Любовь под луной - Джеймс Саманта. Страница 33

В сиянии солнечных лучей глаза Доминика были ослепительно синими. Белоснежные зубы сверкали на фоне бронзовой от загара кожи. И Оливия поймала себя на том, что тоже невольно улыбается, хотя вовсе не была расположена к веселью.

Он снова заговорил, и Оливия изумилась: она совсем не то ожидала услышать.

– Сегодня вечером цыгане пригласили меня в свой табор. Не хотите составить мне компанию?

– Я? Зачем? – Улыбка мгновенно слетела с ее лица.

Он тоже не улыбался. Лицо Доминика стало неожиданно серьезным, почти суровым.

– Я хочу, чтобы вы убедились, что среди цыган не больше воров и убийц, нищих и попрошаек, чем в любом другом народе.

Он замолк, ожидая, что она скажет. Но Оливия колебалась. Она все еще не могла решиться. Сомнения раздирали ее, она не знала, что делать. Какая-то часть ее готова была с жаром ухватиться за его предложение... только ради того, чтобы быть с ним. Но отправиться в цыганский табор...

– Конечно, не стану отрицать, что некоторые из цыган и в самом деле промышляют воровством, – поспешно добавил Доминик, видя, что она колеблется. Он благоразумно умолчал о том, что у цыган обмануть и обобрать до нитки какого-нибудь простака вовсе не считалось зазорным. Это было своего рода доблестью. – Но мне бы не хотелось, чтобы вы обвиняли их в жадности. Нет, это не жадность и не зависть; в большинстве случаев их толкает на воровство обычная нужда: нужно сено, чтобы накормить лошадей, дрова, чтобы согреться зимней ночью, еда, чтобы не плакали голодные дети. А что до нищенства... Что ж, многие из них настолько грязны и оборванны, что люди подают им только для того, чтобы они поскорее убрались с глаз долой. – Он немного помолчал. – Ну, Оливия, что скажете? Пойдете со мной?

Но она все еще колебалась.

– Скажите, вы дорожите своим местом в Рэвенвуде? – вкрадчиво спросил он, и глаза его сверкнули.

Смысл сказанного не сразу дошел до ее сознания...

– Но это же нечестно! – возмутилась она.

– Да, – не стал он спорить.

– Значит, вы выгоните меня, если я откажусь? – В глазах ее отразилось отчаяние.

– Ну, скажем так: готовы вы к такому исходу дела? Вас это не пугает?

– Вы же сами знаете, что я скажу! – воскликнула она.

– Тогда, думаю, вы сами догадаетесь, как вам следует поступить. – Легкая улыбка заиграла у него на губах. – Так вы пойдете?

– Похоже, вы не оставили мне выбора, – сердито проворчала она. – Может, и пойду. – Как она была бы счастлива стереть эту самодовольную ухмылку с его лица!

– Ну и чудесно. Как стемнеет, я буду ждать вас у вашего дома.

Глава 10

Больше всего на свете в тот вечер Оливии хотелось сказаться больной и остаться дома. Только страх, что Доминик и в самом деле может разозлиться и привести в исполнение свою угрозу, заставил ее отказаться от этой мысли.

Она извлекла из шкафа бледно-голубое муслиновое платье, которое оставляло открытыми шею и руки до самых плеч, потому что день выдался на редкость жарким. Распустив волосы, она долго расчесывала их щеткой, пока они не заблестели, а потом перехватила их лентой, чтобы они не падали на лоб. Разгладив юбки, девушка окинула критическим взглядом свое отражение в большом зеркале.

Ее одолевали сомнения. А что, если Доминик вдруг сочтет ее платье вышедшим из моды или даже смешным? Вне всякого сомнения, те леди, за которыми он ухаживал в Лондоне, всегда одевались по самой последней моде, с неожиданной завистью подумала она. Вероятно, все они были красивы, элегантны и изысканны, умели легко поддерживать беседу на любую тему... словом, были светскими дамами. А она чувствовала себя наивной деревенской простушкой. Светской она не была, как не была и изысканной. И вообще была слишком практичной. Позволить себе новое платье при их стесненных средствах казалось ей непозволительной роскошью. А деньги требовались постоянно – на еду, к примеру. И потом, напомнила себе Оливия, она ведь поклялась скопить денег, чтобы отвезти Эмили в Лондон. Что толку расстраиваться, мысленно прикрикнула она на себя. С чего это ей вздумалось переживать по поводу того, как она выглядит? Ради Уильяма она бы и не подумала прихорашиваться!

