Шмели и термиты - Халифман Иосиф Аронович. Страница 62

Пока в гнезде течет нормальная жизнь, рабочие термиты и особенно малютки — молодь — беспрерывно копошатся среди нитей, прощупывают верхушки грибницы, обгрызают их; на месте погрызов со временем образуются наплывы сгущенного сока. Их-то, эти так называемые грибные тела, и поедает молодь. Стрелки убиты!

Взрослые рабочие термиты и солдаты самим грибом не питаются. При вскрытиях в термитах никогда не находили гриб, а только деревянистую или соломистую массу, на которой гриб произрастает. Другое дело родоначальники семьи: царица и царь. В их кишечнике древесины никогда не бывает, но остатки гриба — нити мицелия, конидии — находятся очень часто. Если на кончике иглы поднести ко рту яйцекладущей самки кусочек грибного тела, то самка тут же принимается его поедать.

Остатки гриба часто обнаруживаются также и в кишечнике наиболее молодых термитов.

Подведем теперь наиболее важные итоги. Значит, у многих видов и старейшины — родоначальники семьи — и подрастающий молодняк поедают гриб, вырастающий в садах термитников, а полновозрастные рабочие питаются не грибом, а той массой, на которой гриб растет. Это не просто деревянистые и соломистые частицы, они уже подверглись воздействию корневых выделений гриба, которые разрушают самое прочное вещество древесины — лигнин, превращают его в целлюлозу. Окраска разными красителями показывает, что в старых участках грибного сада лигнин полностью разрушен.

Следовательно, компост под грибными садами несет двойную службу: в нем измельченная растительная масса созревает, превращаясь в корм для рабочих, а из этой массы вырастают грибница и грибные тела — корм для молоди и для родительской пары.

Грибные сады не без основания называют также грибными губками; компостная масса, пронизанная несчетным числом разноформенных больших и меньших пустот, представляет собой густое скопление тонкостенных клеточек. Они обильно поглощают из воздуха влагу. И на сыром морском побережье, и в самых сухих пустынях Центральной Африки грибные губки в гнездах термитов под раскаленными извне куполами одинаково покрыты каплями подземной росы.

Как и влага, возникающая при расщеплении клетчатки, влага конденсированных паров воздуха тоже составляет источник водоснабжения гнезда и самих термитов. Это источники важные, но не единственные. Об остальных будет случай сказать дальше.

Согреваемые брожением компоста и одновременно увлажняемые парами воздуха, камеры с грибными садами служат для термитников как бы и органом питания, и органом кондиционирования, выравнивания температуры и влажности в гнезде.

Вопрос о том, какое значение для жизни почвенных насекомых имеет влажность окружающей их атмосферы, глубоко проанализирован выдающимся знатоком биологии животных, обитающих в почве, советским зоологом М. С. Гиляровым. Показав, что почва заселена всевозможной живностью едва ли не плотнее, чем какая-либо иная среда, он объяснил, с чем это связано: почва создает для всего живого защиту от высыхания. «В отношении угрозы гибели от высыхания, от потери влаги, организмы, обитающие в почве, находятся в более благоприятных условиях, чем живущие открыто. Благодаря меньшей потере влаги в почве в сравнении с открытой атмосферой многие открыто живущие насекомые с целью защиты от высыхания уходят в сухой период года или в сухое время дня в почву. Многие насекомые в зависимости от влажности атмосферы воздуха переходят к обитанию в почве».

М. С. Гилярову удалось, между прочим, очень убедительно показать, как всякая полость, всякая норка, занятая отдельным одиночно живущим почвенным насекомым, насыщается влажными испарениями, окутывающими его тело, как в этой влажной воздушной колыбели протекает развитие личинки, куколки или совершенного насекомого — имаго.

Все гнездо термитов в целом и представляет собой подобие такой воздушной колыбели; в то же время здесь имеются еще и особые колыбели для молоди. Именно на поверхности грибных садов или рядом с ними расположены в гнезде склады яиц и камеры с самыми молодыми, только что вылупившимися на свет термитами. Эти нежные и наиболее подверженные внешним влияниям молодые существа лучше всего развиваются в зоне грибниц. Грибные камеры даже и называются во многих сочинениях детскими садами термитников.

