Его грешные пути - Джеймс Саманта. Страница 42

— Я не хотела никого пугать, — сказала она. — Мне совсем не свойственно падать в обморок, но в последнее время это случалось несколько раз.

Женщины обменялись взглядами.

— А по утрам ты плохо себя чувствуешь? Мередит удивленно взглянула на Меган.

— Да. Но откуда вы знаете?

Ей не ответили, но кто-то спросил:

— А рвота по утрам бывает?

— Иногда.

— А месячные, миледи? Когда у вас в последний раз были месячные?

Мередит покраснела и ответила не сразу.

— Как раз перед тем, как я вернулась сюда. — Женщины снова как-то странно переглянулись, и Мередит нахмурилась. — А в чем дело? Может быть, вы знаете, чем я заболела?

— Не беспокойтесь, это скоро пройдет, — с улыбкой сказала одна из женщин.

— Как бы не так! — возразила другая. — Меня рвало почти каждый день.

— Пройдет еще немного времени, и ваш животик начнет округляться.

Замешательство Мередит сменилось страхом.

— О чем вы говорите? Что со мной происходит?

— Вы слишком долго были в монастыре, — сказала Мириам, — поэтому ничего не понимаете. Вы понесли.

— Понесла? — переспросила Мередит и побледнела. — Вы хотите сказать, что я… — Она не могла заставить себя произнести это слово.

Меган была не так щепетильна.

— Нет никакого сомнения, миленькая, — сказала она, хохотнув, — ты беременна.

В этот самый момент совсем некстати появился Камерон и остановился, возвышаясь над всеми. В других обстоятельствах выражение крайнего изумления, появившееся на его физиономии, позабавило бы ее, но не сейчас.

А он рассмеялся, негодяй, откинул голову и расхохотался! Он был, несомненно, очень доволен. Женщины расступились, пропуская его вперед. С горящими глазами и широкой улыбкой на лице, какой люди не видели у него многие месяцы, он наклонился и прижал ее к своей груди. Потом поднял ее на руки и понес через зал.

— Думаете, это его ребенок? — перешептывались за его спиной женщины.

— Еще бы! Конечно, его! Он спал с ней с самой первой ночи.

— Видели выражение его лица? Могу поклясться, что из него получится гордый папочка.

— Это именно то, что ему нужно. Имея ребенка, он будет меньше горевать по своим братьям и отцу.

— Думаете, он на ней женится?

— Женится на Монро? Раньше я сказала бы, что такого никогда не будет. Но она ему нравится, так что неизвестно, как все обернется.

Кто-то вздохнул.

— Ох, хотела бы я, чтобы мой муж смотрел на меня так, как он смотрит на нее.

Мередит не слышала их шепота. Пока Камерон нес ее к лестнице, ведущей в башню, она, выглядывая из-за его широкого плеча, заметила Мойру и чуть не вскрикнула — глаза Мойры горели неприкрытой злобой.

Войдя в комнату, Камерон положил ее на кровать.

— Как ты себя чувствуешь, милая?

Мередит все еще была в растерянности. У нее будет ребенок. Ребенок! Господи, уж не снится ли ей это?

— Мне уже лучше, — пробормотала она.

— Ты знала об этом, не так ли? — спросил он, глядя ей в глаза.

Ей хотелось отвести взгляд, но она не смогла.

— Нет, — еле слышно сказала она. — По правде говоря, я понятия не имела, какие бывают признаки… и чего следует ожидать.

Губы его дрогнули в улыбке.

— Мириам права. Ты слишком долго находилась в монастыре, хотя я понимаю, почему они там не говорят о подобных вещах. — Он помолчал. — Но меня удивляет, что тебе не рассказывала об этом твоя мать.

— Она умерла, когда мне было всего восемь лет. Когда у меня начались месячные… — она почувствовала, как вспыхнули щеки, но тем не менее продолжала: — одна из пожилых женщин сказала мне, что это проклятие, которое было наложено на Еву за то, что та согрешила в Эдеме, и что расплачиваться за это приходится всем женщинам. Она говорила также, что самым ужасным наказанием является боль, которую испытывает женщина, рожая ребенка. — Она вздрогнула, потому что только сейчас вспомнила об этом.

Камерон мысленно обругал эту глупую бабу, почувствовав страх в голосе Мередит. Он поднес к губам ее руки и поцеловал их.

