Летающие жирафы, мамонты-блондины, карликовые коровы... От палеонтологических реконструкций к предск - Журавлёв Андрей Юрьевич. Страница 29
Путешественники, естествоиспытатели, охотники, наблюдавшие северную антилопу (Saiga tatarica) на протяжении XVI–XIX веков, обращали внимание на «великое множество сих зверей» на всем пространстве степной России от Нижнего Дона до реки Урала и дальше до Киргизо-Кайсацких кочевий. Русские именовали это животное, размером с крупную овцу, с большой головой на длинной шее и тонкими ногами с острыми копытцами, «сайгой» [31] или «моргачом». Так в старину прозывали зевак, а любопытные сайгаки часто замирают на месте, уставившись на приближающихся людей. Еще раньше, в последнее оледенение, сайгаки перемещались по всей Северной Евразии от берегов Темзы и датского полуострова Ютландия до Полярного Урала, Новосибирских островов и низовий Колымы; а через Берингию проникли в Северную Америку до рек Юкон и Маккензи. Несметные стада будто начали таять вместе с северными материковыми ледниками около 12 тысяч лет назад. И если в конце XVIII века сайгаки были обычным явлением под Киевом, Курском, Тамбовом, Уфой и Оренбургом, то столетие спустя в мире насчитывалось не более тысячи этих антилоп. И сейчас весной, перед родами, последние сайгаки собираются все вместе…
Не прошло и четверти часа, как сайгачья волна докатилась до артезиана. Сначала казалось, что антилопы проследуют мимо, не подходя к кромке воды. Крайние животные, по большей части рогали, останавливались и, повернув голову, настороженно всматривались в противоположный берег, где в кустах стояла машина. Затем продолжали ритмичный бег из-за горизонта за горизонт. И хотя нам казалось, что антилопы движутся прямо, минуя артезиан, с каждым мгновением сайгачьи бока оказывались все ближе и ближе к водоему. Секрет явления заключался в том, что стадо двигалось по кругу и живая центробежная воронка постепенно смещалась в сторону водопоя. Стоило животным замочить копыта, как круговерть замедлилась, хотя и не замерла совсем. Первые сайгаки пили, стоя на глинистом берегу, и быстро покидали артезиан. Но вновь прибывшие все смелее заходили в озерцо и бродили по нему, буквально макая в воду свои странные носы…
Нос — это самая примечательная часть сайгака. Если бы не это хоботоподобное сооружение, сайгак выглядел бы как заурядная антилопа. А с носом заставил изрядно поломать головы ученых. Те даже долго спорили, кем сайгака считать — козой, бараном, отдельной группой жвачных животных? Точку в споре поставили лишь современные методы молекулярной биологии: необычная, но антилопа.
Да и сам нос оказался загадкой. Автор античной «Географии» Страбон из Александрии, в I веке до новой эры увидевший сайгаков в Крыму, описал их как четвероногих, которые пили воду, «втягивая ее в голову через ноздри». Два тысячелетия спустя естествоиспытатели не исключали, что своим носом, слегка нависшим над верхней губой, сайгак пользуется как хоботом, ощупывая траву и кустарники. Один наблюдатель даже отметил, что нос мешает сайгаку есть и тот пасется, двигаясь задом наперед.
Более всего носохобот, который сайгак забавно морщит, когда жует пищу, и поводит им из стороны в сторону, когда принюхивается, напоминает респиратор или трубку противогаза — вздутый, ребристый, с двумя большими круглыми ноздрями. И оказалось, что это действительно респиратор: изнутри обширная полость носа покрыта обильными слизистыми железами, а широкая носовая перегородка — кавернозной тканью. Многочисленные полости-каверны замедляют движение воздуха, и пыль улавливается постоянно выделяющейся слизью. Пыли животному приходится «глотать» очень много: бегают сайгаки по сухой степи или пустыне плотными стадами, низко пригнув к земле голову и поднимая копытами густые клубы. Благодаря такой посадке затрачивается меньше энергии, причем шейная мускулатура, не задействованная в поддержке головы, усиливает передние конечности. А экономный бег иноходью, когда попеременно переставляются обе правые и обе левые ноги и тело движется горизонтально, не поднимаясь и не опускаясь, позволяет сайгаку развивать до 75 километров в час на дистанции в сотни метров и даже несколько километров пробегать на скорости 50–60 километров час. И в зной — до 55 °C, и в мороз — до -45 °C. Попробуй — угонись! А все — благодаря носу. Под него, можно сказать, и внутренние органы подстроены: объемные легкие с обширной дыхательной поверхностью; большое сердце, бесперебойно гоняющее насыщенную кислородом кровь; почки и печень, быстро перерабатывающие и выводящие отходы жизнедеятельности.
