Пророчество любви - Джеймс Саманта. Страница 27

В Лондоне Меррик не задержался, хотя, конечно, был вынужден засвидетельствовать свое почтение герцогу Вильгельму. Им, разумеется, было что обсудить. Меррик узнал, что не только в Бринвальде не так уж просто заставить саксов принять норманнского лорда и законы норманнов. Вильгельм неистовствовал, в ярости метался по залу: он твердо решил, что Англия ему покорится, чего бы это ни стоило саксам! Меррик не сомневался, что норманны будут править и в дальнейшем завоеванной страной и что герцог Вильгельм и впредь станет жестоко подавлять проявления недовольства и возмущения англичан.

Меррик понимал чувства Вильгельма. Сам он испытывал те же самые затруднения, разница заключалась лишь в том, что Вильгельм сражался за всю Англию, а Меррику приходилось долго и тяжко биться, чтобы получить право на Бринвальд, усмирив непокорных. Но он навсегда собирался остаться на отвоеванной обширной земле у моря. С Бринвальдом связывал он свое будущее.

Женевьева только щелкала языком, наблюдая, как спешит Меррик вернуться в Бринвальд, но и Меррик знал, что сестра не меньше его горит нетерпением увидеть его новый дом и Симона, о болезни которого он рассказал. Скрывать правду Меррик не стал, хотя ему было неприятно огорчать Женевьеву: год, прошедший со дня гибели ее мужа Филиппа, и без того вряд ли показался ей радостным. Меррик знал, сестра все еще горюет, хотя и скрывает печаль. Скрыла она и свое недовольство, когда Симон заявил о намерении остаться с дядей в Англии, собираясь добиться посвящения в рыцари.

Меррик проснулся на рассвете. Надтреснутый звук одинокого колокола еще не вырвал обитателей аббатства из сонного забытья. Он быстро умылся, оделся и разбудил Женевьеву, спавшую в крохотной келье. Они присутствовали на мессе вместе с монахами, а затем отправились в путь, хотя рассвет еще только занимался. Вслед за ними ехала повозка с личными вещами Женевьевы.

День обещал быть серым и пасмурным, но дождя не было. Ранним утром впереди показался Бринвальд. На вершине небольшого холма Меррик придержал поводья лошади Женевьевы. Сестра вопросительно взглянула на него.

— Вот замок Бринвальд, — коротко бросил Меррик и замолчал, ожидая ответа.

Ему не терпелось увидеть, какое впечатление произведет замок на сестру.

Вознесенный' на высокий утес, позади которого простиралось море, суровый замок с тремя рядами окон возвышался на фоне мрачных серых туч. Он считался огромным и по английским понятиям, не говоря уже о норманнских. Неподалеку находился лес, окружавший деревеньку. Требовалось лишь внести кое-какие сравнительно небольшие изменения — возвести, например, защитное ограждение, чтобы сделать замок еще более неприступным. Со временем деревянные стены он заменит каменными…

Неведомое прежде чувство гордости переполняло сердце рыцаря. Его земли раскинулись на север, юг и запад. Меррик с нетерпением ждал весны и лета, когда все вокруг зазеленеет, а на полях заколосятся тучные колосья злаков. Может, сразу саксы его и не примут, но он готов выжидать и проявлять терпимость. В конце концов все пойдет, как прежде: земля будет процветать и плодоносить, он преуспеет, а вместе с ним станут благоденствовать и саксы,

— О, брат, — голос Женевьевы был ласков, — теперь я понимаю, почему ты так хотел побыстрее вернуться.

Меррик приглушенно засмеялся. В смехе, вырвавшемся из глубины души, звучала радость и слышалось большое удовольствие, которое шло от чувства, неизвестного ему ранее. Это его дом. Его дом!

Вслед за этой мыслью пришла другая…

Алана!

Найдет ли он ее в замке? Лучше уж ей не пренебрегать его предупреждением, потому что если она убежала, то, можно уж в том не сомневаться, она жестоко поплатится за это, и кара будет суровой.

Меррик нахмурился. Странно, как быстро он привык к ней. Конечно, он сам не был этому рад, нет, разумеется…

Рыцарь повернулся в седле и, приподняв бровь, обратился к Женевьеве:

— Теперь ты видишь, что будешь жить не в лачуге? — сухо поинтересовался он. — Ну что ж! Нет смысла медлить.

Через несколько минут они уже приблизились к замку. Меррик заметил, что во дворе столпились и норманнские воины, и саксонские вилланы. Он сразу же понял: что-то не так. Он услышал крики и безошибочно угадываемый свист плети. Вдруг рыцарь увидел… маленькую фигурку девушки, скорчившейся в грязи.

