Избранница - Джеймс Саманта. Страница 11

— Я вижу по твоему лицу, что ты не склонна тешить себя иллюзиями, янки. Мне это нравится, поскольку с твоей стороны было бы непоправимой ошибкой думать, что мной движет любовь. Ею здесь и не пахнет.

Он отпустил ее руки, но не сводил глаз с ее лица. И с радостью заметил, что она покраснела до корней волос.

— Мое предложение, — добавил он с циничной усмешкой, — не имеет ничего общего и с похотью.

Кесси облегченно выдохнула, когда он повернулся к ней спиной и уставился в окно, заложив мускулистые руки за спину. Он смотрел на порт. Через минуту он снова повернулся к ней:

— Ты спрашиваешь, почему я выбрал тебя? Буду откровенен. Мой отец — герцог Фарли. Я — младший из двух его сыновей. Старший, Стюарт, был наследником отца. Но он погиб несколько месяцев назад.

Не зная, что ответить на это, Кесси молчала. Да он, кажется, и не ждал от нее ответа. Его лицо, так же как и голос, не отразило никаких переживаний.

— Фарли, поместье отца в Кенте, граничит с землями Реджинальда Лэтема, герцога Уоррентона. Его единственная дочь, леди Эвелин, была помолвлена с моим братом Стюартом.

Когда Стюарт умер, я унаследовал его титул графа Вэйкфилда, к величайшему огорчению моего отца. Странно, но его тон стал суровым.

— Кажется, вы не очень любите своего отца? — медленно произнесла она.

Он громко рассмеялся:

— Не больше, чем он меня. Видишь ли, янки, мои желания редко совпадают с отцовскими. Кесси нахмурилась:

— И какое это имеет отношение к свадьбе? — А мысленно добавила: И ко мне.

— Как раз перед моим отплытием сюда отец сообщил мне, что рассчитывает на мою скорую свадьбу с леди Эвелин. То есть ожидается, что я унаследую не только титул брата, но и его невесту. Я же не горю желанием жениться ни на леди Эвелин, ни на ком-нибудь еще, если честно. Однако мой отец настаивает, что я просто обязан жениться, это мой долг. — На щеке Габриэля задергался нерв. — Отец у меня упрямец, каких поискать, очень могущественный человек, которому никто не осмеливается перечить, а потому он и помыслить не может, что кто-то посмеет поступить вопреки его воле. Но я не желаю позволить ему одержать над собой верх в столь важном вопросе. Если я решусь на что-то, то только потому, что сам принял такое решение. Стоит раз уступить отцу, и он начнет вмешиваться во все. Такой уж он человек. Но и открыто пренебрегать его мнением не следует, а то возьмет да и лишит наследства! Остается одно — выполнить свой долг. Но вот только невесту я себе выберу сам.

Габриэль помолчал, потом продолжил:

— А насчет того, почему я выбрал именно тебя, скажу вот что. Ты сама говорила, что родственников у тебя нет. Значит, никто больше не будет вмешиваться в мою жизнь. И буду честен, янки: у меня совершенно нет времени искать подходящую невесту — ни здесь, ни в Англии. Если дело будет сделано до моего возвращения в Англию, то даже мой отец не сможет ничего изменить. — Он снова замолчал, обдумывая следующие слова: — Мы оба хотели бы сами управлять своей жизнью. Твое будущее будет обеспеченным. А если мы поженимся, то и меня оставят в покое все эти смущенно моргающие и краснеющие юные леди, которым бы только добраться до моего кошелька. Так что наш брак вполне устроит обе стороны, не так ли?

Самый невероятный союз — вот как честнее назвать все это, чуть не вырвалось у нее. Но она вовремя прикусила язык. Поскольку Кесси ничего не ответила, он картинно удивился:

— Ну же, янки! Я могу стать твоим спасителем, если ты только позволишь мне. Что скажешь?

Кесси едва сдержалась, чтобы не расхохотаться истерическим смехом. Она с трудом сумела справиться с горечью, медленным ядом распространившейся по всему телу. Малышкой она часто мечтала, что однажды появится отец и заберет ее далеко-далеко — в такие края, где нет ни холода, ни голода, ни запаха эля и пота. Но скорее всего мать не знала, кто был отцом Кесси.

