Заповедное дело Россиию Теория, практика, история - Штильмарк Феликс. Страница 34

Какой широкой выглядит Хатанга сверху! Под крылом сплошной фон лесотундры, листва развернулась лишь за последние дни. Нынче лето холодное, затяжная весна. Кнорре рассказывал, что в 1971 г. в Хатанге в эту пору стояла тридцатиградусная жара и люди купались в реке, чтобы спастись от зноя.

Летим на высоте примерно двести метров и скорость 180 км в час. Видимость отличная, заметны и чайки, и поморники, даже взлетающие кулички над водой. Лесотундра постепенно кончается, внизу только бурые пятнистые тундровые пространства. Но вскоре лес возникает снова – появляется Ары-Mac, и я вижу места, по которым бродил недавно. Лиственница здесь тоже наконец-то распустилась, резко выделяется зелень по руслам рек, она здесь густого, темного цвета, наверное, это ивняки и карликовые березки.

Неимоверное переплетение русел и проток в пойме Новой. За нею в просторах тундры блестят пойменные озера и старицы замысловатой формы. Видны крохотные островки лиственничных стлаников на левом берегу, и затем уже полностью господствует только тундровый ландшафт.

Общий фон тундры здесь желто-бурый. Это наиболее распространенные нано-полигональные и пятнистые тундры, занимающие водораздельные пространства. Они наиболее бедны по составу животного мира, и мы лишь изредка видим взлетающих куропаток. Зато над участками кочкарниковых травяных и пушициево-осоковых тундр гораздо чаще видны птицы. Над озерами проносятся тени, кажется, это гагары. Видны стаи уток. Распластав огромные белые крылья, плавно парят чайки-бургомистры.

…Под нами огромное озеро Кокора, вытянутое с юга на север. Примерно половина его еще подо льдом, кое-где сверху видно, что по льду разлилась вода. На мысу выделяется белый квадратик – это жилища рыбаков, «рыботочка» Хатангского завода. Появляются возле балка две фигурки, но, увидев наш колесный Ан-2, возвращаются назад – сесть на озеро может только гидросамолет.

За озером началась опять пятнистая тундра с участками щебнистых россыпей по вершинам отдельных увалов. Довольно часто видны норы песцов на буграх, выделяющихся яркой растительностью. Известно, что на песцовых выбросах хорошо растут некоторые травы и цветы.

Штурман показывает карту, и я с трудом ориентируюсь, глядя вокруг на эти разноцветные пространства. Слева большое озеро Нада-Турку, откуда берет начало один из истоков Логаты. Теперь мы летим уже над территорией проектируемого заповедника. Внизу бесконечное число озер, их, наверное, даже не тысячи, а многие десятки тысяч, причем различной формы – округлой, эллипсовидной, похожих на подковы или вопросительные знаки…

Впервые после вылета вижу диких оленей – небольшие группы по 5-10 голов, они двигаются своим путем, не обращая внимания на пролетающий самолет.

Теперь мы летим вдоль вьющейся среди всхолмленной тундры тонкой синей ленточки – это река Логата. Трудно угадать с высоты характер ее течения, глубину, а мне хотелось бы все это знать, прежде чем пускаться по ней в плавание. Как-то не по себе от мысли, что предстоит долго находиться в этих странных для непривычного человека местах… Вопрос еще в том, как же высадиться? Логата слишком узка для гидроплана. Но Прожогин решает эту задачу просто – любое из ближних озер может служить посадочной площадкой, а из него потом нетрудно перебраться на Логату.

Потревоженные самолетом стаи линных гусей то и дело отплывают от берега. Я прошу лететь чуть ниже и отчетливо вижу две стайки краснозобых казарок. Если эта птица гнездится на Логате, то это веский довод за создание заповедника. Ведь краснозобая казарка одна из самых редких и ценных птиц нашего Севера, к тому же она здесь находится на восточной границе своего ареала. Правда, сотрудник Геологического института АН СССР Л. Д. Сулержицкий говорил мне в Хатанге о встрече с казаркой еще восточнее, в верховьях Большой Балахны [47].

Все чаще попадаются олени. Они держатся поодиночке или небольшими группами. В большинстве своем это самцы, или «хоры», как их здесь называют. Самок же с телятами не видно, хотя пора отела уже прошла. Основные пастбища находятся к западу отсюда. Много оленей уходит летом на север, направляясь к Ледовитому океану за горы Бырранга.

