Сад Эдема - Ларичев Виталий Епифанович. Страница 35

Такова, Бернард, предыстория главного события, которое произошло вскоре после возвращения Юнга из Таунгса. Я, разумеется, с большим нетерпением ожидал прибытия в Йоханнесбург багажа, состоявшего из двух ящиков. И вот в начале ноября 1924 г. к моему дому подкатил грузовик. Двое африканцев в форме железнодорожников с трудом сняли с него два громоздких деревянных ящика и с шумом проволокли их во двор. «Наконец-то!»— воскликнул я и бросился к выходу. Однако на пути моем неожиданно встала Дора: «Боже мой, Раймонд! — воскликнула она испуганно. — Я думала, что подъехал свадебный кортеж, а мне еще надо одеваться. По-моему, там привезли те самые ископаемые, что ты ожидал из Таунгса. Вот дьявольское наваждение, надо же было их привезти именно сегодня!»

Дело в том, что после обеда к моему дому действительно должен был подъехать свадебный поезд моего большого друга Кристо Бойерса, в прошлом футболиста, игравшего в командах разных стран мира, а теперь преподавателя анатомии и хирургии в университете Витватерсранда. Его свадьбу с француженкой, которую он привез из Лондона, где учился, мы с Дорой решили сыграть в нашем доме. Кстати, мне на церемонии предназначалась почетная роль шафера. И надо же было случиться, что ящики с ископаемыми привезли за каких-нибудь полчаса до предполагаемого прибытия гостей, а также жениха и невесты! «Ну, Раймонд, пойми, — умоляюще продолжала Дора, — гости вот-вот подъедут. Я знаю, как важны для тебя ископаемые, но прошу тебя: пожалуйста, оставь их до завтра. Ведь если ты начнешь копаться в ящиках до свадьбы, то будешь продолжать до тех пор, пока не уйдет последний гость!»

Я всем видом демонстрировал безропотную покорность судьбе. Но стоило Доре оставить меня, как я помчался во двор, чтобы, пока суть да дело, открыть ящики. Пока прислуга затаскивала их в гараж, я искал какой-нибудь инструмент, с помощью которого можно было бы оторвать крышки. Как выяснилось потом, мое тайное бегство не осталось незамеченным. Как уверяла меня Дора на следующий день, она дважды принималась увещевать меня, но тщетно. Я просто не реагировал на ее слова. Действительно, Бернард, я не припоминаю, чтобы кто-нибудь мешал начатому предприятию…

Но вот с треском оторвана крышка первого ящика — и я лихорадочно принялся перебирать его содержимое. Крайняя степень разочарования — вот что я испытывал, когда осмотрел последний из каменных блоков. Помимо панцирей черепах, обломков ископаемой скорлупы яиц страуса, а также нескольких фрагментарных кусков разрозненных костей скелетов животных, в ящике ничего более не оказалось. Ни одна из находок де Брайана не представляла для меня особого интереса.

Срываю крышку второго ящика. Должен предупредить вас, Бернард, что я отнюдь не мечтал увидеть в нем нечто совершенно сногсшибательное. Самое большее, на что я рассчитывал, не превосходило мечты взять в руки очередной череп павиана. Но то, что я увидел сразу же, как только сдвинул крышку ящика, заставило меня затрепетать: на груде песчанистых блоков лежала правая половина окаменевшего слепка мозга антропоида с превосходно сохранившимися отпечатками извилин, желобков и ниточек кровеносных сосудов…

Дарт некоторое время помолчал, еще раз остро переживая события прошлого. Редактор отдела новостей не торопил его, ибо еще не встречал в Йоханнесбурге человека, с такой готовностью и подробностями дававшего ему интервью. Дарту же хотелось, наконец, «излить душу» и высказать все, о чем ему приходилось непрерывно думать вот уже на протяжении почти трех месяцев.

— В начале нашего разговора, — продолжал он, — я упомянул о своей детской мечте найти золото. Судьбе было угодно распорядиться так, что земля Южной Африки подарила тому, кто с такой неохотой отправился сюда, нечто более ценное, чем золото. Но не буду забегать вперед.

