Царь мышей - Абаринова-Кожухова Елизавета. Страница 37

— Евдокия Даниловна Длиннорукая? — тут же насторожился Дубов. Однако, внимательнее приглядевшись к девице, должен был в очередной раз признать наблюдательность Васятки: действительно, если бы с нее снять густой слой румян и белил, слегка причесать и поприличнее одеть, то ее, пожалуй, можно было бы спутать с супругой градоначальника. Правда, и княгиню Дубов видел всего раз, на открытии водопровода, да и то издали, но зато Васятка многократно встречал ее в церкви на Сороках, так что ему можно было верить.

— А это как раз то, что нам надобно, — вполголоса сказал детектив.

— Что именно? — удивилась Надя. — Эта вульгарная девка? Вот уж не думала, Васенька, что у вас такой дурной вкус!

Дубов лишь беззаботно рассмеялся и, встав из-за стола, подошел к девице:

— Сударыня, не желаете ли пересесть за наш столик?

— А что — уже встало? — радостно прогудела девица. — Я сразу увидела, что приглянулась вам, да вы признаться не хотели!

Василий галантно подал девице руку, так что она, явно не привыкшая к такому изысканному обхождению, даже несколько застеснялась. А Дубов, не давая ей опомниться, подвел ее к столу и усадил между собой и Чаликовой.

Наде это не очень понравилось, но она сообразила, что если Дубов и имеет какие-то виды на эту жрицу «первой древнейшей», то явно не по ее основному роду занятий. Но что именно задумал Василий, Чаликовой не могла подсказать даже ее интуиция, свойственная работникам «второй древнейшей».

Тем временем Дубов уже завел с девицей беседу:

— Сударыня, мне хотелось бы для начала узнать, как вас зовут-величают?

— Акуня, — ответила девица.

— А по имени-отчеству?

— Акулина Борисовна, — чуть смущенно сказала Акуня. Было видно, что ее давно никто не величал «по батюшке», да и вообще не обращался столь уважительно, как этот странный господин в знатном кафтане.

— А вас как звать-величать? — робко спросила Акуня.

— О, ну, у меня имя очень редкое, — обаятельнейше улыбнулся Дубов, — Василий Николаевич. Но вы можете звать меня просто Вася.

— А можно Васяткой? — чуть осмелела девица.

— Нет, Васяткой вы можете звать нашего юного друга. Кстати, представлю вам и остальных моих спутников. Надежда. Владлен Серапионыч. А это — Чумичка, наш… — Василий Николаевич чуть было не сказал «колдун», но вспомнив, что Чумичка не любит афишировать свой род занятий, сказал «возница».

Тут в зале появилась «мадам» с большим горшком какой-то похлебки, пахнущей очень зазывающе, а следом за нею два половых несли подносы со всякими закусками и запивками. Судя по виду, половые по совместительству и были теми «мальчиками», которых «мадам» пыталась предложить гостям.

— Акунька, ты опять к людям пристаешь? — напустилась хозяйка, установив горшок посреди стола. — Гляди, дождесся у меня!

— Нет-нет, сударыня, это не она, а мы к ней пристаем, — успокоил хозяйку Дубов.

— А-а, ну-ну, совет да любовь, — захихикала «мадам». — Кушайте, господа, на здоровье!

— Да и вы угощайтесь, Акулина Борисовна, — пригласил Дубов. — Чего вам положить — супчику, картошки, салату?

— Мне бы водочки, — потупив глазки, сказала Акуня.

— Ну, водочки, так водочки, — согласился Василий, но, к ее разочарованию, налил самый чуток, на донышке. — Больше не могу, ибо вы нужны нам трезвой.

— Чаво? — взбрыкнула Акуня. — Всем приличным господам я и выпимши хороша, а вам, видишь ли, тверезая нужна! А пошли вы к бесу, извращенцы!

И Акуня сделала вид, что хочет встать и уйти.

— Да заткнись ты, шалава, и выслушай, что тебе говорят, — не выдержала Чаликова. — А уж потом, блин, выкобенивайся, сколько душе угодно!

— Так бы сразу, блин, и сказали, — ухмыльнулась Акуня. — А то крутите, блин, вокруг да около, блин!

(Похоже, это словечко из нашего современного словаря пришлось Акуне изрядно по душе).

— Ну вот, а дело у нас до вас такое, — чуть помолчав, продолжал Дубов. — Вам, уважаемая Акулина Борисовна, придется некоторое время поработать княгиней.

