Много шума из-за невесты - Джеймс Элоиза. Страница 37

— Возможно, — сказала она. — Мой долг старшей сестры — выйти замуж, с тем чтобы каждая из сестер могла провести сезон в Лондоне. И все мои действия продиктованы не апатией, а простым здравым смыслом. Вы же, судя по всему, предполагаете действия, которые продиктованы излишним романтизмом. А это, сэр, не в моем характере. — На этот раз, когда она захотела освободить свои руки, он их выпустил. Они горели от поцелуев Лусиуса. Тесс вышла из ниши и обогнула арфу, лопнувшая струна которой свисала до пола.

Его взгляд жег ей спину, поэтому у двери она обернулась и сказала:

— Не знаю, какого рода действий вы ждете от меня! Неужели вы думаете, что всякий раз, когда вы ни с того ни с сего вдруг целуете меня, я должна мчаться к Рейфу с жалобами? Я не дитя, сэр! Или вы полагаете, что мне следовало бы принять ваше так неохотно сделанное предложение стать вашей женой? Это вы сочли бы не столь апатичным поступком, как то, что я согласилась принять предложение графа?

— Только в том случае, если вы хотели выйти за меня замуж, — сказал Лусиус.

Она игнорировала его слова.

— Вы сделали предложение крайне неохотно.

— Так, значит, критерием для принятия вами предложения является искренний энтузиазм? Вы принижаете мои поцелуи, потому что я целую вас с искренним энтузиазмом? И вы принимаете предложение Мейна, потому что… — Он замолчал.

Тесс кивнула и повернулась к двери.

— Вот именно. Он искренне желает жениться на мне. Возможно, вы переоцениваете степень власти, которую леди имеет над своим будущим, мистер Фелтон. Насколько я понимаю, для меня самое лучшее — это понаблюдать, кто из претендентов является самым искренним в своих намерениях, и выбрать этого мужчину.

Она ушла, а Лусиус стоял, уставившись на дверь, и на губах его играла улыбка.

Какой бы наблюдательной ни была Тесс, но на этот раз наблюдательность ей явно изменила.

Глава 18

Если и был на свете кто-то, кого Имоджин любила больше, чем Дрейвена, так это ее собственная кобылка Пози. Какое-то время Пози была любимицей папы. Ее уши шевелились взад-вперед, когда она прислушивалась к потоку ласковых слов, слетавших с папиных губ, когда он нахваливал ее красивые резвые ножки и ее холку победителя. Но папа вскоре утратил иллюзии в отношении Пози. Пози предпочитала кентер, а не настоящий галоп, особенно во время скачек. Короче говоря, она была лентяйкой.

— Она не хочет победы, — с отвращением сказал однажды папа. И с тех пор он проходил мимо стойла Пози, рассеянно потрепав ее по носу и никогда не замечая, как печально смотрят на него ее блестящие темные глаза, когда он, посмеиваясь, что-то нашептывает Балладино, которого он начал готовить на роль победителя, надеясь, что тот принесет им целое состояние.

Имоджин подождала, пока Балладино выиграл первую скачку (это было до того, как бедняга столкнулся лоб в лоб с другой лошадью во время тренировок и растянул сухожилие). И пока отец был окрылен победой, она попросила отдать ей Пози в личное пользование. Поскольку именно в этот день (Отец выиграл неплохие деньги, он был в отличном настроении и согласился. Не прошло и нескольких недель, как Пози начала радостно ржать при появлении Имоджин, а не отца. Имоджин, отправляясь в конюшню, никогда не забывала захватить для нее какое-нибудь лакомство или останавливалась, чтобы погладить ее морду.

Чистокровки бывают очень коварными. Имоджин видела, как папин призовой конь Своенравный слишком пристально наблюдает за ней. Он знал, что она боится его. Дождавшись, когда она утратит бдительность, он принимался жевать ее волосы или хватал желтыми зубами за полу плаща. Пози такое никогда и в голову не приходило. Она любила положить морду на плечо Имоджин, дуть в ее волосы и тихо сопеть, пока Имоджин стояла, прислонясь к ней и вдыхая ее лошадиный запах.

Короче говоря, Имоджин любила Пози, и если уж она не могла иметь мужчину, от которого у нее подгибались колени и кружилась голова, то у нее по крайней мере была Пози.

