Записки палеонтолога. По следам предков - Верещагин Николай Кузьмич. Страница 22
Рис. 29. Вот она, пещера Географического общества. Фото автора, 1974.
В верхних слоях наших пещер состав грунта и состав костей видов животных, а также артефактов резко менялся. Над нижним слоем рыжей пластичной глины — «терра роза», образовавшейся при распаде известняка, залегал темно-бурый перегной. В нем, на смену тяжелым сизоватым палевым костям бизонов и пещерных гиен появлялись косточки современных зверей: белогрудого медведя, куницы харзы, косули, кабана, маньчжурского зайца и птиц. Шлифованные лощила и вкладыши клевцов, томагавков из сизого сланца, треугольные костяные наконечники стрел заменили здесь массивные диабазовые рубила и скребла нижних слоев.
В самых верхних — поздних — слоях, веков бронзы и железа, в пещерах обнаруживались косточки морских и пресноводных рыб, раковины съедобных моллюсков — гребешков, мидий и устриц, — а из изделий — обломки небольших глиняных грузил для сетей, пряслица, кремневые пластинки, сланцевые лощила и долотца, грубая глиняная керамика с добавкой битой ракуши.
Наконец, в поверхностных пылеватых отложениях среди угловатых обломков известняка попадались осколки костей домашних животных: коров, коз, свиней, — и человека — следы пребывания современных охотников и партизан эпохи гражданской войны и иностранных вторжений XX века.
Изученные нами пещеры в районе разъезда Екатериновка уже привлекли потоки организованных туристов. У сопки Пржевальского по нашей инициативе усилиями Е. Г. Лешка и ученого секретаря Приморского филиала Географического общества Б. А. Сушкова в 1970 г. создан небольшой музей с образцами костей животных и первобытных орудий. По решению крайисполкома, заповеданы теперь и окружающие скалы, донесшие до нас отзвуки далеких эпох. Немного оставалось до их полного уничтожения взрывами зарядов аммонала и бульдозерами,
Глава IV. Работы в Арктике
Опыт работ по истории и географии млекопитающих на Кавказе, в Крыму, в пещерах Урала, Сихотэ-Алиня и в долинах рек Русской равнины все больше убеждал меня, что мамонтовая фауна далеких ледниковых эпох обитала в условиях какой-то очень холодной степи или олуговевшей тундры. Такая тундростепь была, очевидно, весьма кормной, благоприятной для выпаса и процветания тысячных стад лошадей, бизонов, оленей, мамонтов. Эти условия, вероятно, распространялись на юг до предгорий Крыма и Кавказа. Однако современные ландшафты и фауна здешних пространств почти не давали возможности представить истинные условия обитания, а главное причины гибели и условия захоронения остатков животных стародавних времен. Здесь давно исчезли подземные льды, а палевые толщи лессов за тысячелетия послеледниковой эпохи оказались прикрыты тучными черноземами. Чтобы понять условия жизни и гибели мамонтов, надо было лететь в современную, пусть тоже частично преобразованную тундру — далеко на северо-восток страны, где еще сохранились фрагменты древних ландшафтов и отзвуки процессов ледникового периода — плейстоцена. Ведь именно оттуда — с Таймырского полуострова, с Новосибирских островов и с Колымы — поступали от геологов образцы поразительно свежих костей, роговые футляры бизонов, овцебыков, зубы и черепа лошадей, вывозились превосходные бивни мамонтов. Наконец, именно там находили и целые мороженые трупы волосатых гигантов — мамонтов, носорогов.
Геологи, работавшие в Якутии, писали и рассказывали о каком-то таинственном «мамонтовом горизонте» — стратиграфически обособленной прослойке в верхнем отделе четвертичной системы, якобы постоянно несущей остатки зверей мамонтовой фауны.
Зимой 1956 г., консультируя биологов в Якутском филиале Академии наук, я услышал от директора мерзлотной станции Н. Ф. Григорьева о великом «кладбище» мамонтов на реке Берелех — притоке Индигирки. Николай Федорович проходил там весной на лодке в 1947 г. и сделал несколько фотоснимков. На них был виден береговой обрыв с оползнями и с хаотическим нагромождением костей и бивней мамонтов, закованных в вечную мерзлоту. Местные жители — охотники и оленеводы, — посещая это «кладбище» в поисках мамонтовой кости, метили своими знаками показавшиеся бивни в ожидании их полной оттайки.
