Избранница - Джеймс Саманта. Страница 34

Он кивнул. Выражение его лица осталось непроницаемым, ни намека на то, что он действительно думал по этому поводу. Но для Кесси воздух в комнате вдруг сгустился до такой степени, что она начала задыхаться. Оба никак не прокомментировали наличие двери между спальнями.

Чему тут удивляться? Ведь оба прекрасно понимали, что никогда не воспользуются ею по назначению.

— Кстати, янки, вечером нам предстоит весьма серьезное мероприятие.

— Мероприятие?

— Да. Нас пригласили на бал к вдовствующей герцогине Гринсборо.

Он прошел к двери, затем остановился и слегка повернул к ней лицо:

— Я скоро приду, чтобы помочь тебе выбрать платье.

Кесси гордо выпрямилась.

— Я и сама в состоянии выбрать подобающий наряд, — проговорила она.

— О, я в этом и не сомневался, янки! Тем не менее буду счастлив оказать помощь своим советом.

Хотя она понимала, что он считал вопрос решенным, Кесси все равно открыла рот, чтобы решительно возразить. Что это еще за новости? Но одного взгляда ледяных серых глаз хватило, чтобы ее решимость растаяла без следа. Однако не в ее характере было покорно подчиняться чужой воле. Когда он вновь появился в ее спальне, она все еще была в халате после недавно принятой ванны. Собравшись с духом, она прошла к гардеробу и достала белое газовое платье, которое предполагала надеть. Набросив его на одно плечо, она молча повернулась к супругу, ожидая его реакции. Медленная улыбка раздвинула его губы.

— Не подойдет, — как бы дразня ее, протянул он. — Рядом с тобой в этом платье я буду выглядеть злым волком из сказки. Да и ты сама в нем слишком невинна — словно юная девственница.

Потому что это так и есть! — хотелось завопить ей. О, с каким бы удовольствием она рассказала всю правду о себе этому надменному и самодовольному типу! Но не была уверена, как он отреагирует на ее признание, так что лучше прикусить язычок до поры до времени. Стиснув зубы, она повесила белое платье в гардероб и вытащила следующее.

Оно его снова не удовлетворило: слишком уж девчоночье, не солидно как-то. Следующее он отверг из-за его простоты, еще одно показалось ему слишком официальным и чопорным. Кесси медленно начала закипать. Уже не глядя, она сунула руку в гардероб и наобум вытащила то, что попалось под руку.

Габриэль задумался, разглядывая бледно-персиковое платье из шелка.

— Цвет довольно приятный, — пробормотал он. — Но мне бы хотелось, чтобы ты засияла сегодня как драгоценность, которой и являешься. Надо что-нибудь более яркое.

Снова он издевается над ней. Как же она презирает его за беспричинный яд!

— Тогда наиболее подходящим цветом будет черный! — в тон ему ответила она.

Он отреагировал знакомым жестом: брови картинно поползли вверх.

— Черный? А-а, чтобы выразить твое настроение.

— Нет, это в тон с вашим сердцем!

Подбородок Кесси был мятежно поднят, сама она готова к бою. Он лишь рассмеялся в ответ:

— Можешь довериться мне в этих вещах, янки. У меня такой опыт, какой ты приобретешь лишь через несколько лет.

Пройдя к гардеробу, он вытащил вечернее платье из шелка ярко-рубинового оттенка.

— Вот это, — кивнул он.

Кесси выхватила платье из его рук.

— Что-то вас не очень волновало, как я была одета, когда вы знакомили меня со своим отцом! — отрезала она. — Так что не понятно, с чего вдруг столько волнений из-за какого-то бала!

И попала в самое яблочко. Хотя тон муженька-тирана остался мягким, по заигравшим на его щеках желвакам Кесси поняла, что ее стрела нанесла ощутимый укол.

— Видишь ли, янки, сегодня ты будешь под прицелом всего высшего общества. Тебя будут рассматривать и оценивать так, как тебе и не снилось.

Больше он ничего не сказал, оставив ее одну.

Наконец она была готова. Глория нежно подтолкнула ее к зеркалу, а сама встала за ее спиной, восторженно всплеснув руками.

— О мэм, — выдохнула она с сияющими глазами, — вы прямо сказочная фея в этом наряде!

