Уроки гольфа и любви - Джеймсон Бронуин. Страница 20

— Один неудачный опыт, и ты стала избегать мужчин?

— Это был особенно неудачный опыт, и давай оставим его в прошлом, хорошо?

Почему бы и нет… Он мог поцеловать ее, подразнить и пойти готовить завтрак. А мог заставить ее рассказать все, вытащить из нее все плохие воспоминания, заменить их тем, что произошло накануне. Что за черт…

Он повалил ее на спину и прижал к кровати.

— Ну и как ты оцениваешь прошлую ночь по своей шкале успеха?

— Такой высокой отметки на ней нет.

Простой ответ, всего несколько слов, но такой бесхитростный, спонтанный, честный, и этот ответ сразил его наповал. Он чувствовал себя Тарзаном, свесившимся с потолка и бьющим кулаками в грудь от восторга. Он все повторял ее слова и никак не мог перестать улыбаться.

— Я слышала, ты был просто мастер-класс, — сказала она.

— Слышала? От кого?

— Мой рот на замке.

— Я знаю, как его открыть. — Он стал целовать ей шею, пока она не закорчилась от щекотки и не засмеялась. — Ты же знаешь, я могу заставить тебя говорить. И стонать. И умолять.

Он сполз ниже, увлекая за собой простыню, услышал горячее дыхание и отстранился, чтобы посмотреть результат.

Великолепно, контраст молочно-белой кожи и черного атласа, волнующая грудь, губы, жаждущие поцелуя, тело, ждущее его. Он поцеловал ее, окунувшись в ее губы, потом поднял голову и заглянул в глубину ее темных глаз.

— Ты готов?

— Не сейчас, но скоро.

— Ты так целуешь меня, что у меня в голове возникает пустота. Я даже не помню, что ты пытался из меня вытянуть.

— Это имеет значение?

— Возможно, нет, пусть это не остановит тебя. — Ее страстная манящая улыбка была самым сексуальным, что Куэйд видел в своей жизни. — Я наслаждаюсь самим процессом.

— Привыкай, этот процесс будет достаточно длительным.

В ее глазах он прочел ожидание.

— А я никуда и не собираюсь.

— Сегодня никаких уроков гольфа? — Кончиками пальцев он коснулся ее живота.

— Никаких. — (Его пальцы опустились ниже.) — Ты заставляешь меня забыть обо всем на свете.

— Я должен чувствовать себя польщенным?

— Чувствуй, что хочешь, мы уже и так перешли все дозволенные границы.

Куэйд фыркнул.

— Такого не бывает. Во всяком случае, не у мужчин.

Глаза у нее округлились, и она тихо засмеялась. Ему нравилось быть с ней, нравился не только секс, но и ее добродушное подшучивание, объятия, смех, который больше не казался ему странным.

— Если ты хорошо попросишь, я дам тебе пару советов.

— Мы говорим про гольф? — Широко открытые невинные глаза. — Я на самом деле нуждаюсь в советах. В пятницу у меня большой дебют.

— Похоже, ты не так уж беспокоишься. — Она была не слишком удачливым новичком. В последний раз, когда он ее видел, она не могла даже попасть по мячу.

— Когда Годфри на прошлой неделе назначил дату, я чуть не опоздала на ланч, но потом ты кое-что изменил.

Вот черт! Куэйд замер: кое-что изменил. Так вот что это значит для нее? Хмурясь, он посмотрел ей в глаза и увидел в них смешинки. Что с ним случилось? Пять дней назад он был готов бегать по холмам, выкрикивая ее имя, когда она рассказала, как долго была им увлечена. Он боялся, что она придаст слишком большое значение их отношениям, что ищет чего-то большего, чем краткосрочное увлечение. А оказывается, всего лишь «кое-что изменилось».

— Почему ты притих? Он медленно улыбнулся.

— Пытаюсь вспомнить, что было потом.

— Или кто… — прошептала она. Кратковременное удовольствие, напомнил себе Куэйд, когда увидел ее глаза, полные наслаждения. Вот что это было потом. Для них обоих.

Следующие четыре дня они продолжали делить это удовольствие, и Куэйд дал ей немало советов. Некоторые из них даже касались гольфа.

— Разве это не пустая трата времени? — проворчал он, просто для разнообразия.

