Если посмотреть вокруг - Дмитриев Юрий Дмитриевич. Страница 8

— Посмотрите сюда, — услышал я голос адмирала, — среди наших бабочек есть гости: несколько махаонов, капустниц и траурниц, недавно прилетевших с юга. Но настоящий кочевник — это вот кто. — Он указал крылом на коричневатую бабочку, похожую на крапивницу.

— Репейница? — вырвалось у меня.

— Она самая, — подтвердил адмирал. — Эти бабочки каждый год улетают на юг, многие зимуют в Африке…

А весной многотысячные стаи снова отправляются в полет. Они прилетают в Европу и расселяются по всему материку. Тут откладывают яйца и умирают. Новые бабочки — их легко отличить и по величине и по яркости окраски (у их перелетных родителей крылья как бы выгорели на солнце и сильно обтрепались в полете, а у этих — яркие) — живут у нас до конца и улетают зимовать на юг. Весной они возвращаются, и все повторяется сначала. Оказалось, и адмиралы путешествуют. Они тоже улетают зимовать на юг, за сотни, а то и тысячи километров, причем летят не стаями, а в одиночку. Не зря их, видно, назвали адмиралами — отважные бабочки!

Итак, о том, что бабочки совершают перелеты, люди знали давно. Но о самих перелетах почти ничего не известно. Как бабочки выбирают путь, как ориентируются в пространстве, какова их скорость в полете — многое интересует людей, и, чтобы узнать все это, начали изучать перелеты бабочек всерьез. Конечно, это трудно — на бабочек ведь колец, как на птиц, не наденешь. Вот и придумали — метят их особой краской разных цветов. Поймают, мазнут легонько кисточкой и отпускают. Американские ученые метят бабочек иначе. Одни приклеивают им на крылья крошечные этикетки, другие пробивают дыроколом крыло бабочки и в образовавшееся отверстие вставляют бумажку с надписью. А так как для полета очень важно, чтоб вес бабочки не увеличивался даже на тысячную долю грамма, то вес бумажки рассчитан с предельной точностью: он равен весу того кусочка крыла, который удален дыроколом.

Один немецкий ученый кормил гусениц каким-то веществом, от которого на крыльях выводившихся впоследствии бабочек появлялись хорошо видные светло-красные пятна. А недавно он выпустил шестьдесят тысяч бабочек-капустниц, на крыльях которых рядом с миниатюрной этикеткой была прикреплена крошечная алюминиевая пластинка. (Вместе с этикеткой пластинка весила три миллиграмма.) Ученый рассчитывал, что пластинка будет блестеть на солнце и привлечет внимание людей.

Но разговор о зимовках бабочки на этом не кончился. Я, кстати, вспомнил одну историю, удивившую меня.

Это было зимой. Стоял сильный мороз, и я торопился домой. И вдруг застыл как вкопанный. Даже забыл, что у меня совершенно окоченели ноги. Прямо передо мной в снегу лежала большая бабочка. По темным крыльям со светлыми полосками по краям я сразу узнал траурницу. Но откуда она взялась зимой на снегу? Я был убежден, что бабочки не доживают до холодов — зимуют их яички, из которых весной появляются гусеницы или куколки, а из них с наступлением теплых дней выводятся бабочки. Тогда я так и не мог ответить, откуда же взялась эта бабочка? И вот теперь, узнав о перелетных бабочках, я подумал: может быть, она не успела улететь вовремя на юг и замерзла? Но где же она была до самых морозов?

Когда я закончил рассказ, адмирал оглянулся и указал мне на сидящих рядом двух похожих друг на друга траурниц. Только у одной каемка на крыльях была желтая, а у другой — бесцветная, белая.

— Это — мать и дочь, — сказал адмирал, — но, прежде чем объяснить тебе, почему они разные, ответь-ка на вопрос: замечал ли ты, что траурницы весной появляются одними из первых?

— Замечал, кажется, — не очень уверенно ответил я.

