Верное сердце - Джеймс Саманта. Страница 20

Она покачала головой.

– Дело не в, этом, – призналась она. – Совсем не в этом. Просто со мной… со мной все в порядке.

Голос ее предательски дрогнул.

– Что же тогда? Что тебя так тревожит?

Его нежность, его забота заставили все внутри у нее сжаться от боли, и ей вдруг стало мучительно стыдно. Стыдно за собственную ложь. За брата Болдрика. За то, что ей приходилось обманывать Гарета, делая вид, будто воспоминания о покойном муже до сих пор причиняли ей боль. Правда жгла ей душу, лежала свинцовой тяжестью на сердце. Она презирала саму себя за двуличие. Сейчас ей страстно хотелось признаться ему во всем – что она в действительности была леди Джиллиан из Уэстербрука, что ее отец покушался на жизнь короля, после чего она вынуждена была спасаться бегством, – однако что-то ее удерживало. Джиллиан всей душой желала открыть ему правду, и только какое-то странное предостерегающее покалывание в самой глубине ее существа, которому она сама не могла дать определения, не давало ей этого сделать. Она отвернулась, боясь, что он угадает ее мысли.

На глазах у нее выступили жгучие слезы.

– Лучше не спрашивай, – произнесла она неуверенным голосом.

– Но почему?

– Я вес равно не смогу тебе ответить.

Она могла. Просто ей не хотелось ему отвечать. Однако Гарет решил не настаивать. В тот миг она выглядела такой хрупкой и уязвимой, что ему захотелось взять ее под свою защиту и оградить от всех мыслимых и немыслимых бед. Нет, пока он ничего от нее не потребует. Сейчас ему казалось вполне достаточным наслаждаться каждым мгновением и радоваться тому, что он жив… жив и держит в объятиях эту восхитительную женщину.

Гарет наклонил голову, легонько коснулся губами мочки ее уха, нежно-розовой и мягкой, как цветочный лепесток, а затем скользнул вниз, до самого кончика подбородка. Она невольно прижалась щекой к его шее. Он ощущал ее легкое влажное дыхание, бахрому ее длинных темных ресниц. Кончиками пальцев взял ее за подбородок и заглянул в глаза.

– Помнишь, – произнес он мягко, – как ты однажды спросила меня, что я за человек?

Джиллиан кивнула. От внимания Гарета не ускользнуло настороженное выражение, промелькнувшее на ее лице, однако она не сделала никаких попыток отвести от него взгляд… или высвободиться из его объятий. Губы ее слегка приоткрылись, все еще влажные после его поцелуя, сапфировые глаза под густыми ресницами смотрели на него. Боже, до чего же она была хороша!

Он стиснул ее в объятиях, откуда-то из самой глубины его груди вырвался сдавленный стон.

– Думаю, я просто эгоист, – только и мог произнести он, снова завладевая ее губами.

И вдруг гибкие руки обвили его шею. Она подставила ему губы для поцелуя, и то, что должно было стать простым выражением нежности и участия, зажгло в нем огонь необычайной силы. Он наслаждался тем, как затрепетала она от одного его прикосновения, и, снедаемый страстью, спрашивал себя, может ли она ощутить сквозь одежду его восставшую плоть.

Желание уложить ее на землю, проникнув в глубины мягкого податливого лона, было почти непреодолимым. У него шумело в голове, кровь бурлила, руки жаждали прикоснуться к тем местам, которых им лучше было бы вовсе не касаться… Однако он подавил в себе это желание.

Овладеть ею прямо здесь и сейчас, на холодной жесткой земле… Правда, это могло бы облегчить напряжение в его чреслах, но таким способом он ничего никому не докажет – ни ей, ни самому себе.

Только ли отчаянное положение, в котором она оказалась, влекло ее к нему – потребность иметь кого-то рядом? Нет. Дело тут было вовсе не в том, что его присутствие отчасти скрашивало ее одиночество. Дело было в нем самом. В его доброте и нежности. Да, с самого начала между ними вспыхнула искра взаимопонимания, которая с каждым днем разгоралась все сильнее. Но этот день принес с собой новые страхи. Гарет уже почти выздоровел, и она больше не могла этого отрицать. Что будет с ними дальше? Покинет ли он ее, чтобы узнать наконец правду о себе? Его здесь ничто не удерживало, и эта мысль была подобна ножу, вонзившемуся ей прямо в грудь. Чувство вины сжигало ее изнутри. Не он был эгоистом, а она. Если бы она не утаила от него имя, которое он шептал в ту ночь, когда впервые ее поцеловал… Селеста. О нет, она не собиралась намеренно вводить его в заблуждение. Но если бы она все ему сказала, возможно, это помогло бы развеять мрак в его сознании. Вспомнил бы он тогда свое прошлое? Свою тоску по другой женщине?