Все эти мечты остались в прошлом. И выросла она, не сохранив особых иллюзий относительно своего будущего, ведь она не была идиоткой. Так что не собиралась верить в сказочку о спасении добрым волшебником. А этот к тому же был чужаком, которому на всех наплевать, а на нее — в особенности. Но вот дать ей возможность зажить лучше он был, наверное, в состоянии… Обещал ей красивые наряды… Как будто они имели какое-то значение для нее! Мечта о доме, которая не угасала в Кесси и которую он мог помочь осуществить, — вот что было огромным искушением…

Мысли ее беспорядочно заметались. Если она согласится, то придется плыть через океан, долгие дни провести на борту корабля… Она внутренне содрогнулась, поскольку панически боялась воды с того самого проклятого дня, когда они с матерью побывали в порту… Выдержит ли она подобное путешествие?

Будет настоящим сумасшествием сказать ему да. Почти так же, как сказать нет.

Она пыталась решить, к какому ответу склониться, а Габриэль не спускал с нее внимательных глаз.

— Думай, янки, думай, — мягко сказал он. — Это предложение может оказаться для тебя гораздо более ценным и выигрышным, чем продажа моих часов. Мне почему-то кажется, что жизнь леди придется тебе по вкусу. Есть в тебе что-то такое, янки. А моя жена ни в чем не будет нуждаться.

Кесси тяжело вздохнула и набралась смелости для следующего вопроса:

— А что будет потом? Год спустя? Десять лет? Тогда вы вышвырнете меня на улицу за ненадобностью? Ведь своего вы тогда уже добьетесь.

Он шагнул к ней. Она не успела отшатнуться, и он завладел ее руками. С бесстрастным лицом он приподнял ее ладони и принялся рассматривать их загрубевшую кожу. Как же Кесси хотелось выдернуть руки и спрятать в карманы! Она напряглась, но не шелохнулась, хотя внутренний голос и вопил, чтобы она держалась от него подальше.

С непроницаемым лицом он погладил большим пальцем шершавую кожу.

— Тебе больше никогда не придется работать за хлеб и кров. Наоборот, другие будут прислуживать и угождать тебе.

Ладони Кесси даже взмокли от напряжения. И ноги ослабели.

— Вы будете хорошо относиться ко мне, — с трудом выдавила она, — и никогда не поднимете на меня руку?

Габриэль удивленно сверкнул на нее глазами. Он приподнял вверх рукав ее платья, обнажив багровые пятна на запястьях. Глаза Кесси метнулись к его лицу. В его глазах появилось странное выражение, похожее на сочувствие, но оно так быстро исчезло, что нельзя было утверждать наверняка, что это было. Его губы едва шевельнулись, когда он спросил:

— Черный Джек?

Она отвела взгляд в сторону. И кивнула. Не было нужды объяснять еще что-то. Он резко отпустил ее руку.

— Меня воспитали джентльменом, янки, не важно, если кто-то начнет утверждать обратное. Тебе никогда не придется знакомиться с моими кулаками.

Кесси уставилась на носки своих туфель, выглядывавших из-под юбки.

— А когда состоится свадьба? — поинтересовалась она, — Потому что никуда я с вами не отплыву, пока все не будет сделано по закону. Т-тогда я п-пойму и п-поверю, что это не пустые обещания.

Его губы растянулись в улыбке.

— Боже, янки! Да ты, оказывается, ждешь не дождешься свадьбы! Или так жаждешь попасть в мою постель?

Ну уж только не последнее! Сама мысль о близости с мужчиной заставила Кесси вздрогнуть. Нелл не раз приводила своих клиентов наверх, на чердак. Кесси всегда делала вид, что спит и ничего не слышит, да только куда там! Ей довелось слышать и смешки, и кряхтенье, и стоны, и шепот, и смех. И все это мало чем отличалось от совокупления животных!

Он пожал плечами:

— Я бы хотел отплыть, как и планировал, в полдень. Мы наверняка найдем священника, который обвенчает нас. Через какой-нибудь час мы уже будем мужем и женой, если в его карман опустить достаточно золота.

Но она еще не совсем решилась.

Хотя граф стоял в нескольких шагах от нее, Кесси каждой частичкой своего тела ощущала его мужскую силу, скрытую под одеждой. Помнила потрясающую твердость его навалившегося тела и безжалостность поцелуя.

Она сцепила руки перед грудью, чтобы они перестали дрожать. Губы ее трепетали, так что какое-то время она так ничего и не могла произнести.