Кроманьонский человек - Придо Том. Страница 25
Когда древность пещерной живописи была наконец признана, кроманьонец прочно обрел титул первого художника в истории человечества. Его выцарапанные и сделанные краской рисунки не служили чисто утилитарным целям, лишь случайно оказавшись приятными для глаза. Они предназначались для того, чтобы на них смотрели - пусть одни лишь их творцы - и удовлетворяли какую-то внутреннюю потребность. Тем не менее кроманьонский человек создал высокоразвитое искусство не из ничего. Истоки его художественных дерзаний, несомненно, были более древними, чем он сам.
По меньшей мере миллион лет древние люди не оставляли никаких свидетельств о существовании у них искусства или эстетического чувства. Однако сверкающий кристалл кварца, найденный в китайской пещере Чжоукоудянь, заставляет предположить, что даже человек прямоходящий 500 тысяч лет назад мог хранить подобные предметы за их красоту, которой приписывал благотворные свойства и вполне вероятно, что другие древние люди украшали себя перьями, оленьими рогами и мехами, а потом делали ритмичные движения и пели, руководствуясь сложной системой побуждений, среди которых было и удовлетворение эстетической потребности. От неандертальских времен до нас дошли свидетельства того, что орудия сознательно обрабатывались с приятной для глаза симметрией. А потому логично предположить, что у кроманьонского человека, когда он начал создавать зримую летопись своего времени, уже имелись определенные основы художественного выражения и интуитивное представление о его правилах и пределах.
Кроманьонское искусство распадается на две основные категории. Первая обычно обозначается французским термином "art mobilier" - "передвижное" искусство, а вторая -"art parietal", искусство "непередвижное", например рисунки на стенах пещеры.
Старейшие памятники художественных достижений человека принадлежат к первой категории - мелкие предметы, вырезанные из кости, рогов и бивней или вылепленные из глины, которые насчитывают по меньшей мере 30 тысяч лет и были одними из первых собственных вещей человека, высоко ценимых и бережно сохранявшихся. Неисчислимые тысячелетия человеческие пальцы учились, как сжимать, как обхватывать камень или кусок кости и как манипулировать режущим орудием. И естественно, человек мало-помалу начал изготовлять небольшие декоративные предметы. Он создавал их во множестве - вероятнее всего, зимой, когда реже ходил на охоту и располагал достаточным досугом. Такие предметы или их фрагменты археологи находили повсюду от Франции до Сибири, и объединяет их не только небольшая величина, но и тщательность обработки. Некоторые даже отшлифованы и покрыты резьбой. Дошли они до нас потому, что были потеряны или забыты в пещерах, под скальными навесами или на открытых стоянках кроманьонцев и сохранились под нарастающими слоями земли. В Чехословакии и в Советском Союзе некоторые были спрятаны в ямах возле очага, из чего следует, что их владельцы придавали им какое-то особое значение.
Эти мелкие вещицы позволяют нам узнать кроманьонца ближе, потому что они были частью его будничной жизни - ее украшением. Их любовно поглаживали человеческие руки, такие же, как наши - пользовались ими, прятали, быть может, похищали, обменивали на другие, подносили в знак дружбы или для умилостивления. Броская пещерная живопись отодвинула их в тень, но это более скромное, более человеческое искусство по-своему не менее драгоценно. Выцарапанные и вырезанные изображения животных - антилоп, зубров, лошадей, львов, медведей - полны жизни, словно доисторический человек упивался своим новым талантом: выразительное разнообразие этих изображений и узоров и следует природе и преображает ее.
Пожалуй, наиболее поразительны среди них изображения человека. Некоторые, в частности преувеличенно дородные фигурки "Венер" в Европе (см. стр. 96-97), искажают анатомические пропорции со свободой и непринужденностью, какие вернутся в европейское искусство только в XX веке.
Ярким примером этой тенденции смелой стилизации является найденное в Пршедмости (Чехословакия) уникальное изображение женщины, вырезанное на бивне мамонта. Это отнюдь не окарикатуривание особенностей женского телосложения, но фантастическая идеализированная фигура: рогатая треугольная голова, обрамляющие ее нижнюю часть овальные груди, круглая мишень живота с "яблочком" - пупком в центре и широкий таз - самый большой элемент изображения, заключенный в семь овалов. Ноги, кончающиеся у колен, сведены до минимума.
В целом пршедмостский рисунок выглядит одновременно и как женская фигура, и как фантастическая маска, в которой верхние овалы обозначают глаза, а семь нижних - разинутый рот. Возможно, что такая двусмысленность образа была намеренной и должна была усиливать его действенность в каких-то магических обрядах. В этом геометрическом произведении чудится и современная усложненность, точно его создали Пикассо или Миро.
Подобные линейные изображения характерны для ранних стадий древнеегипетского и древнегреческого искусства. Но ведь эта фантастическая Венера была современницей вполне реалистичных скульптурных головок медведей, львов и носорогов, найденных в этих же местах. Таким образом, эти восточноевропейские художники умели следовать строго реалистическим канонам, когда считали нужным.
Некоторые из этих реалистических произведений, возможно, носят документальный характер - в них словно бы запечатлены конкретные пережитые моменты. Маленькие плоские костяные диски из Франции с отверстием посредине, как у граммофонных пластинок, несут на себе разнообразные изображения. С одного кротко смотрит доисторическая корова. Мужская фигура на другом реалистична лишь отчасти, потому что ее голова, как часто бывает на доисторических рисунках, напоминает голову животного. На третьем (см. стр. 100), вырезанном из лопатки, в серну брошено копье, а на обороте эта же серна уже лежит сраженная. Рисунки здесь словно дополняют друг друга и вместе рассказывают небольшую историю - прием, который много тысяч лет спустя повторился в иконах, изображающих жития святых, в детских "историях в картинках" и в кинофильмах.
Эти небольшие красивые предметы, несомненно, становились заветными сокровищами или священными реликвиями, они переходили от одного человека к другому и воплощали в себе множество ассоциаций и воспоминаний. Люди начинали опознавать друг друга по предметам, которыми они пользовались, которыми дорожили, которые надевали как украшения. Кроманьонцы носили ожерелья из рыбьих позвонков и просверленных зубов, резные браслеты из слоновой кости, одежду, расшитую покрашенными бусинами. Такие украшения, говоря словами антрополога Джона Пфейффера, "были связаны с новой ступенью самоутверждения, с новой степенью развития индивидуальности".
Однако многие такие предметы, по-видимому, были не просто красивыми безделушками, украшавшими шеи кроманьонских дам или их очаги, а служили магическими амулетами, атрибутами религиозных обрядов или еще чем-нибудь в том же роде (см. главу 5). Хотя специалисты теперь в большинстве отказались от теории искусства для искусства, они не отрицают, что немалую роль играло тут чисто творческое удовлетворение. Каждый отдельный предмет был очередной победой художника, сумевшего наилучшим образом использовать особенности материала - кости, рога или камня, - его естественную форму и текстуру. Вот, например, рога северного оленя с их прихотливой формой. Каким образом преображал художник эти изогнутые ветви и отростки в фигурку животного или в полезное орудие? Решение подобной задачи требует большого умения, находчивости, изобретательности, и доисторические художники, успешно с ней справляясь, несомненно, испытывали истинную творческую радость.