Царь мышей - Абаринова-Кожухова Елизавета. Страница 72

— Ну, голубчик, да вы просто волшебник! — восхитился Владлен Серапионыч. — Погодите минуточку, я вас поблагодарю.

И, не слушая возражений мастера, доктор кинулся в комнату, где у него в особом месте хранилась шкатулка с деньгами на текущие расходы — сейчас там должно было быть около тридцати рублей купюрами и мелочью.

Однако, заглянув в шкатулку, Владлен Серапионыч понял, что кто-то побывал не только в его холодильнике — куда-то исчезли пять рублей и почти вся мелочь.

— Ну и бог с ними, — легко решил доктор и, взяв трешку, поспешил в прихожую, однако телемастера там уже не застал.

— Бывают же бескорыстные люди, — покачал головой Владлен Серапионыч и вернулся на кухню — продолжать фармацевтические эксперименты.

Пока Маша с Генкой «выясняли отношения», уединившись за ивами, их товарищи просто загорали на травке, изредка перекидываясь словами.

Тут же поблизости находилась и невидимая Чаликова — как она сама себе объясняла, чтобы быть рядом, если Васе Дубову будет угрожать опасность. Тем более, что Анна Сергеевна, как Надя убедилась после происшествия на бульваре, готова была «в интересах дела» уничтожить не только Василия, но и любого, кто попался бы ей под горячую руку.

Вместе с тем, подглядывая таким образом за ребятами и подслушивая их разговоры, Надежда уже как бы «примеряла» шапку-невидимку к журналистской деятельности, хотя в глубине души испытывала глубочайшую тоску, представляя себе, что было бы, если бы такая шапка досталась какому-нибудь скандальному репортеру из «желтой прессы».

Васятка продолжал загорать на прежнем месте, стараясь как можно меньше обращать на себя внимание. А чтобы ничем не отличаться от своих соседей, он даже, хотя и не без внутренней борьбы с природной стыдливостью, снял «семейные» трусы. На самом же деле Васятка не просто загорал, а внимательнейше наблюдал за окрестностями, чтобы в случае опасности предупредить Надежду, а при надобности и самому придти ей на помощь.

Люся лежала на подстилке спинкой кверху и, казалось бы, дремала. Василий, немного приподнявшись на локтях, невольно любовался ее стройными ножками и чуть выпуклой попкой — сзади Люся выглядела куда привлекательней и, пожалуй, женственнее, чем спереди.

Вдруг, не открывая глаз, Люся дотронулась рукой до Васиного плеча:

— Вась, а Вась.

— Что, Люсенька? — Дубов перевел взор на Люсино лицо, озаренное солнцем, и впервые подумал, что она — очень симпатичная девчонка.

— Вась, а что у вас было на самом деле?

— У кого?

— Я ж все видела. Сначала как ты с Машкой целовался, а потом долго с ней говорил. И как что-то сказал Генке, а потом они оба туда ушли. Интересно, что ты ей такого сказал?

— Это тайна следствия, — отрезал Вася.

— Ну и пожалуйста, — фыркнула Люся. — Не больно-то и надо. Ой, что это?

Над рекой пронеслось протяжное уханье.

— Сова, — не очень уверенно определил Митька. Он загорал вблизи Люси, как бы невзначай подложив ладонь ей под грудку. И, похоже, Люсе это нравилось.

— Так она же вроде бы ночная, — удивилась Люся.

— Значит, и среди сов встречаются «жаворонки», — логично объяснил Вася.

Но больше всех насторожилась незримая Надежда — она-то знала, что означает совиный крик: будь бдительна. По дороге Надя с Васяткой договорились, что в случае чего он будет кричать разными птицами. Уханье совы обозначало, что Васятка просто что-то заметил или почувствовал, а для более определенных степеней опасности предназначались голоса других пернатых.

Тут, словно в ответ сове, раздалось мерное кукование. Надя мучительно пыталась вспомнить, что значили эти звуки, пока не сообразила, что слышит голос настоящей кукушки, а Васятка тут не при чем.

Люся прислушалась:

— Кукушка, кукушка, сколько мне жить?

— Покамест не помрешь, — усмехнулся Вася и вдруг, резко помрачнев лицом, крикнул: — Нет! Только не это!!!

Люся удивленно посмотрела на него, потом на Митьку, но и действия того были не менее странными: он резко вскочил, схватил «Смену» и, не прицеливаясь, несколько раз щелкнул.

— Ребятки, что с вами? — не на шутку всполошилась Люся. — Муха це-це укусила?

