Системы мира и миры систем - Самсонов Александр. Страница 12

Обнажая мощное воздействие пространства Руси на внутренний мир человека, Гоголь дает впечатление «внутреннего наблюдателя». Второе же описание дано «извне», с точки зрения внешнего наблюдателя, оценивающего движение России по отношению к другим государствам. Отметим для себя, что стремительный полет России ничуть не противоречит тому, что время в российской действительности, описываемой «Мертвыми душами», ощутимо тягуче, практически не движется. Этот парадокс не требует объяснения для российского человека, но надо заметить, что в то же время он вполне объясняется и релятивистским замедлением времени, характерным для теории относительности. Более того, такого рода явления постоянно наблюдаются при любом выезде за границу, причем они характерны не только для России, но связаны вообще со сменой точки наблюдения – системы отсчета в физике. Гоголь гениально подметил эту особенность смены позиций наблюдателя, причем связал ее именно с мощным воздействием пространства единственного в своей огромности государства на человека, находящегося внутри системы. Еще более характерная особенность его описания – взгляд на Россию со стороны других стран: они постораниваются, остаются в стороне, отстают. Внутри – ощущение неподвижности, ирреального сна; народ, как правило, безмолвствует, погружен в тяжкую работу, как в сон. Снаружи Россия предстает загадкой, недаром говорят: что русскому здорово, то немцу – смерть. О России можно сказать, что ее жизнь искривлена много сильнее, чем жизнь других стран, оттого это и бросается в глаза.

У России своя могучая гравитация, гоголевская мощь, уходящая вглубь сибирских неведомых далей. Россия и сегодня, как во времена Гоголя, внутри себя создает особый мир, живет по собственным часам и продолжает неостановимый бег на опережение других стран – убегая в свое светлое завтра или (и?) на задворки цивилизованного мира – никто не знает…

Качественная сторона явлений «большого» мира Вселенной и мира людской реальности вполне сопоставима. Физика – одна из наук, и стимул заниматься ею ничуть не лучше и не хуже того, что заставляет писать писателя или сочинять музыку композитора. Это разные способы описания внешнего мира силами мира внутреннего, и выбор способа не подлежит обсуждению – о вкусах не спорят! Можно лишь говорить, что одно из описаний точнее или рациональнее другого. А вот само понятие рациональности заслуживает отдельного обсуждения.

Рациональность – миф

Рациональность человеческого поведения пронизывает сегодня всю экономическую науку, является одним из основных постулатов экономической теории так же, как находится в основе современных политических концепций. Однако есть целый ряд исследований – в области фондовых рынков или в повседневных операциях выбора, – в которых выявляется неопределенность, свойственная человеческому поведению. Например, в одном из исследований нобелевского лауреата 2002 года по экономике профессора Дэниела Канемана (Kahneman) людям предлагался выбор между политикой, ведущей к безработице, и политикой, ведущей к инфляции. В случае, когда предлагалось выбрать между уровнями безработицы в 5 и 10 %, большинство высказывалось за то, чтобы пренебречь инфляцией и выбрать меньший уровень безработицы. Однако когда эту задачу формулировали как выбор между уровнями занятости в 90 и 95 %, люди голосовали за уменьшение инфляции, пренебрегая безработицей. Налицо отсутствие инвариантности, т. е. решение зависит от постановки задачи.

Такого рода факты заставляют подозревать, что с рациональностью не все в порядке. Однако что же нам позволяет определенно утверждать, что рациональность – это миф? Все дело в том, что поведение рационально только в системе отсчета, связанной с самим человеком, только с его собственной точки зрения! Единой рациональности не существует, как не существует выделенной системы отсчета. Вериги общества – денежные и правовые отношения – вызывают в каждом человеке множество моральных оценок (прав был Адам Смит, двигаясь к политэкономии путем исследования моральных качеств человека и одновременно читая лекции о творчестве Шекспира), но внутренние миры этим отношениям не подчиняются. [19]

Поэтому понимание между людьми столь непросто – из одного мира в другой ведет не рациональность, а извилистая дорожка смыслов в «чужой стране». Согласование отдельных рациональностей на почве договоренностей о смыслах возможно – таковы примеры согласований в науке и в экономике. Однако рост непонимания между разными направлениями наук, раскол естественников и гуманитариев, непримиримость религий, растущие противоречия и кризисы в обществе вновь и вновь доказывают, что рациональность не абсолютна, что ни экономика, ни наука или искусство, ни религия не обладают панацеей для достижения всеобщего согласия между людьми.

Прямым опровержением мнения о рациональности поведения людей на протяжении всей истории человечества являются войны, и это точно отметил А. Эйнштейн: «Почему человек позволяет довести себя до столь дикого энтузиазма, заставляющего его жертвовать собственной жизнью?» [20]

Глядя на действия людей со стороны – от поведения толпы до поведения самых малых коллективов, порой приходится удивляться причудливому сплетению их «рациональных», с их точки зрения, поступков. Далеко не только во время войны и не в порядке исключения проявляется иррациональность поведения людей. Массу примеров внешне иррационального поведения демонстрируют сами ученые при всем своем стремлении к рациональности. Поведение ученых, о чудачествах которых наслышаны все, по внутренней шкале, несомненно, имеет высший балл по рациональности. С другой стороны, примерами альтруистического, т. е. иррационального с точки зрения самосохранения, поведения наполнена и жизнь животных, которыми, если разобраться, движут вполне рациональные инстинкты продолжения рода. Таким образом, иррациональность всегда находит объяснение – стоит заглянуть внутрь, войти в систему отсчета совершающего поступки субъекта. Поэтому иррациональность – миф в той же степени, как и рациональность. При правильном выборе системы отсчета происходит превращение одной в другую!

Когда информация наблюдателя о «внешнем мире» ограничена – мир представляется устроенным по сверхъестественным, иррациональным законам. Именно в этом причина мифов и суеверий. Внутреннюю рациональность мира человек лишь подозревает – и воспринимает научные открытия на уровне чуда!

Пространства и времена сознания

Внешний реальный мир «впадает» в человека и трансформируется в нем в человеческие измерения, получая отклик порой совершенно неожиданный. Что происходит внутри? Что мы знаем об информационном пространстве, формирующемся внутри субъекта?

Попробуем найти основные черты.

Первое. Копировать внешний мир один к одному занятие не только бесполезное, но и безусловно вредное, так как при этом не производится разделение мира на предметы и понятия, символы и образы. Разделение мира на предметы, узнавание и есть суть той деятельности, которой занимается наш мозг повседневно – отделенные друг от друга, расчлененные образы разобранного «пазла» внешнего мира свертываются до минимального набора кодирующих символов и группируются – уже «на поле» психики. Операция свертки предотвращает информационную перегрузку и трансформирует, изменяет образ для обработки и хранения – происходит схематизация образа, превращение его в скелет, фрактал. Свертка имеет две основные формы – символьную в виде условных знаков и иконическую, когда возникает нечто вроде голограммы образа.

Второе. Реагировать только на резкое изменение сигнала, на быстрое движение образа, на реальное событие – вот главная установка и главная задача восприятия. Закон Фехнера (логарифмическое ослабление интенсивности сигналов) первый говорит об этом. Иконические и символьные механизмы кратковременной памяти, кадрирование и сканирование памяти, производимое мозгом, подчинены этой же цели.