С тех пор желание побывать на Берелехе стало моей очередной задачей. Попасть туда удалось, однако, только через 14 лет.
Как-то зимой 1965 г. в моем кабинете Зоологического института АН СССР в Ленинграде появился высокий, сутулый и седой человек с лауреатской медалью в лацкане пиджака. Он назвался Б. С. Русановым — заведующим отделом четвертичной геологии Якутского филиала Академии наук. Борис Сергеевич приехал консультироваться по поводу систематической принадлежности остатков плейстоценовых млекопитающих из Алданской котловины. Там были интересные палеонтологические находки в золотоносных россыпях, и стратиграфы добивались членораздельных заключений биологов о возрасте и происхождении разных слоев. Сам Русанов понравился мне своей энергией, жизнерадостностью и редкой для современного геолога способностью разбираться в видовой принадлежности ископаемых костей.
Тогда-то мы и договорились о совместной экспедиции на Берелех. Мы не раз обдумывали с Русановым способы разработки мамонтова «кладбища» и извлечения костей из мерзлых иловатых суглинков. Дело в том, что замерзший илистый грунт практически не берут ни лопата, ни кирка, ни лом. Были отвергнуты размораживание грунта кострами, как это делают зимой при прокладке труб или кабеля, а также взрывные работы при помощи толовых шашек, обкалывание льдистого грунта отбойными молотками. Такие способы повреждали бы самый предмет наших поисков. Я знал по американской литературе и видел фото работ гидромониторов — водяных пушек — на Аляске при добыче золота, где отмывали попутно и много костей. Видел также работу таких пушек в песчано-гравийных карьерах на Украине и на Северном Кавказе.
Пожарная машина — вот разумное решение вопроса! Мощная водяная струя будет размывать оттаявший и мерзлый грунт и одновременно смывать вязкий ил со скелетных остатков. В начале века такие машины в городах и деревнях работали при пожарах вручную — силой четырех здоровых мужиков. Теперь же широко используются помпы с электро- и бензомоторами. Итак, мотопомпа на бензине — и то и другое должно быть доставлено на вертолете к месту работ...
В июле 1970 г. из Якутска в Ленинград шли письма и телеграммы. Была получена и решающая: «Двадцатого ждем в Чокурдахе Русанов».
Сегодня, девятнадцатого июля, после перегрузки в аэропорту Шереметьево мы уже три часа в воздухе — летим куда-то на север от Москвы. Мы — это я и мой помощник, студент-вечерник стройный Гена Барышников, медлительный и молчаливый парень с прической папуаса, очень начитанный, особенно в вопросах географии. С нами — минимум личного багажа, все тяжелое снаряжение по уговору с якутянами должно быть завезено ими.
Анероид показывает восемь тысяч метров. Километрах в трех под брюхом ИЛ-18 — плотные слои облаков. Временами они подобны вате, уложенной в гигантскую круглую коробку. Под вечер солнце куда-то прячется, но остается над горизонтом. Складки ваты начинают слегка темнеть. Среди однородного сизоватого поля появляются какие-то провалы, низины, долинки и целые хребты с распадками, с величественными сферическими и феерическими нагромождениями склонов. В надземном ландшафте, или, вернее, «люфтшафте», казалось, не хватает только каких-то обитателей. Невольно вспоминаются превосходные росписи куполов старых русских церквей и соборов с возлежащими на облаках святителями. Вспоминаются также фантастические грозные существа — обитатели верхних слоев атмосферы, нападавшие на первых летчиков-рекордсменов, рисковавших подниматься на высоту в 10—12 км. О них с замиранием сердца читалось в старых журналах в далеком детстве. В самом деле, не будь эти воздушно-туманные образования столь быстротечными, эфемерными, столь динамичными и столь бесплодными, — в них, вероятно, могла бы зародиться и сформироваться какая-то осязаемая органическая жизнь. Теоретически можно ведь представить такую атмосферную аэрофлору и аэрофауну в виде свободно парящих созданий, почти бесплотных и бесформенных, подобных свободно-плавающим водорослям и ажурным крылатым существам, цепляющимся за карнизы облаков, как когда-то, десятки миллионов лет тому назад, цеплялись к скалам и стволам гигантских папоротников огромные и карликовые рамфоринхи и птеродактили.