Сад Эдема - Ларичев Виталий Епифанович. Страница 81

Опытный глаз геолога без труда прочитает цветную глинисто-каменную страницу крутой стены каньона: там, где сейчас раскинулась засушливая степь, сотни тысячелетий назад было огромное озеро. В засушливые периоды кочующие пески окрестных пустынь подступали к водоему и частично заваливали его. Вулканические пеплы и зола тоже обрушивались на озеро. По берегам начинали откладываться цветные прослойки кальцитовых структур, известных у специалистов лимнологов под красивым названием «розы пустыни».

Когда начинались тропические ливни, жизнь снова возвращалась в саванну: стада всевозможных крупных животных тянулись к зеленым берегам озера, чтобы утолить жажду. В илистых отложениях и следовало искать их кости.

Около полумиллиона лет все пребывало в покое, а затем произошла грандиозная катастрофа. Страшное по силе землетрясение потрясло восточную окраину Африки, ломая земные пласты, рассекая их будто гигантским мечом, опрокидывая и вздыбливая каменистые породы на тысячи километров. Тогда-то, очевидно, около 100 тысяч лет назад, и появилась Великая рифтовая долина, протянувшаяся от Ближнего Востока до юга Африки. Олдовэй и Балбал были частью гигантской трещины, которая вскрыла слои, заполнявшие некогда озерную котловину. За работу снова принялась вода. В сезон дождей временные потоки «пропиливали» глубже и расширяли стены ущелья, образованного ударами землетрясения.

Лики потрясло увиденное. Вот оно, место, достойное открытия самого древнего на Земле человека и конечно же «недостающего звена». Во всяком случае, он не сомневался, что обязательно найдет здесь рубила — в точности такие, как в Кариандуси! Ибо, если по берегам древнего озера, судя по находкам Ганса Река, бродили те же животные, на которых охотились обезьянолюди, жившие 200 тысяч лет назад невдалеке от озера Виктория, то почему орды первобытных людей не могли разбить становища в Олдовэе? Не так много в восточноафриканской саванне мест, изобилующих водой, чтобы древний человек оставил без внимания такое благодатное для жизни и охоты угодье!

Когда Лики поделился своими мыслями с коллегами и даже высказал убеждение, что именно здесь следует ожидать открытия предка более древнего, чем питекантроп, Ганс Рек, подзадоривая молодого археолога, сказал:

— Готов держать пари — вы, Луис, вряд ли найдете здесь хотя бы один оббитый камень!

— Хорошо, я заключаю с вами пари, профессор, — ответил Лики. — Более того, Олдовэй мне так нравится, что я убежден — не пройдет и 24 часов, как вы будете держать в руках не что-нибудь, а настоящее ручное рубило…

Лики с удовольствием вспоминал, как он выиграл пари. Чтобы найти рубило и торжественно вручить его Реку, ему понадобилось всего 7 часов! Вечером в лагере только и было разговоров, что об открытии в Олдовэе древнекаменного века. А когда стемнело и все улеглись спать, Луис долго не мог заснуть, возбужденный находкой и мыслями о перспективах предстоящих раскопок. Неожиданно его внимание привлек какой-то шорох. Из-за ближайшего куста на него сверкнули зеленоватые глаза огромного льва! Слева и справа тоже мелькали такие же зеленые огоньки. Лики насчитал одиннадцать львов. Они сидели кто ближе, кто дальше и с обычным для семейства кошачьих любопытством рассматривали того, кто осмелился вторгнуться в их владения. Львы, однако, кажется, не собирались нападать на лагерь. Хозяева внушали уважение, а учтивость гостей по отношению к ним подразумевалась сама собой. «Если услышите, что кто-то подкрадывается к палатке, — успокаивал Лики своих взволнованных спутников, которые тоже вышли посмотреть, что происходит, — то оставайтесь под одеялами. Не тревожьтесь; вас не тронут, если вы не тронете! Так учат кикуйю, а они, уверяю вас, знают обычаи саванн…»

Встреча со львами стала первой в длинной череде знакомств с многочисленными обитателями окрестностей Олдовэя, которых ущелье привлекало скудными запасами воды. Если, однако, цари зверей сохраняли степенность, всегда оставались предельно ненавязчивыми и никогда не беспокоили археологов, то иначе вели себя жирафы, газели и носороги, которые, чувствуя, что у людей в лагере хранятся запасы воды, бесцеремонно разгуливали между палаток и искали, где можно утолить жажду. О нахальных гиенах и говорить нечего. Одна из них подобралась к палатке, воды не нашла, но зато поужинала левой домашней туфлей, беспечно оставленной Лики снаружи.