Микроклимат грибного сада, по-видимому, действительно обладает какими-то особыми свойствами. Не случайно все грибы, произрастающие в термитнике, как правило, только здесь и могут существовать.

Вместе с грибами в термитниках находят свою родную стихию и нигде более не обитающие и только здесь сохранившиеся насекомые, пауки, клещи. Все это так называемые термитофилы — свита семьи термитов, ее «гости», «нахлебники», приживалы, паразиты.

Живые памятники, реликты минувших эпох не случайно привязаны к климату термитника и его грибных садов-детских. Их нет больше нигде, точно так же, как нигде на Земле больше не встречаются создания, населяющие ампулы кишечника рабочих термитов. В их особенностях, как и в чертах строения и поведения самих термитов, проскальзывает отражение, звучит отголосок каких-то очень древних условий. О них говорят все невообразимо странные инстинкты заготовки корма, реакция разных каст на свет вообще и на отдельные участки солнечного спектра в частности (особенно реакция на ультрафиолетовый свет). О них говорят никчемные в подземельях и столь малопригодные для полетов четыре крыла молодых самок и самцов. О них говорит, наконец, богатый углекислотой и насыщенный влагой воздух термитника. Через эти следы, родимые пятна и отзвуки прошлого, и раскрываются сегодня условия, отмечавшие зарю истории, время рождения термитов.

Пусть фантасты мечтают о том, чтобы сверхмощными и в то же время тончайшими фотохимическими средствами вызвать на свет и прочитать зрительные восприятия, запечатленные на сетчатке глаз доисторических насекомых!

Какая изящная мечта… По-новому использовать все палеонтологические находки насекомых, минерализованных в пластах известняка-травертина, или окаменевших в торфе болот, или в слое вулканической пыли, или когда-то залитых смолой хвойных деревьев, а ныне выбрасываемых морем в обломках прозрачного янтаря. Через фасетчатые глаза и простые глазки этих существ, живших в силуре, девоне или карбоне, заглянуть в прошлое. Своими глазами увидеть сегодня то, что десятки миллионов лет назад отражалось в последний миг жизни на зрительных — ретинальных — клетках сетчатки.

И почему же ограничиться переводом на фотопленку и фотобумагу изображений, миллионы лет ожидающих проявления? Почему не воскресить и воспринятый усиками ископаемых насекомых аромат палеолеса? Почему не разбудить застывшие в слуховых органах отражения последних сигналов — голос леса, еще не нарушенный ни щебетом пернатых, ни ревом и воем четвероногих?

Так выглядит черновая заявка на создание новой машины времени. Теперь, когда наука уже осуществила первые беспримерно смелые полеты в космос, в будущее, фантазия устремляется и в новом направлении, прощупывая возможность путешествий также в необратимое прошлое, отдаленное от нас еще больше, чем звезды самых далеких галактик.

Но это фантазия.

А ведь для того чтобы воскресить многие детали картин доисторического прошлого, уже необязательно дожидаться, когда можно будет проявлять их по отражению, застывшему в мертвом. И ныне живое может тоже приоткрыть завесы, скрывающие тайны минувшего.

Вот современные сине-зеленые водоросли. С них началась на Земле растительная жизнь, а в них по сию пору, кроме хлорофилла, встречающегося во всех зеленых растениях, содержатся также вещества, позволяющие использовать почти всю видимую часть спектра, что и дает им возможность благоденствовать даже там, где совсем мало света. Разве это не отголосок древних световых условий, когда только небольшая часть солнечных лучей доходила до Земли, одевавшейся в свое первое, тогда еще сине-зеленое, убранство?

Вот современные папоротники — выродившиеся и измельчавшие потомки могучих великанов, покрывавших когда-то сушу. Они не выносят яркого света. Им достаточно одной десятой, одной двадцатой, даже одной тридцатой доли того количества света, которое могут ныне приносить лучи солнца.