— Вот именно, — пробурчал Вася. Люся вдруг увидела, что он дрожит, словно в ознобе и, пододвинувшись поближе, прижалась к нему, словно желая согреть.

— Спасибо тебе, — признательно прошептал Вася. — И ты, Митя, ползи сюда. Я вам что-то должен сказать… Или нет, лучше не надо.

— Раз уж начал, то говори, — потребовала Люся, убедившись, что Вася почти «в норме».

— Ну ладно. Хотя я не знаю, как это объяснить. Когда закуковала кукушка… — Вася прислушался. — А ведь она продолжает куковать. Так что тебе, Люся, жить предстоит долго и дай бог счастливо. А я услышал… Или нет — почувствовал. Даже не знаю, как это выразить. В общем, какой-то голос, но не вне, а внутри себя. И он сказал, что я скоро… что меня скоро не станет. И даже назвал точную дату, когда.

— Надеюсь, не сегодня? — спросил Митька. Он слушал сбивчивый рассказ своего друга с напряженным вниманием и, казалось, понимал его даже лучше, чем Вася понимал сам себя.

— Нет, не сегодня, — ответил Вася. — Но скоро. Очень скоро.

— И ты запомнил, когда? — тихонько проговорила Люся.

— Да, — кратко ответил Дубов. — Но вам не скажу. Да и вообще, прошу вас — пускай это останется между нами троими. Даже Генке с Машей говорить не будем.

Надя подумала, что странный «внутренний голос», скорее всего, ввел Василия в заблуждение: она-то знала, что по меньшей мере в ближайшие двадцать лет он будет жив и здоров, а уж о том, чтобы ничего не произошло сегодня, она, Надежда Чаликова, позаботится.

— Ну ладно. — Вася приподнялся с травы и обхватил руками колени. — Тему закрыли.

— Закрыли, — согласилась Люся. — Открыли новую: а с тобой-то, Митя, что стряслось?

— Со мною, кажется, стряслось то же, что и с Васей, — признался Митька. — Только не голоса, а видения. Они как бы стали вокруг меня, и я решил их сфотографировать. Но они так быстро исчезли…

— Ты хоть запомнил, что это были за видения? — спросил Вася.

Митька с сожалением покачал головой:

— То-то, что не запомнил. Запомнил только, что они были очень явственными, почти осязаемыми. Единственное, что мне запомнилось — это какое-то дерево, какие у нас не растут. Оно было рядом со мной, и когда я схватил фотоаппарат, то дотронулся до ветки, и ощутил ее прикосновение!

— Ну, когда проявишь пленку, тогда и узнаем — видение, или нет, — усмехнулась Люся.

Услышав такое, Надя подумала — уж не коллективный ли это гипноз в духе Каширского? И словно подтверждая ее опасения, раздалось утиное крякание — так Васятка давал знать, что появились Анна Сергеевна и Каширский. Чаликова внутренне напряглась, готовая ко всему.

— Знаете, а ведь и со мной тоже в этот миг было что-то не совсем обычное, — чуть помолчав, заговорила Люся. — Мне стало как-то очень легко и свободно, и я будто поднялась над собой, над этой полянкой, над речкой. Увидела вас, потом Генку с Машей, а потом просто куда-то улетела.

— А потом вернулась? — совершенно серьезно спросил Митька.

— Нет, улетела — и все, — так же серьезно ответила Люся.

— Постой-постой, но если ты улетела, то с кем же мы теперь разговариваем — не с тобой? — не то в шутку, не то всерьез допытывался Вася.

— Не знаю, — тихо ответила Люся. — Может, и не со мной.

— Ну, все ясно, — подытожил Митя. — Мы все трое с ума спятили.

— Пойти искупаться, что ли? — сам себя спросил Вася. И сам себе ответил: — А что, схожу.

Это решение удивило не только Митьку с Люсей, но и Чаликову: не только в детстве, и в более зрелом возрасте Дубов не любил воды, и даже под душ становился очень редко и неохотно. А уж искупаться в речке для него и вовсе было целым событием. Друзья с пониманием относились к этой маленькой странности, хотя порой и подшучивали, впрочем, весьма добродушно. Если уж Вася, уступая уговорам, все-таки входил в воду, то это было настоящее представление: сначала он щупал воду пальцами ноги, отдергивал, зябко ежился — словом, изображал тяжкие мучения. Потом все же заходил поглубже, пару раз нехотя окунался и стремглав выскакивал на берег.