Да, вода в Олдовэе была поистине драгоценна. Дело в том, что вести раскопки в глинистых горизонтах каньона в периоды дождей невозможно, а когда начинался сухой сезон, вода исчезала. Ее приходилось доставлять в Олдовэй на специальном прицепе за 56 километров, из ручья, расположенного около кратера Нгоронгоро. Непрерывные поездки за нею отнимали столько средств и сил, что стали одной из главных причин, почему впоследствии полевой сезон в ущелье приходилось ограничивать 6–7 неделями.

Наибольшее беспокойство от диких животных в Олдовэе наступало тогда, когда в каньоне исчезали последние лужи и он превращался в гигантскую пыльную чашу, в которой, кажется, никто, кроме тушканчиков, жить не мог. К лагерю, соблазняемые запахом воды устремлялись обитатели степи и предгорий. Вот тогда-то начиналась пора неожиданных встреч.

Все эти малоприятные происшествия, среди которых самыми коварными были, конечно, встречи с ядовитыми змеями, заставили Лики задуматься и о надежных охранительных мерах. Разумеется, речь не шла о том, чтобы отпугивать зверей выстрелами из ружей, а тем более убивать их (с 1958 г. по предложению Лики район Олдовэя объявлен национальным заповедником, где стрелять запрещено). Самое рациональное в этих условиях — завести собак. Фокстерьеры и доги Тут, Сэлли, Трикси и Дильматинз впоследствии усердно охраняли лагерь, обращая в паническое бегство громадных носорогов. Это не означало, однако, что опасности более не подстерегали гостей каньона. Однажды голодный леопард напал из-за кустов на Тута, который сопровождал Мэри к месту раскопок. Лики бросился на крик и вместе с другими собаками с трудом отбил атаку хищника. Храбрый Тут лежал на земле с девятью глубокими ранами. Даже за обедом в хижине нельзя было чувствовать себя спокойно. Лики помнил случай, когда его гостя Мэта Стёлинга чуть не укусила в голову змея, свесившаяся со стропил крыши.

Но все это случилось потом, а тогда, в далеком 1931 г., не оставалось ничего другого, как учиться приспосабливаться к непривычным условиям. Три месяца продолжались работы экспедиции в Олдовэе. Для Лики они пролетели, как один день. Ганс Рек удивлялся, почему Лики везет на открытия больше других; кажется, для него не составляло труда найти новое местонахождение с костеносными линзами, в которых обязательно встречалось какое-нибудь экзотичное, неведомое ранее животное, а рубила и другие оббитые камни прямо тянутся к нему. Создавалось впечатление, что не он ищет их, а они его.

Луис Лики изучает очередные находки.

Что мог ответить на это Лики? Школа братьев-кикуйю что-нибудь да значит! Старик Доробо непрестанно поучал его: «В нашем деле главное — терпение и наблюдательность. Ты, белый человек, должен знать, что здесь, в Африке, твое существование зависит от того, как быстро ты будешь реагировать на все, что происходит вокруг. Будь внимателен, будь осторожен, не спеши. Повторяй попытки достичь чего-то снова и снова». Разве это не заповедь для охотника за ископаемыми? Можно, конечно, бегло посмотреть в одном месте разок-другой, разочароваться неудачей и мчаться дальше на поиски перспективных участков. Но кикуйю учили Лики: если у тебя есть основание полагать, что то, что ты ищешь, должно быть в каком-то определенном месте, но ты не находишь это сразу, не следует делать вывод, что здесь вовсе нет того, что ты искал. Ты, скорее, должен признать, что не был достаточно внимательным…

Как Лики искал в Олдовэе кости и камни? Шаг за шагом, сантиметр за сантиметром в течение многих часов терпеливо обследовал стометровые склоны каньона, до боли в глазах вглядывался в многоцветную мозаику россыпей галек, комочков глины и обломков скальных пород. Там, где для другого россыпь разрушенного слоя сливалась в однообразную картину, для Лики раскрывался увлекательный рассказ, который он умел мастерски прочитать. Он умудрялся выхватывать «жемчужные зерна» среди сотен почти неотличимых друг от друга фрагментов твердой глины, песчаника и туфа. Но чего стоила каждая находка! Под раскаленным солнцем, которое нагревало воздух олдовэйской чаши до 110° по Фаренгейту (38 °C), приходилось ползать на корточках вверх и вниз по обрывистым склонам. Ныли колени, руки, заливало потом низко опущенные к земле глаза. Над каждым мельчайшим обломком кости или сколом с гальки надо остановиться, тщательно смести пыль мягкой кисточкой и осторожно освободить их от окружающей породы тонким зубным инструментом. Иногда, правда, приходилось пускать в дело и легкую геологическую кирку, с которой Лики не расставался после участия в экспедиции В. Е. Калтера в 1924 г.