Четырехкрылые корсары - Халифман Иосиф Аронович. Страница 86

Вверху: аммофила с трофеем: гусеница парализована. Слева в центре: тахисфекс с зажаленной кобылкой. Справа в центре: подалония с гусеницей.

Слева внизу: оса из рода Крабро атакует муху.

_{Рисунок В. Гребенникова и Е. Крутоголова.}

Церцерис возвращается в гнездо с добычей.

Сфекс, летящий к гнезду с зажаленной цикадой.

Содержимое ячейки церцерис: здесь около трех десятков жучков-листоедов и слоников.

Пока личинка, выводящаяся из яйца осы, молода и мала, медведка почти не изменяется. Но чем быстрее растет личинка, тем сильнее сморщивается и уменьшается в объеме тело медведки.

Эвмен заверишь парализацию улова

Наконец-то у порога родного дома.

Одинер с доставленной к порогу гнезда дичью.

Вверху — продольные разрезы линейных гнезд ос-стеблебуров. Некоторые ячеи заполнены провиантом для будущих личинок. В первой и четвертой сверху трубке — гнезда пемфредонов, они выкармливают потомство тлями. Во второй, третьей и пятой трубках — провиант для потомства одинеров — личинки долгоносиков, листоедов, гусеницы бабочек-листоверток. Внизу одинер запечатывает ход в гнездо.

_{Рисунки В. Гребенникова.}

Если во время завтрака или обеда на открытом воздухе или даже в помещении к столу прилетела оса и принялась обследовать тарелки, проще всего спокойно переманить ее на плошку с каплей меда, или обломочком влажного сахара, или с кусочком мясного фарша, а когда оса займется делом, перенести подальше плошку и под нее положить цветную картонку — синюю, желтую. Два-три таких осоотвода, и осы перестанут докучать.

Ну, а если каждую миролюбиво настроенную исследовательницу отгонять, отводить чем попало или, и того неосторожнее, отмахиваться от нее руками, тут недолго наколоться на стилет жала. Жало выдвигается автоматически. Так же автоматически вводится и яд. Беспристрастный анализ происшествия позволяет заключить, что агрессором в данном случае была не оса.

Предоставляем читателю самому решить, кого считать зачинщиком в другом случае, когда оса тоже пускает в ход жало.

Охотница веспа не успела к ночи вернуться в гнездо и, окутанная мраком, замерла в укромном местечке до утра. Внезапно по фасетчатым куполам ее сложных глаз и по трем простым глазкам ударяет зов яркого луча. Даже ночная прохлада не помешает насекомому сняться с места и прямым рейсом направиться к источнику света.

Пусть непохожий на солнечный, он манит крылатое создание, и оса влетает в открытое окно веранды. Не обращая внимания ни на сидящих вокруг стола, ни на вазочку с вареньем, устремляется к электрической лампе, кружит под ней и над ней, впитывая живящее тепло. Подлетев еще ближе к стеклу, чуть прикасается к нему и, опаленная, молниеносно обнажает стилет и яростно атакует жалом изливающий ровный свет и жгучий жар прозрачный скользкий баллон. Сразу, словно всхлипом, обрывается жужжание, слышен только глухой щелчок упавшего на пол тельца. Ожог часто оказывается смертельным.

Впрочем, наблюдатель мог бы предвидеть такой конец…

Конечно, непредвиденное не исключено. Продираясь сквозь густой подлесок, можно наткнуться на скрытое кустарником гнездо.

Такие столкновения случаются и в открытых местах.

Один из первых западногерманских мотороллеров носил марку «Веспе», что по-русски и значит «оса». Некий молодой человек в спортивной каске и закрывающей лоб, глаза и нос полумаске с большими очками из небьющегося стекла мчался на ровно жужжащей «Веспе» по загородной дороге.

Он выжимал из своего новенького мотороллера всю его мощность, шел на запредельной скорости, почти летел. И на лету столкнулся с летящей живой осой, с четырехкрылой веспа. Навстречу ездоку она летела или под углом, осталось неясным.

В одном не было оснований сомневаться: мотогонщик родился под счастливой звездой. Счастье его, что он дышал носом и, охваченный спортивным азартом, крепко сжал челюсти. Это не дало осе попасть в рот, к гортани, в таком случае все могло плохо кончиться. А тут, когда сработал жалоносный автомат, ядовитая капля оказалась введена стилетом в губу.

Только в губу. У гонщика хватило самообладания сразу сбросить газ и, ни с кем не столкнувшись, свернуть к обочине.

Тельце осы запуталось в складках шейного шарфа. Столкновение оказалось для осы убийственным. И все же она успела ужалить.

Как бы ни были опасны такие случаи, не по ним следует выносить окончательные заключения. Жалоносны ведь и муравьи, и пчелы, и осы, но о муравьях говорят: трудолюбивые, о пчелах — добродетельные, а об осах — злые! О шершнях и того пуще говорят: шершуньё!

Такая оценка непозволительно одностороння.

Если говорить о главном, осы — живой инсектицид, естественное оружие охраны живой Природы от непомерно размножающихся насекомых-вредителей.

И, разумеется, дело не в одном только прикладном значении, не в одной только практической пользе энтомофагов — пожирателей насекомых. Ведь и сами по себе, безотносительно к их ради и месту в мире живого, они так интересны, столько могут объяснить, проиллюстрировать, открыть. Важно только уметь спрашивать, уметь добиваться ответа. В одном стихотворении Карла Фриша — профессор опубликовал в новом издании «Автобиографии» целую подборку их — он заметил:

А сколько их еще предстоит получить от насекомых?

Да, действие секрета нижнегубной железы паравеспула разгадано, расшифрованы и другие секреты жизни семьи ос, но во многом знакомство наше с ними все еще остается поверхностным.

…Осы строго следуют законам своего племени, формуют ячеи, расширяют, крепят соты, выкармливают молодь, корабль еще на всех парусах несется вперед, но уже отовсюду начали поступать немые сигналы и приказы летнего солнцеворота, твердо меняя курс движения. Ветер жизни продолжает полнить паруса, и он же приближает катастрофу. Свершив в пределе земном все земное, семья рассыпается; спрятанные в грунте гнезда — мы уже говорили об этом — становятся добычей сырости, плесени, рушатся, исчезают, а скрытые в сухих и защищенных от непогоды уголках остаются целыми и невредимыми — городами, из которых вдруг ушла жизнь.