Накопившуюся в носу пыль можно просто отфыркать, сжимая носопырку мощной носовой мускулатурой. Фыркают сайгаки постоянно, даже сейчас на водопое, когда пыль прибита вечерним дождем. Так они благодаря носу, оказывается, и переговариваются. Во время гона взрослые рогали не только фыркают, но тихо рокочут и издают довольно громкие пульсирующие звуки — хо́ркают. «Чтобы с помощью носа произвести пульсирующий звук, самцы принимают особую вокальную позу, сильно напрягая и вытягивая хобот, — рассказывает этолог Илья Володин с биологического факультета МГУ. — Рот в этот момент закрыт. Чем больше вытянут хобот, а он удлиняется и на четверть, и даже на треть, тем ниже становятся звуки, и кажется, что шумит крупное животное. Поскольку свои вокальные способности рогали являют темными осенними и зимними ночами, то даже небольшой самец может выдать себя за крупную доминантную особь». Пульсирующие, но слабые сигналы подают и проголодавшиеся детеныши, а самки и молодые самцы используют их для взаимодействия в стаде.
Как образовался носохобот, пока точно не известно. Палеонтологи предполагают, что сайгаки появились около 800 тысяч лет назад на северо-востоке Сибири. И там, особенно во время оледенения, подобный орган мог понадобиться для увлажнения и согревания воздуха…
Окончательно освоившись, сайгаки задерживаются подольше: неспешно пьют, плотно сжимая ноздри, пасутся, резвятся. Самцы с восковыми нежно-розовыми рогами затевают поединки. Задиристый рогаль выбирает соперника и начинает перед ним раскланиваться: кивает тяжелой головой. Если тот принимает вызов и так же — кивками — отвечает, происходит стычка: самцы с разбегу ударяют рога в рога, лоб в лоб. И так несколько раз, пока один из них не потеряет равновесие, неловко раскорячившись на берегу. Он и признает себя побежденным, понуро отбредая в сторону. В этих вроде бы потешных поединках задается иерархия: проигравшие, скорее всего, уже остерегутся вступать в схватки, когда в декабре у рогалей отрастут грива и бакенбарды, и начнется гон, а с ним и настоящая борьба не на жизнь, а на смерть. На заснеженных равнинах будут слышны только треск костей, рогов и стоны умирающих от ран животных. Победитель и свой гарем соберет, и у соперника послабее несколько самок отобьет, чтобы по прошествии пяти месяцев те закружились в предродовом хороводе.
Кружение больших стад сайгаков предшествует скорым родам. Когда мы скрывались в засаде у артезиана, до них оставалась неделя. И почти все самки выделялись не только отсутствием рогов, но и очень заметными животиками — этакие круглые бочонки на тонких ножках. Если присмотреться, то можно заметить, как на ровном брюшке у той или иной будущей мамаши появлялись угловатые выступы. То толкались сайгачата, которым не терпелось выбраться на степной простор.
Почти три четверти самок принесет по двойне. Лишь первогодки обычно рожают по одному малышу. Даже единственный сайгачонок весит под 3,5 килограмма, как новорожденный человек, при том что сайгачиха по этому показателю (менее 30 килограммов; рогаль — под 40 килограммов) — в два раза меньше, чем женщина. Масса двойни, если оба — мужского пола, достигает трети массы матери. А ведь бывают и тройни.