Они с принцессой Марией считают, что будет лучше для Джиллианы, если поблизости от нее будет священник, которого она давно знает.

Роберт ухмыльнулся.

– Возможно, они боятся, что она быстро доведет тебя до необходимости ежедневно колотить ее, а брат Уолдеф станет удерживать?

Джон, как видно, довольно серьезно отнесся к такому предположению, потому что посчитал нужным ответить.

– Думаю, они больше боятся, – сказал он, – как бы она не перерезала горло мне.

Грудь Роберта всколыхнулась от смеха под лентой своего клана, накинутой на простой коричневого цвета камзол.

– Во всяком случае, – произнес он, – они пытаются тебя спасти от подобных поползновений с ее стороны, что уже похвально. Мы же видели, как ловко умеет она орудовать мечом и кинжалом.

– Хочу поделиться с тобой одним секретом, – сказал Джон, сразу становясь серьезным. – Поклянись, что сохранишь его.

– Клянусь своим престолом!

– Джиллиана – дочь Уильяма Уоллеса, который и воспитал из нее девушку-воина, и меч, который мы видели у нее в руках, – знаменитый отцовский «зуб змеи». Памятный многим врагам. – Карлейль многозначительно посмотрел на друга.

– Проклятие! – воскликнул с подлинным беспокойством Брюс. – А что, если она всерьез вознамерится перерезать тебе горло, мой друг? Перед тем как лечь с ней в постель, проверь, не спрятано ли в спальне оружие.

Карлейль благожелательно выслушал пожелание друга, но слово «спальня» вызвало у него совсем другие ощущения, от которых он почувствовал жар во всем теле. После Марты еще ни одна женщина не вызывала у него такого желания. Но Марта была хрупка и болезненна, а он огромен, могуч и всегда опасался причинить ей боль и потому постоянно сдерживал себя. Но сейчас он вожделел женщину, чьи здоровье и сила не могли вызывать сомнений и от кого он вознамерился иметь детей, которые продолжат род Карлейлей, пополнят их клан.

Его мысли прервал стук в дверь: явились солдаты почетного караула, чтобы препроводить его и Брюса в часовню.

– А теперь, дамы, оставьте нас ненадолго одних, – сказала Мария, обращаясь к Эдит, Рианнон и нескольким служанкам, которые никак не могли налюбоваться нарядами Джиллианы и все время искали и находили поводы что-то в них менять, пускай самую малость.

Королева, принимавшая во всем живейшее участие уже удалилась минут десять назад, вполне удовлетворенная видом невесты. Того же мнения была и Мария. За все годы, что она знала свою воспитанницу, та никогда еще не выглядела такой красивой. Даже высокий рост не казался помехой: она совсем не горбилась, подобно многим долговязым женщинам, не втягивала голову в плечи, чтобы казаться ниже. Наоборот, голову она держала высоко, плечи – всегда развернутыми, а спину – прямо. Платье изящно ниспадало с округлых бедер, плотно охватывало руки до самых кистей, в то время как широкие рукава накинутого поверх платья короткого камзола с меховой оторочкой свободно свисали почти до колен.

Густые длинные волосы девушки были подняты над ушами и спрятаны под золотистую сетку, сверкавшую при свете свечей. Мария разрешила бы ей наложить краску на лицо, но щеки пылали таким естественным румянцем, такими плотными и темными казались ресницы, что мысли об искусственных способах наведения красоты отпали сами собой.

Все, кого попросила Мария, наконец ушли, и Джиллиана обратила на нее вопросительный взгляд, понимая, что та хочет еще о чем-то поговорить наедине.

– Я еще не сделала тебе свадебного подарка, – произнесла монахиня с улыбкой.

– Но ведь вы уже дали мне кольцо вашего отца! – воскликнула она.

– Оно для твоего супруга. А для тебя... вот...

Мария протянула ей вынутую из-под сутаны небольшую коробочку, напоминающую ту, в которой лежало кольцо короля.

– Кулон принадлежал твоей матери.

Джиллиана открыла коробочку. Такой же рубин, впаянный в такие же ветви дрока, что и на кольце, сверкал на тонкой золотой цепочке.