Итак, слепок мозга антропоида… Даже если бы дело ограничилось только этим фактом, то и тогда следовало бы объявить о великом открытии в известняковых обрывах плато Каар пустыни Калахари. Ведь до сих пор антропологи ничего подобного в своих журналах не публиковали. К тому же окаменевший слепок мозга какого-то вида ископаемой антропоидной обезьяны найден в 1500 милях от ближайшего района джунглей, в лишенной леса пустыне юга Африки, где на протяжении десятков миллионов лет не могло жить ни одно животное, привычное к лесу.

Но это не все. В том, что слепок мозга принадлежал антропоиду, у меня с первого взгляда не осталось сомнений. Я с благодарностью вспомнил своего учителя профессора Эллиота Грэфтона Смита, который уделял нам столько времени при изучении мозга. Но и в его единственном в своем роде собрании слепков, которые мы досконально изучали в лаборатории, отсутствовала, я мог биться об заклад, «модель» мозга, подобная доставленной из Таунгса. При общей антропоидной конфигурации слепок раза в три, если не больше, превышал по размерам мозг павиана и определенно превосходил в значительной мере мозг взрослого шимпанзе. Слепок отличался размерами в длину. Он определенно принадлежал длинноголовому существу, в то время как высшие антропоидные обезьяны короткоголовые!

Пораженный увиденным, я окончательно забыл обо всем на свете. «Окаменевший мозг» не что иное, как изготовленный самой природой слепок внутренней полости мозговой части черепа. А где же в таком случае сам череп, нет ли его в ящике? С лихорадочной поспешностью я извлекал из ящика один каменный блок за другим, выискивая углубление, откуда мог вывалиться слепок. Мне попались два черепа павиана, но я испытал лишь долю той радости, которую испытал бы, не будь предыдущей находки.

И вот в одной из каменных глыб оказалась депрессия, в которую превосходно «вошел» слепок. В разломанной плоскости камня виднелись очертания отдельных костей черепа; в частности, я с радостью отметил участки нижней челюсти и альвеолы зубов, что давало надежду на сохранность лицевого скелета. Его, как и остальные части черепа, скрывали скрепленные до твердости гранита пласты песка и глины, составляющие каменный блок. Затылочная часть и левая сторона черепа, так же как и левая сторона слепка мозга, были уничтожены при взрыве или во время разработок камня в карьере. Как я установил позже, блок с черепом и слепок мозга обнаружил де Брайан, когда «рубил» камень на участке, где располагалась древняя пещера. Он превосходно знал, как выглядят черепа павианов, и сразу же отметил, насколько резко отличается от них новая находка. Вот почему он в тот же день явился в контору к Спайэрсу и убеждал его, что ему посчастливилось найти череп ископаемого бушмена. Не знаю, поверил ли ему Спайэрс, но владелец карьера держал находку у себя в конторе, а при отправке коллекций отдал распоряжение положить в ящик «череп бушмена» и окаменевший слепок мозга.

Я стоял в тени навеса гаража и не желал выпускать из рук ни окаменевший слепок мозга, ни впаянный в камень череп. Судя по всему, в Таунгсе сделано одно из интереснейших антропологических открытий. Если объем мозга существа из Калахари превосходит мозг шимпанзе, то не найден ли в Африке древнейший представитель человеческого рода? Ведь недаром мудрый Дарвин высказал в свое время мысль, что первых людей следует искать на «черном» континенте! Я пришел в себя от этих мыслей, почувствовав, как кто-то ожесточенно теребит меня за рукав. Я оглянулся. Передо мной в торжественном свадебном облачении стоял довольно разгневанный Кристо Бойерс: «Послушай, Рей! Ты должен, черт побери, немедленно привести себя в порядок и переодеться или я вынужден буду искать другого шафера. Свадебный автомобиль с невестой подъедет к дому с минуты на минуту!»

Кое-как сложив камни в ящик, я бросился в дом. Дора лишь безнадежно махнула рукой, увидев, что я поволок к своему гардеробу глыбу камня с черепом, а также окаменевший слепок мозга.

Свадьбу я припоминаю, как полузабытый сон. Шафер на ней определенно был не в ударе. Произносились тосты в честь жениха и невесты, гости веселились, а я, да простит меня мой друг Бойерс, непрерывно думал об антропоидной обезьяне из Таунгса и никак не мог дождаться, когда завершится пиршество. Дважды в течение затянувшихся до позднего вечера свадебных церемоний мне удавалось под какими-то предлогами покинуть компанию гостей, и оба раза я тайком прокрадывался в спальню, открывал гардероб и жадно брал в руки бесценные камни!