— Ах, Пози, — прошептала она, уткнувшись в гриву лошади. Пози тихонько заржала и немного обслюнявила предплечье Имоджин.

— Хотите, чтобы ее оседлали, мисс? — спросил старший конюх, появившийся в дверях и представившийся ей как Ридли. Это был высокий, очень худой мужчина, во рту у которого не хватало множества зубов. Как ни странно, отсутствие зубов делало его улыбку еще более жизнерадостной.

— Да, спасибо, Ридли.

Ридли вывел Пози во двор, проворно набросил на нее седло.

— Грум будет готов через минуту, мисс.

— Грум? — удивилась Имоджин.

Ридли кивнул, подтягивая подпругу Пози.

— Зачем? — спросила Имоджин. — Я привыкла справляться с Пози своими силами.

Ридли на мгновение задумался.

— В Лондоне, конечно, так не положено, — сказал он ей. — Молодая леди не должна появляться одна. Но возможно, если вы не выедете за пределы территории, принадлежащей его светлости, то никого и не встретите. Однако мне было бы спокойнее, если бы вас сопровождал грум или хотя бы ваша служанка.

— Я не хочу ни грума, ни служанки, — решительно заявила Имоджин. Прошлой ночью случились ранние заморозки, и когда она шла в конюшню, булыжники, которыми был вымощен двор, поблескивали под ее сапожками. Утренний воздух был прохладным и обещал прогнать подавленное настроение, в которое ее привела болтовня леди Клэрис о достоинствах мисс Питен-Адамс и пассивное отношение Дрейвена к его будущей женитьбе. — Я поеду одна, — повторила она.

Ридли кивнул с явной неохотой.

— Земля его светлости простирается к югу, насколько может видеть глаз, а к западу — до во-он тех деревьев, за которыми начинаются владения Мейтлендов, — сказал он. — На север не ездите, потому что река Вулли очень коварна, если не знаешь как следует местности. Не раз бывало, что люди срывались в воду с ее обрывистых берегов. Сказали бы, в каком направлении поедете, чтобы я мог послать кого-нибудь за вами, если не вернетесь.

— Я поеду к западу, — сказала она, глубоко вздохнув. Разумеется, она поедет на запад. Туда рвалось ее сердце. На западе был Дрейвен. — Я еду на запад и вернусь через час. У Пози свои соображения на этот счет: она не очень-то жалует холодную погоду.

— Вы сами замерзнете, если пробудете на воздухе дольше, — сказал Ридли, подсаживая Имоджин вверх на Пози.

Пози тряхнула головой и ударила копытом о землю. Имоджин улыбнулась Ридли.

— Пози не из тех, кого заставишь мчаться к реке, Ридли.

— И все-таки мне было бы спокойнее, если бы вы позволили сопровождать вас, — сказал Ридли, угощая Пози морковкой. — Не заезжайте слишком далеко, мисс.

Выехав из ворот, она повернула в поле. «Пересечь это поле, потом, возможно, еще одно, а там начнется земля Дрейвена», — подумала Имоджин. Утреннее небо было холодного голубого цвета — не серого, предвещающего снег, а чистого голубого, обещающего тепло к полудню.

Конечно, она могла прожить без Дрейвена. Конечно, могла. Вот только если бы он не был таким…

Она не могла закончить эту мысль. Он был всем: таким красивым, что при взгляде на него у нее щемило сердце и начинала кружиться голова; таким красноречивым, что она могла без конца слушать, как он говорит о скачках, о ставках и о прочих подобных вещах, разговоры о которых, когда их вел отец, утомляли ее до слез.

Пози брела через поле. Имоджин решила, что не позволит ни одной слезинке скатиться по щеке, потому что она, наверное, тогда сразу замерзнет. Она чувствовала, что нос у нее уже покраснел.

— Прибавь шагу, Пози, — умоляюще попросила она и хлопнула кобылу ногой по животу.

Пози фыркнула и чуть прибавила скорости. Потом она перешла на легкий галоп и помчалась по сжатому ячменному полю, серебристому от росы.

Стояла тишина, нарушаемая только топотом копыт Пози. Наверное, ей бы следовало уже повернуть назад, но вместо этого Имоджин направила Пози сквозь ограждение из тонких белоствольных березок на землю Дрейвена. Ее сердце билось с такой силой, что его удары отдавались в ушах. Пози тряхнула недоуздком. Она явно думала, что они пробыли на свежем воздухе слишком долго.