Царь мышей - Абаринова-Кожухова Елизавета. Страница 86

— Для того ли?.. Ну, дальше продолжай ты, — велел он Антипу.

— Для того ли виноградари полуденных земель в поте лица своего растили лозы виноградные, для того ли сбирали виноград и выдавливали целительный сок, для того ли везли за тридевять земель сие чудо неизъяснимое, дабы выливать его в помойную яму?! — театрально выкинув руку вперед, на одном дыхании выпалил Антип, да с таким чувством, что Святославский даже малость пригорюнился.

— Это откуда? — тихо спросил Дубов.

— Из гишпанской кумеди «Богатеи тоже стенают», — так же негромко ответил Мисаил.

— Сами все выпьем, — громогласно заявил Святославский, — но не дадим пропасть ни капле!

— Да мы ж помрем, ежели все это выпьем, — с дрожью в голосе возразил боярин Андрей.

Дубов подошел к окну — на обочине улицы уже стояла телега, запряженная лошадью. То и другое предоставил князь Святославский, чтобы отвезти пустую бочку на причал. Чуть в сторонке по-прежнему околачивались «добры молодцы», а к дому боярина Андрея уже понемногу подтягивались юные путятинцы с плакатами и транспарантами.

К Василию подошел боярин Андрей:

— Не пойму, чего им от меня нужно. Или ребятам больше делать нечего?..

— Молодые еще, глупые, — усмехнулся василий. Он не стал говорить, что молодежь просто самовыражается, как умеет, а истинная задача тех, кто за нею стоит — сделать жизнь боярина Андрея невыносимой и, может быть, даже добиться того, чтобы он сам запросился обратно в темницу.

И тут Василий заметил, что по улице идет богато, но весьма аляповато одетая женщина. Увидев боярина Андрея и Дубова, она остановилась прямо под окном.

— Акулина? — невольно вырвалось у боярина. Поняв, что это мог услышать и кое-кто из «добрых молодцев», Василий сделал даме чуть заметный знак.

— Кака я тебе, к бесу, Акулина? — мгновенно поняв, что от нее требуется, заголосила женщина. — Я — княгиня Евдокия Даниловна, невежа, градоначальничья, блин, законная жена!

— Прости, княгинюшка, не признал, — поклонился ей из окна боярин Андрей.

Взгляды княгини и боярина на миг встретились, но тут «Идущие вместе» принялись выкрикивать свои кличи, и Дубов отвел хозяина подальше от окна. А княгиня решительным шагом направилась прямо к митингующим.

— Да что вы тут всякой хренотенью, блин, занимаетесь! — напустилась она на молодежь. — Коли впрямь Царя и Отечество любите, так займитесь чем-нибудь полезным, а не орите тут, как придурки!

Парни и девушки не знали, что им делать, тем более, что в знатной даме некоторые из них узнали жену градоначальника. По счастью, поблизости находился их руководитель и вдохновитель, который даже выплыл из тени, чтобы разрешить это недоразумение:

— Сударыня Евдокия Даниловна, простите молодых царелюбцев и не пеняйте им за те маленькие неудобства, которые они создают уважаемым соседям. Тем паче, что все это происходит, так сказать, с согласия вашего достопочтеннейшего супруга…

— А ты кто такой? — бесцеремонно перебила княгиня. — Небось, такой же бездельник и пьяница, как мой благоверный?

— Я — боярин Павловский, — не без гордости заявил «бездельник и пьяница». — А они — юные путятинцы, иначе говоря — «Идущие вместе».

— Ну и шли бы вы все вместе куда подальше, — княгиня смачно харкнула прямо под ноги боярину Павловскому и пошла прочь.

— Так что ж нам делать, Глеб Олегович? — обратился к боярину юный Ваня Стальной. — Продолжать, али как?

— Продолжайте, — решился боярин Павловский, не забыв ласково погладить Ваню чуть ниже спины. — Только шумите потише. — И, вздохнув, добавил: — Слыхивал я, будто бы почтеннейшая Евдокия Даниловна малость не в себе, да не представлял, что настолько…

Покуда князь Святославский и скоморохи продолжали рыскать по дому и по двору в поисках пустой посуды, Дубов решил кое о чем порасспросить хозяина:

— Скажите, боярин Андрей, отчего вы назвали Евдокию Даниловну Акулиной?