— Боже милостивый! Что происходит? — плеть была вырвана из рук воина с такой силой, что тот не удержался на ногах и упал на спину.

— Она ведьма, — завопил воин. — Сатанинское отродье!

Меррик резко повернулся к нему.

— Это ты сатанинское отродье, раз способен на такое! Уйди с глаз моих, и чтобы я тебя никогда больше не видел, иначе я уж сделаю так, что тебе и вправду будет чего опасаться!

Толпа отпрянула, трепеща от страха перед гневом господина.

Меррик опустился на одно колено. Алана вздрогнула, когда он дотронулся до нее. Очень осторожно Меррик поднял девушку на руки. Ее ресницы распахнулись. Взором, затуманенным болью, Алана смотрела на рыцаря. Тихий стон сорвался с ее губ. Она прижалась лицом к его шее. Меррик крепко обхватил свою ношу. Он шагал к замку, поднимался по узкой лестнице, а Женевьева спешила следом.

— Кто она? — запыхавшись, спрашивала дама, ей приходилось чуть ли не бежать, чтобы поспеть за братом.

— Алана, саксонская девушка, о которой я тебе рассказывал, внебрачная дочь Кервейна.

Он перешагнул две ступеньки и направился в свои покои. Мгновение спустя Меррик уже осторожно опускал Алану на постель лицом вниз.

У Женевьевы перехватило дыхание. Под превратившейся в лохмотья одеждой спина девушки казалась сплошной кровавой раной. Женевьева быстро взяла себя в руки.

— Воды, — потребовала она. — Мне нужна теплая вода и чистое полотно. В моем сундуке — лечебная мазь. Вели принести мне ее.

Не успела Женевьева закончить фразу, как Меррик был у двери, подзывая служанку. Он проследил, чтобы принесли все требуемое.

Склонившись над постелью, Женевьева осторожно снимала с Аланы одежду, целомудренно прикрыв простыней ее бедра, но спина и плечи оставались доступными взгляду, Меррик побледнел, разглядев кровавые набухшие рубцы, оставленные злобной плетью.

— О Иисус! — выдохнул он божье имя. Женевьева бросила на брата быстрый взгляд.

— Если сейчас постараться, — мягко произнесла она, — шрамов не останется.

Меррик промолчал, он стоял у изголовья кровати, как молчаливый страж.

Быстрыми и ловкими руками Женевьева смазывала раны.

— Почему эту девушку считают ведьмой? — тихо спросила она.

— Ее сны часто оказываются вещими.

Он подтянул к себе низкую скамью и, сев, подушечками пальцев погладил золотистую прядь у виска и полотняной салфеткой стер грязь с лица Аланы. Она открыла глаза. Мгновение девушка смотрела на него затуманенным взором, затем узнала и закрыла глаза рукой.

— Нет! Нет! — крик прозвучал слабой мольбой. — Не хочу, чтобы ты видел меня… такой, — ее веки сомкнулись, она вновь соскользнула в милосердную бездну беспамятства.

Скулы Меррика сжались, но сам он не шелохнулся.

Вскоре Алана очнулась и снова вскрикнула, увидев рыцаря.

Женевьева вздохнула, выпрямляясь.

— Кажется, эта девушка не очень-то расположена к тебе, Меррик.

Его голос прозвучал сдавленно и резко:

— Ей больно. Она сама не знает, что говорит. Тонкая бровь приподнялась.

— В самом деле? — холодно заметила Женевьева. — А мне показалось, она вполне понимает и что говорит, и кого перед собой видит. — Женевьева махнула на Меррика салфеткой. — Иди-ка отсюда, братец. Твое присутствие ее беспокоит. Мне пока не нужна твоя помощь, и, полагаю, ты вполне можешь удалиться.

Лицо Меррика помрачнело.

— Но это моя спальня, сестра! Женевьева была неумолима.

— Советую тебе поискать другую, — отрезала она, — потому что сегодня ты здесь спать не будешь. И имей в виду, еще много ночей эта девушка не будет в состоянии дарить тебе ласки, Меррик.

Она бесстрашно встретилась с ним взглядом и снова повернулась к кровати, наградив брата напоследок еще одним пронзительным взглядом. Хотя Женевьева была благородного происхождения и воспитывалась как леди, она хорошо знала повадки мужчин. Разумеется, ее брат не был лишен тех же мужских потребностей, что и прочие сластолюбивые самцы. Да и нетрудно было понять, почему Меррик воспылал такой страстью к девушке! Кем ни была Алана, крестьянкой, незаконной дочерью лорда или ведьмой, обладала она редкостной, дивной красотой, и немногие мужчины могли бы не заметить этого.