Он давно торчал в гараже, и это начинало ему надоедать. Куэйд ходил, с тоской и злостью глядя на инструменты, выскальзывавшие у него из рук, и проклиная вялотекущее время. Где она черт возьми? Отбросив тряпку, он вздохнул и перестал делать вид, что занят работой.

Один телефонный звонок — вот все, что ему нужно. Привет. Я прекрасно. Нет, я не врезалась на всей скорости в дерево. Поговорим позже. Он оставил ей шесть сообщений: три на сотовый, одно на домашний телефон, одно на рабочий и, когда уже испугался, не попала ли она в аварию, оставил еще одно на телефоне ее родителей.

Что еще он мог сделать? Джулия и Зейн проводили медовый месяц, а у Годфри было спрашивать бесполезно.

Сегодня утром за завтраком Шанталь опрокинула кувшин с молоком и пережарила тосты. Она превратила все в шутку, мол, какая неуклюжая, но он-то знал: это были нервы, так как на утро была назначена игра в гольф. И как только она вылетела за дверь, он позвонил, чтобы сказать, что ему хотелось бы быть там с ней, для моральной поддержки и чтобы помочь советом.

И что же? Ее даже не оказалось на месте.

Годфри подлил масла в огонь:

— Ее нет, оставь сообщение у моего секретаря. Немного остынет и объявится. Работа для нее превыше всего, за это мы ее и ценим.

Для Куэйда это не было новостью, разве что последнюю неделю… Нет, просто на этой неделе она была не загружена. Такие дни время от времени случаются, и в этот раз она провела их с ним…

И это вовсе не значит, что она мчится к нему домой сломя голову или что он стал частью ее жизни.

С того момента, как он оставил первое сообщение, прошло семь часов. Его раздражение сменилось беспокойством, тревогой и предчувствием беды. Гольф казался ей слишком важным, ведь она тренировалась под дождем, готовясь к этой игре. И Шанталь не трусиха.

Так что же заставило ее сбежать? И где она?

Телефон зазвонил, когда он был в душе. Он услышал ее голос, простое «привет», и у него вырвался вздох облегчения.

— Где ты, черт возьми? — проворчал он. — Почему не была на игре?

Она помолчала.

— Как ты узнал?

— Да я сам там был, черт побери. А где была ты?

— Я в Сиднее. Это длинная история.

— Тогда давай сократим ее до укороченной версии.

— Прекрасно. — Голос у нее стал ледяным. — Митчу не с кем было оставить ребенка, и я его выручила.

— Ты полетела в Сидней посидеть с ребенком?

— Я полетела в Сидней потому, что мой брат нуждался во мне.

— Твоему брату просто надо взять себя в руки.

— Правда? — спросила она с таким сарказмом, что Куэйду показалось, будто он струится по телефонному проводу. — Это забавно, я-то думала, что ты, именно ты поймешь.

— Что пойму? Может, ты просто испугалась, что у тебя не получится?

Тишина, такая давящая, что он почти физически почувствовал ее. Он провел рукой по лицу и попытался выдавить из себя слова извинения.

— Ты должен понять, что Митч чувствует с тех пор, как его жена решила, что замужество и воспитание ребенка вредят ее карьере.

Эти слова ударили его с силой кувалды. Как она, черт возьми, узнала о Кристин и ее решении?

— О чем ты говоришь? — медленно спросил он.

— О Митче, о разбитом сердце, о его боли, раскалывающей на части. — Она говорила о жене Митча, ее выборе, а не о Кристине. Он почувствовал, как спадает напряжение. — Послушай, я звоню, чтобы ты знал, где я. Я думала, ты хочешь это знать. Почему-то мне послышалось беспокойство в оставленных тобой сообщениях.

— Это так.

— О…

Он хотел сказать что-то еще, объяснить, почему оказался на этой проклятой игре в гольф; но не по телефону. Не по телефону, не за сотни миль друг от друга. Лично. Как можно ближе.

— Когда ты вернешься? — спросил он, в первый раз за день чувствуя, что ситуация прояснилась.

— Я останусь здесь на выходные, прилечу в понедельник утром. Сразу на работу.

— Позвонишь мне после работы? — Он сказал себе, что неважно, позвонит она или нет, он все равно будет там, у ее дома, барабаня в дверь, требуя, чтобы его выслушали.

— Хорошо.

— Хорошо, — повторил он с облегчением. — Значит, увидимся.