Но ведь он – не Уильям. Он – Доминик, Доминик, в присутствии которого она чувствует себя совсем другой женщиной, незнакомкой...

В дверь постучали, и Оливии стоило немалого труда сдержаться и не броситься к двери бегом. «Господи, – недовольно подумала она, – да что это со мной?» Взяв себя в руки, Оливия неторопливо направилась к дверям и распахнула их. Он стоял на пороге, и она позавидовала в душе тому, как непринужденно он держался. Доминик был, по своему обыкновению, одет в свободную белую рубашку и бриджи, которые подчеркивали талию и почти бесстыдно облегали узкие бедра. Сверкающие черные сапоги завершали картину. Сердце Оливии часто-часто застучало. Черные, как вороново крыло, волосы Доминика слегка отливали синевой. Выглядел он таким свежим, словно только что вылез из ванны. Щеки были чисто выбриты, и от него исходил явственный аромат легкого одеколона. Заставив себя наконец отвести глаза от его лица, Оливия вдруг с удивлением обнаружила, что и он разглядывает ее не менее внимательно.

Доминик, нисколько не стесняясь, рассматривал ее с головы до ног. Понравилось ли ему то, что он увидел, она не знала. Во всяком случае, в ответ на ее вопросительный взгляд он ограничился всего лишь одной – небрежной фразой:

– Как приятно хоть сегодня видеть вас без унылого черного платья!

Она поймала себя на том, что слегка раздосадована. Неужели это все?

– На вашем месте я бы предупредил сестру, что сегодня вы вернетесь довольно поздно, – заметил он.

– Я... я уже предупредила. – Сказать по правде, Оливия ни словом не обмолвилась Эмили, что собирается в цыганский табор. Просто предупредила, что сегодня ей придется вернуться ненадолго в Рэвенвуд, отговорившись срочной работой. Оливия не привыкла обманывать сестру и сейчас чувствовала себя виноватой. Но сказать правду она не смогла. Можно представить, как бы восприняла это Эмили! Оливия крикнула Эмили, что уходит. Потом повернулась к нему.

– Ну что, едем? – спросила она.

Доминик подал ей руку. Поколебавшись немного, Оливия положила пальцы на его локоть.

Было тепло, хотя на землю уже спустились сумерки. Слабый прохладный ветерок донес до них нежный аромат роз. Вдруг Оливия остановилась как вкопанная. Под деревом она заметила лошадь, запряженную в легкий экипаж.

– Не надо заранее пугаться, Оливия. Обещаю, что буду ехать очень осторожно.

Ее взгляд испуганно метнулся к его лицу. Оливия ожидала увидеть привычный насмешливый огонек в глазах, но оказалось, что он смотрит на нее без тени улыбки. Выражение его лица было спокойным, даже немного суровым.

Оливия глубоко вдохнула. Затем она без малейшего колебания подала ему руку. Доминик осторожно подсадил ее, чувствуя, как в душе поднимается волна ликования. Неужели она не догадывается, какой великолепный, какой бесценный подарок только что сделала ему, недоумевал Доминик. Драгоценнейший из всех даров – доверие...

Она доверяет ему...

Когда он вслед за ней вскочил в коляску и, взяв в руки вожжи, уселся возле Оливии, ему хотелось кричать от радости.

Он слегка хлестнул вожжами лошадь, и экипаж тронулся. Сиденье было маленьким и узким, места на нем едва хватало для двоих. Оливия попыталась расслабиться, но тут же убедилась, что это невозможно. И вовсе не из-за привычного страха перед лошадью. Нет, причина была совсем в другом. Несмотря на пышную юбку, она чувствовала прикосновение его мускулистого бедра, жар его сильного тела, и это приводило ее в трепет. Взгляд Оливии снова и снова помимо воли устремлялся на руки Доминика. Она не могла не восхищаться ими, так они были прекрасны: длинные смуглые пальцы, такие, изящные и в то же время мужественные. Во рту у нее пересохло. Не в силах совладать с воображением, она вдруг представила, как его руки скользят по ее телу, лаская гладкую кожу...