Детектив замолк, ожидая, как воспримет Акуня это необычное предложение.

— Ага, ну понятно, — деловито кивнула Акуня. — Вы меня хочете какому-то князю в пользование отдать. Так, что ли?

— Не совсем, — откликнулся Василий. — Вы должны будете изображать из себя настоящую княгиню, да так, чтобы ваш супруг… то есть ее супруг даже не заметил, что рядом с ним вовсе не его жена. Ну и, естественное дело, вознаграждением останетесь довольны. Стало быть, по рукам?

— Ну, блин, вы даете, — прогудела Акуня. — Точно извращенцы, но вы мне понравились. Эх, черт с вами, согласна!..

— Ну что ж, иного ответа я и не ожидал, — удовлетворенно потер руки Дубов. — В таком случае не будем откладывать — да и поедем!

— Как — поедем? — негромко переспросила Чаликова. — Не повезем же мы ее к Рыжему! Все ж таки приличный дом…

— Разумеется, нет, — подхватил Дубов. — Мы поедем на Сорочью улицу, в храм отца Александра!

— А-а, вот оно что, — протянула Надя. До нее, похоже, только сейчас начал доходить замысел Дубова. — Похоже, Васенька, вы опять втягиваете нас в какую-то авантюру. Вот за это я вас и люблю.

— Простите, Василий Николаич, — не без сожаления оторвался Серапионыч от похлебки, — но как вы объясните наш визит к Александру Иванычу? Я, правда, не совсем понял, что вы задумали, но заранее поддерживаю. Однако мне кажется, что это будет выглядеть несколько подозрительно…

— Вовсе нет, — возразил детектив. — Мы просто подвезем Васятку до дома, вот и все. А то, что мы давно знакомы с отцом Александром, ни для кого не секрет.

— С отцом Александром мы давно знакомы с позавчерашнего дня, — напомнила Чаликова. — Ведь официально мы познакомились с ним на открытии водопровода.

— Так вы что, собираетесь везти меня в церковь? — настороженно спросила Акуня, из всего разговора понявшая только это. — Да ежели я там в таком виде появлюсь, так меня же, блин, камнями побьют!

— Не побьют, — оптимистично пообещал Дубов. — Да и вид у вас будет совсем другой, уж об этом мы позаботимся.

— Ну, другой, так другой, — ответила Акулина Борисовна, хотя и не очень-то была уверена, что все произойдет именно так. Во всяком случае, судьба предоставляла ей редкий случай хоть ненадолго покинуть привычную жизнь в Бельской слободке, засосавшую, ее подобно болоту, и испытать что-то новое и ранее неведомое.

Однако уже почти на пороге Серапионыч остановился:

— Постойте, я ж совсем забыл, ради чего сюда вас всех затащил.

Акуня удивленно на него уставилась:

— И чаво же ради?

— Передать поклон от некоего боярина Андрея. Впрочем, к вам, Акулина Борисовна, это вряд ли относится…

Однако, увидев, как побледнело, даже сквозь слой дешевых румян, лицо Акуни, доктор понял, что его слова относятся именно к ней.

— Боярин Андрей просил сказать, чтобы вы не верили в его виновность, — негромко договорил Серапионыч.

— А я никогда и не верила, — столь же тихо ответила Акуня. И тут же резко возвысила голос: — Ну, чего встали, блин, идемте скорее!

Даже оказавшись в «каталашке» — небольшой клетушке при городских воротах, куда бросали всяких мелких нарушителей — Каширский оставался «человеком науки»: он отнюдь не предавался отчаянию из-за утраты свободы и, главное, сокровищ, а пытался путем научного анализа установить возможные причины столь неожиданного провала и выработать стратегию дальнейших действий.

Собственная участь заботила Каширского менее всего — он был уверен, что высокопоставленные покровители и работодатели очень скоро вытащат его из этой переделки. Волновало другое — кто дал знать охранникам, что они с Анной Сергеевной идут в Царь-Город «не порожняком»? Петровича Каширский исключил сразу — настолько он был уверен в действенности «установки».

Тут припомнились последние слова Глухаревой, сказанные при задержании — «это вы нарочно устроили».

— Уж не Анны ли Сергеевнины это плутни? — вслух подумал Каширский. — А что, неплохо придумано: меня — «в каталашку», как выражается Херклафф, а сама все сокровища берет себе. Ну, придется еще с охранниками слегка поделиться… Хотя нет, не думаю. Анна Сергеевна до такого просто не додумалась бы. Куда уж ей, бедняжке.