— А какого цвета каемка бывает у них на крыльях, не замечал?

— Не замечал!

— А не думал ли ты, что траурницы появляются слишком рано?

Я ответил, что не думал об этом. Тогда адмирал наконец перестал мучить меня вопросами. И рассказал, что траурницы зимуют! С наступлением холодов они не гибнут, как многие другие бабочки, а, забравшись в какое-нибудь укромное местечко, засыпают до весны. Пригреет солнышко, и они проснутся. А узнать тех, кто перезимовал, легко по кайме. У бабочек за зиму она выцветает и становится совсем светлой, почти белой.

Тогда я понял, откуда взялась бабочка на снегу и что с ней произошло. Ее погубило то, что до поры до времени спасало: скорее всего, печная труба. У этой трубы где-нибудь на чердаке пристроилась бабочка пережидать зиму. Но вот ударили морозы, печку стали топить сильнее, сильнее, труба нагрелась, и тогда бабочка проснулась. Она не поняла, не сообразила, что не солнечные лучи разбудили ее. Расправила бабочка крылья и вылетела в чердачное окошко. Может быть, даже не успела заметить, что не зеленая трава на земле и не зеленая листва на деревьях, а все вокруг покрыто холодным белым снегом. И сразу замерзла.

Между тем начало смеркаться, и дневным бабочкам давно уже пора было устраиваться на ночь. Да и мне надо было торопиться в город. Однако перед уходом я дал слово опять приехать сюда. А вот кому я это обещал и что было дальше, я расскажу потом.

Глава вторая, дополнительная.

Хороший мальчишка с большим сачком

Обо всем, что я узнал от бабочек, мне очень хотелось рассказать Мишке Крышкину. Я уверен, что после этого он изменил бы свое отношение к чешуекрылым.

Но Мишку Крышкина мне повидать тогда так и не удалось. Зато я увидел другого мальчишку. В руках у него был сачок, а на боку сумка, в которой что-то позвякивало. «Банки», — догадался я и понял, что этот мальчишка идет ловить и уничтожать бабочек.

— Послушай, — я решительно шагнул к мальчишке, — куда и зачем ты идешь?

— Я иду ловить бабочек, — спокойно ответил он.

— Вот! Я так и знал! Ты — второй Мишка Крышкин! — И я рассказал ему про Мишку.

— Да, Мишка ваш — плохой человек, — сказал мальчишка с сачком, — он приносит вред, а мог бы приносить пользу.

— Приносить пользу? — удивился я. — Уничтожать бабочек и приносить пользу?

Теперь настала очередь удивляться мальчишке:

— Вы, наверное, совершенно незнакомы с бабочками?

— То есть как незнаком? — обиделся я. — Я с ними совсем недавно беседовал в лесу. И они мне многое рассказали…

— Ну что ж, может быть, — вежливо согласился мальчишка, хотя я видел, что он мне явно не поверил. — Но для того чтоб знать бабочек, вовсе не надо быть с ними лично знакомым. Да, впрочем, быть знакомыми со всеми просто невозможно! Знаете, сколько бабочек на земле? — оживился он. — Больше восьмидесяти тысяч видов. Только в нашей стране их больше десяти тысяч.

— Где же они живут?

— Да всюду! В лесу и в поле, в садах и на огородах. Даже у нас дома. Ведь моль — это тоже бабочка!

Потом-то уж я узнал — и от мальчишки с сачком и из книг, — что бабочки очень и очень разные. Есть совсем крошечные, почти невидимые, а есть огромные, ни одним сачком их не поймаешь! Такие бабочки — титанолабис коллосус — живут в Австралии и на Новой Гвинее. Размах их крыльев больше четверти метра! Местные жители стреляют в бабочек из лука специальными тонкими стрелами, а натуралисты, чтоб добыть такую бабочку, пользуются ружьями. Конечно, ружья эти заряжаются не пулями, а специальной мелкой дробью или песком.