Мы летим вдоль русла Логаты, срезая ее извилистые петли. Река становится шире, и почти у каждого поворота от берега отплывают стаи гусей или казарок. Птицы тесно прижимаются друг к другу, сверху кажется, будто по воде плывет светлый островок, оставляя характерный водяной след… Здесь берега более круты, появляются прибрежные яры и обрывы, вся местность становится холмистой, пересеченной. На прибрежных буграх видны свежие выбросы у песцовых нор. Вот и хозяин одной из них удирает, вытянув длинный, по-летнему тонкий хвост. От его зимней красоты не осталось и следа, весь он худой и грязно-бурый…

Внезапно самолет делает крутой вираж, пересекая путь уходящему на махах волку. Все в самолете сразу оживились, слышны восклицания, кто-то даже начинает искать ружье, но не наше сейчас дело гоняться за волками. Довольно и без нас таких энтузиастов.

Длинный ряд цифр ложится в дневник – непрерывно отмечаю встречи гусиных стай на реке. Но вот и устье Малой Логаты, где я предварительно намечаю окончание будущего маршрута. Место приметное: ниже по течению тянутся мощные береговые уступы-яры, отвесно спадающие к реке. Самолет разворачивается над ними, спугнув пару белых сов, и берет курс к долине Верхней Таймыры, приходится сокращать намеченный путь; для того чтобы облететь проектируемый заповедник по всем его границам, нам не хватит горючего.

Справа появляется озеро Сырута-Турку, одно из самых крупных на Восточном Таймыре (не считая, разумеется, самого Таймырского озера). Вблизи него много оленей, видим стада до тридцати-сорока голов. Чаще всего заметны самцы с большими рогами, у некоторых еще только мелкие «шпильки». Очевидно, из-за холодного лета и отсутствия гнуса в тундре часть оленьих стад задержалась на правобережье Верхней Таймыры и не пошла дальше на север.

Чем ближе продвигается самолет к северу, фон тундры становится все более бурым, постепенно слабеют и блекнут не только зеленые, но даже желтые тона, зато белые пятна нерастаявших снежников и льда на озерах мелькают все чаще. Наконец среди красновато-бурой тундры появляется мутная свинцовая полоса. Это и есть Верхняя Таймыра – главная река восточной части полуострова. Ее берега из мелкой черной гальки совершенно пологи и кажутся безжизненными; очень редко встречаются стаи гусей, нет казарок, даже чайки и поморники почти исчезли. Какое различие с оживленной, насыщенной жизнью Логатой – точно мы пересекли какой-то невидимый рубеж. Но это так и есть, потому что где-то по водоразделу проходит граница между субарктическими мохово-лишайниковыми тундрами и обедненной арктической тундрой.

Теперь самолет летит по левому берегу Верхней Таймыры вдоль отрогов гор Бырранга, самого северного нашего кряжа (если не считать гористых островов), который пока что доводится видеть сравнительно немногим. Когда-то этот хребет служил пределом проникновения человека на север Таймыра. «Камни там так остры, – говорил Миддендорфу один из его проводников, – что наша обувь изнашивается в один день. Оттого там не растет и мох для нашего скота, там голая, мерзлая земля». Тундровые участки вдоль реки чередуются с настоящими щебнистыми арктическими пустынями. На пологих склонах совсем нет растительности, фон ландшафта становится уже не бурым, а серым и местами черным, только еще отчетливей выделяются многочисленные пятна снежников. Вокруг неземные, космические краски. Я невольно вспоминаю гренландские полотна Рокуэлла Кента, но и они гораздо ярче и живее по сравнению с этими пейзажами. Такова настоящая «Таймурия», как называли когда-то эту землю иностранные ученые.

Оставляя слева протянувшееся среди гор узкое и длинное озеро Левинсона-Лессинга, названное в честь известного геолога, мы выходим к бухте Ледяной – это уже один из заливов Таймырского озера. Вокруг мрачные серые горы, а ведь именно на этом участке нам необходимо уточнить границу будущего заповедника с учетом замечаний геологов. Для нас очень важно, чтобы в пределах заповедника были представлены не только тундровые, но и горно-арктические ландшафты, которых совершенно нет в бассейне Пясины…