— Ничего не бойся, милая, — сказал он, глядя ей в глаза. — Обещаю тебе, что я буду рядом с тобой. Да и где же мне еще быть, — добавил он с улыбкой, — когда ты будешь рожать моего сына?

Глаза ее сердито блеснули.

— Твоего сына? — возмутилась она. — Почему ты так уверен, что это твой ребенок?

— Глупый вопрос, милая, и ты сама знаешь это. Но я вижу, тебе захотелось меня подразнить. Имей в виду, что сегодня это не удастся!

Ее попытка сердито взглянуть на него не увенчалась успехом. В его глазах она увидела такую радость, что с легким вздохом обняла его за шею и раскрыла губы навстречу его губам.

Как всегда, ее близость сразу возбудила его. Но когда он почувствовал, как ее изящные ручки обвились вокруг его шеи, а губки сами раскрылись под его губами, его охватил восторг. Подхватив ее ладонями под ягодицы, он перевернулся вместе с ней на спину.

Его пальцы обхватили ее грудь. Смуглые, они особенно четко выделялись на ее белой коже. Она заметила, что грудь стала полнее, а соски приобрели более темный оттенок. Когда его пальцы прикоснулись к вершинам сосков, она поморщилась от боли.

Он сразу насторожился.

— Тебе больно?

— Немного, — призналась она.

Он прижал ее к себе, хрипло рассмеявшись.

— Придется искать другой способ доставлять тебе удовольствие.

Они сбросили с себя одежду. Он поднял голову, по-хозяйски положив одну руку на ее живот, который пока еще был таким же плоским, как и раньше.

— Да, это мой ребенок; и я убью любого, кто осмелится прикоснуться к тебе!

Его горячий шепот вызвал дрожь в ее теле. Застонав, она притянула к себе его голову. Однако ему было мало ее губ. Бесстыжий палец скользнул вниз, к кудрявым волоскам, и беззастенчиво проник внутрь. По ее телу разлилась жаркая волна. За пальцем последовал другой палец, потом губы, проложившие поцелуями дорожку по ее ребрам. Спустившись по атласному животу, они добрались до треугольника кудряшек, прикрывающих вход в ее лоно.

У нее перехватило дыхание.

— Камерон! — тихо произнесла она. — Камерон, не надо!

Он не остановился.

— Надо, милая. Надо!

Он говорил очень убедительно. Она инстинктивно попыталась сдвинуть ноги, но не тут-то было.

— Нет, милая, не надо сопротивляться, — пробормотал он с усмешкой, раздвигая ее ноги и открывая ее сокровенное место своим глазам… и губам.

Ее щеки залились краской смущения. Удары сердца громыхали в ушах. Его теплое дыхание шевельнуло влажные рыжие кудряшки, и он поцеловал внутреннюю поверхность ее бедер, одновременно раскрыв большими пальцами нежные лепестки ее плоти. Она не могла даже вообразить, что возможны столь интимные ласки! По спине ее пробежала дрожь предвкушения. Она подалась к нему в безмолвной мольбе, мечтая продлить это сладкое мучение.

И он не обманул ее ожиданий.

Она смутно услышала свой крик, когда наслаждение достигло наивысшей точки, унося ее к звездам и даже еще выше.

Она еще продолжала постанывать, когда он, приподнявшись над ней, обхватил ладонями ее ягодицы и вошел в ее плоть так глубоко, что жесткие черные волосы смешались с ее огненно-рыжими волосами.

— Мередит, — хрипло выдохнул он. — О, Мередит!

Они утратили чувство реальности. Его страстное нетерпение кружило ей голову и разжигало ответное желание. Ее бедра двигались в бешеном ритме. Она напрягла мышцы, плотно обхватив его плоть. Потом напряжение достигло апогея, и внутри ее словно что-то взорвалось, когда она достигла пика наслаждения.

Дрожь, пробежавшая по ее телу, подстегнула его. Хрипло дыша, он поцеловал бешено пульсирующую жилку на ее шее, а затем рывком погрузился в нее. Потом еще и еще. И, застонав, изверг свое горячее семя.

«Сын, — подумал он в радостном изумлении. — У меня будет сын!» И он рассмеялся от счастья.

Однако через несколько дней Камерону стало не до смеха. Уже целых три дня Мередит ничего не ела и почти не пила, потому что от еды у нее начиналась рвота. В полном отчаянии он обратился за помощью к Гленде, которая должна была знать обо всех муках, связанных с беременностью. Он сбивчиво поведал ей о том, что происходит с Мередит.