С ее стороны это было недостойно. Однако Джиллиан не собиралась ни в чем признаваться – ни тогда, ни теперь. Это только ускорило бы их разлуку, а она не хотела расставаться с ним. Она уже лишилась своего дома, семьи, и, Бог свидетель, она не хотела потерять еще и Гарета… Охваченная смятением, Джиллиан полностью отдалась его поцелую, ибо его руки казались ей сейчас надежной гаванью, где она могла укрыться от всех житейских бурь – прошлых, настоящих и даже будущих. Она вдруг поняла, что ее не заботит завтрашний день, а только настоящий – эти жаркие губы, взволнованное дыхание, которое она чувствовала так ясно всей кожей… Ее словно пронзила молния, когда их языки соприкоснулись, однако она покорно приоткрыла рот, вцепившись в его широкие плечи. Сердце подскочило в ее груди, когда она ощутила безошибочный признак охватившего его желания, однако она не отстранилась. На сей раз Гарет первым оторвал от нее губы, проведя пальцем по ее чуть вздернутому носику.

– Ты хотя бы представляешь себе, – произнес он, пряча неуверенность под усмешкой, – каким соблазном ты служишь для меня?

Она молча спрятала лицо у него на груди, приникнув к нему и дрожа словно осенний лист. Подбородок Гарета прижался к ее голове с блестящими темными волосами. Он глубоко вздохнул.

– Когда-нибудь ты объяснишь мне, в чем дело, – произнес он, целуя ее в висок.

«Когда-нибудь», – сказал он. Когда-нибудь. Боль пронзила все ее существо, в горле встал комок. Возможно, когда она найдет в себе силы для признания, его здесь уже не будет.

В объятиях Гарета ее дрожь утихла, он помог ей подняться на ноги. Джиллиан покраснела, когда он вынул из ее косы случайно приставший к ней лист. Она не могла и дальше лгать себе – уж слишком легко она покорилась властному призыву его губ. Не сочтет ли он ее слишком дерзкой или распущенной?

Встав с места, он сделал слабую гримасу, потирая затекшее колено. Между бровями Джиллиан тут же залегла хмурая складка.

– Пожалуй, нам стоит вернуться домой, – произнесла она с тревогой в голосе.

Гарет вовсе не собирался возвращаться так быстро и прямо сказал ей об этом. Он указал ей на извилистую тропинку, которая вела на восток:

– Давай лучше пойдем в ту сторону.

Они вместе отправились в путь. Дорога вилась вдоль опушки небольшой рощицы. Хотя воздух оставался холодным и морозным, с неба лился яркий солнечный свет, окутывая кроны деревьев золотистым ореолом.

Спустя некоторое время Джиллиан пожаловалась на камешек, попавший ей в туфлю. Остановившись, она уселась на плоскую поверхность валуна, чтобы его вынуть. Гарет тем временем неспешно прогуливался поблизости. Он подобрал толстый сломанный сук, взвешивая его в руке. Тогда пальцы Гарета сами собой сжались, и он описал палкой несколько кругов в воздухе, после чего сделал выпад в сторону и развернулся, как бы отражая удар невидимого противника.

Шорох за его спиной заставил его замереть на месте. Джиллиан стояла подбоченившись и присматриваясь к нему. Тонкие брови чуть приподнялись, словно выражая немой укор. Он ожидал с ее стороны какого-нибудь язвительного замечания и, чувствуя себя довольно глупо, робко улыбнулся, но тут заметил, что ее взгляд был обращен на что-то, находившееся за его спиной.

Гарет тоже обернулся в ту сторону. Кажется, они здесь были не одни. Прямо перед ними на тропинке стоял брат Болдрик.

Пожилой монах приветствовал Джиллиан и довольно сухо поклонился Гарету.

– Похоже, вы неплохо себя чувствуете, – произнес он. – Полагаю, ваше выздоровление уже не за горами и скоро вы нас покинете.