Боярин Андрей промолчал. Но потом все же заговорил как бы вне связи с предыдущим:

— Когда я ее увидел в первый раз, остолбенел: вылитая Евдокия Даниловна. И дело не во внешнем сходстве — душа у нее такая же чистая. А все это, оно в ней наносное, уверяю вас. Жизнь заставила.

— Она вам рассказывала о своей участи? — спросил Дубов.

— Нет. Да и зачем? И так все ясно, — вздохнул боярин Андрей. — Я ей, пока был на свободе, помогал, чем мог. Сколько раз предлагал устроить в приличный дом, на хорошую работу — а она отказывалась. Я, говорит, девка пропащая, одного хочу — подохнуть где-нибудь под забором… Скажите, Василий Николаич, там, — он кивнул в сторону окна, — там княгиня была, или…

— Ну конечно, княгиня, — твердо ответил Василий. — Вы ж сами слышали, что она сказала: я — княгиня Евдокия Даниловна, жена градоначальника.

— А где же тогда Акулина? — пристально глянул на Дубова боярин Андрей.

— Как где? Вестимо, в Бельской слободке, — совершенно серьезным голосом, но с хитрецой в глазах произнес Василий Николаевич. — Другое дело, ежели она исчезнет, или уже исчезла, так ее никто и не хватится…

Важная беседа оказалась прерванной шумным появлением князя Святославского и скоморохов, тащивших бочку с плескавшимися на донышке остатками вина. Раскрасневшееся лицо и сбившийся набок кафтан князя недвусмысленно говорили, что в качестве емкости для вина он использовал и самого себя.

— Ну, разопьем оставшееся! — громогласно предложил Святославский.

Василий украдкой глянул на часы — пора было отправлять бочку на пристань.

— Эх, была не была! — решился Дубов. — Разливайте!

Князь щедро разлил вино по чаркам. Друзья выпили, помолчали.

— Да, хорошее винцо, — сказал Василий с видом знатока, хотя вряд ли сумел бы отличить «Каберне» от «Киндзамараули». — К такому бы вину еще и хорошую закуску…

— Ах я болван! — хлопнул себя по лбу Святославский. — У нас же уха стынет!

И князь, прихватив с собой Антипа, отправился в сени, где остались котел и корзина. А вернувшись, они увидели, как Василий и боярин Андрей, установив закрытую бочку на подоконнике, живо обсуждают, как ее сбросить вниз, но так, чтобы она попала точно на телегу, а не на мостовую или, не дай Боже, на кого-нибудь из «Идущих вместе».

(Если бы князь Святославский был знаком с устным творчеством Ираклия Андронникова, то непременно вспомнил бы его яркий и образный рассказ, в котором Сергей Есенин точно так же высчитывал, в какой момент ему лучше всего сбросить из окна бочку с керосином, чтобы ненароком не пришибить двух старушек, движущихся по улице навстречу друг дружке).

— Возьми чуть левее! — кричал Василий кучеру. — А вы, ребята, расступитесь, а то и до греха недалеко.

— Еще бы! — подхватил боярин Андрей. — Охота мне из-за вас, бездельников, опять в темницу садиться!

— Да тебе, злодей, голову отрубить мало! — крикнула боярышня Глафира.

— Лучше о своей голове озаботься, дуреха! — не остался в долгу боярин Андрей. И это могло показаться весьма странным — доселе он ни в какие пререкания с митингующими не вступал и во время их акций даже к окну старался не подходить.

Наконец, вычислив, что теперь бочка уж точно не упадет мимо телеги, Дубов и боярин Андрей решительно спихнули ее с окна. Бочка тяжело упала на солому, постеленную на телеге, возница свистнул кнутом, и лошадка с резвым ржанием понесла ее мимо терема градоначальника.

— Вот бы тебя, боярин Андрей, в бочку — да в Кислоярку! — злорадно выкрикнула боярышня Глафира.

Боярин даже не обиделся:

— С тобою, девица-красавица — хоть в бочку, хоть в Кислоярку!

— А что, я согласная, — засмеялась Глафира. В сущности, никакой личной вражды к опальному боярину она не испытывала, а приглядевшись, должна была признать, что и собой он весьма пригож, даже не в пример столь обожаемому ею Путяте.

— Ну что ж, теперь можно и за стол, — с вожделением промурлыкал князь Святославский. — А чего это я Мисаила не вижу?

— Прихватило, — сочувственно вздохнул Дубов. — С непривычки к заморскому вину.