Какое-то время Кесси молча смотрела на свое отражение. Глория зачесала ей волосы наверх, убрав все со лба и обнажив чувственную линию шеи и плеч. Горловина платья была вырезана глубоким ромбом — спереди и сзади. По мнению Кесси, декольте было скандально глубоким, но Глория убедила ее, что это писк моды. Юбка ниспадала от лифа до туфелек мягкими шуршащими складками. И хотя Кесси вначале была решительно настроена против этого наряда, Габриэль сделал великолепный выбор, ибо о вкусе той, кто предстанет в нем в обществе, однозначно скажут: классическая элегантность.

Она почувствовала себя окрыленной, изящной, женственной… и прекрасной. В уголках глаз начали собираться слезы — так это чувство было непривычно для Кесси. А что увидит в ней Габриэль? Понравится ли ему ее новый облик? Она вдруг заволновалась.

И пришла в ужас от того, что хочет понравиться Габриэлю. С чего вдруг возникло это необъяснимое волнение, она и сама не понимала, да это было и несущественно. Но она хотела увидеть улыбку на его губах, услышать слова одобрения…

Он ждал ее в холле, нетерпеливо меряя его шагами. Кесси постаралась поскорее спуститься по лестнице, немножко побаиваясь, что споткнется, запутавшись в складках платья… Ее рука судорожно вцепилась в перила. Когда она дошла до последней ступеньки, он наконец поднял глаза.

Они уставились друг на друга — глаза в глаза. Сердце ее бешено заколотилось, она замерла на последней ступеньке словно статуя. Его взгляд вобрал ее в себя с ног до головы, затем принялся скрупулезно изучать весь ее облик. Кесси молчаливо стерпела, уговаривая себя, что это очень важно для него. Но его осмотр длился так долго, что она заволновалась: неужели она все же совершила какую-то ошибку?

Наконец он протянул ей руку.

— Сойдет, — заявил он.

Выйдя из дома, он подсадил ее в карету, богато декорированную бархатом, с замечательно мягкими сиденьями. Впряжены в нее были два великолепных горячих рысака, но Кесси даже не обратила на них внимания. Как не отреагировала и на то, что Габриэль сел рядом с ней. Она отвернулась, чувствуя себя совершенно уничтоженной, раздавленной его равнодушием. Ни разу в жизни у нее не было подобного платья, это же просто сказка, а не творение человеческих рук! И она еще никогда не выглядела так… прекрасно. Поэтому она и думала — надеялась! — что Габриэль придет в восторг от ее чудесного преображения. Но на его лице не отразилось ровным счетом ничего. Ни раздражения, ни одобрения. Он остался холодным и чужим — бесчувственное бревно!

По правде говоря, дался ему этот обман нелегко. От брошенного в ее сторону первого же взгляда у него перехватило дыхание. Легкие застыли, словно забыв вновь наполниться воздухом. И слава Богу, потому что иначе ему бы с трудом удалось справиться с безумным порывом, — ему хотелось схватить ее на руки, сорвать с нее это платье, каким бы милым оно ни было, и узнать наконец, что за сладкие тайны скрывает воздушно легкая ткань.

Но он не мог поддаться на такой порыв. Не мог позволить ей одержать победу над собой. Сдаться на ее милость.

И он застыл на сиденье рядом с ней, проклиная в ту самую минуту, когда ее отчаяние достигло апогея, чертовку янки за ее красоту, за ее огромные, чарующие глаза, которые сияли предвкушением и надеждой. А еще больше он проклинал себя. За то, что был так бесконтрольно похотлив, с трудом контролируя себя. Слава Богу, он прошел великолепную школу и стал мастером по сокрытию истинных эмоций. За его спиной годы жизни с отцом.

Спасибо отцу — по крайней мере хоть какой-то прок от его равнодушия и черствости.

…Особняк Гринсборо сиял тысячью огней: и внутри, и снаружи. Кесси наблюдала, как длинная цепочка карет ожидала своей очереди, чтобы высадить гостей, медленно подъезжавших к зданию. Как вдруг поняла: они следующие! Теперь, когда наступил решающий момент, она вдруг помертвела от страха. Как там сказал Габриэль? На тебя будут нацелены глаза всего общества.