И.П.Павлов PRO ET CONTRA - Павлов Иван Петрович. Страница 93

На II курсе, когда мы приступили к систематическому слу шанию лекций Ивана Петровича, уже при первых его словах ста ло ясно, что пропустить какую-нибудь из его лекций невозмож но, в такой степени увлекательно и живо они протекали. Они характеризовались исключительной простотой, исключительной четкостью и ясностью изложения, а вместе с тем были чрезвы чайно богаты по содержанию и сопровождались очень интерес ными экспериментами.

Особенно поражала простота его обращения со слушателями. Придя из школы того времени, где между учениками и учите лями существовала пропасть, мы с удивлением видели, что боль шой профессор может совершенно просто разговаривать со сту дентами, во время лекций разрешает прерывать его и охотно отвечает на заданные вопросы.

До чего внимательно было его отношение к вопросам слуша телей, можно видеть из такого простого факта. Я обратился к Ивану Петровичу с вопросом, он мне ответил: «Знаете, я сейчас не могу дать ответа, у нас нет данных, не хотите ли прийти зав тра или послезавтра в лабораторию, мы вместе с вами поставим опыт, выясним и на следующей лекции объявим результат». Это и явилось началом моей научной работы. Это было поистине замечательно — профессор предложил студенту прийти в лабо раторию и поставить с ним опыт, который должен разрешить неясный вопрос. Опыт этот состоялся в Институте эксперимен тальной медицины на Лопухинской улице (ныне улица акаде мика Павлова). Пришел студент, все было уже приготовлено для проведения опыта. Со мной пошел еще один товарищ. Опыт был поставлен, и на следующей лекции Иван Петрович сообщил аудитории, что мы провели такойто опыт и результаты получи ли такието.

Этим посещением уже определилась возможность дальнейшей работы, и в следующий год, по окончании курса физиологии, я вступил в лабораторию как постоянный работник и имел возмож ность на протяжении многих лет наблюдать за ходом работы.

Это был период, когда Иван Петрович занимался еще изучением функций пищеварительного канала. Работа протекала в лаборатории Института экспериментальной медицины с ранне го утра до позднего вечера. Иван Петрович совершенно точно к 10 часам приходил в лабораторию и совершенно точно в полови не шестого — уходил. Исключения составляли лишь те часы, когда он должен был бывать на лекциях или на заседаниях Кон ференции Военномедицинской академии; все остальное время он проводил в лаборатории. В Военномедицинской академии в то время лаборатория была чрезвычайно тесна и мало оборудо вана (находилась она в Анатомическом институте) и не давала ему возможности развернуть научноисследовательскую работу, так что в стенах Академии он ограничивался только преподава тельской работой, и лаборатория обслуживала только лекцион ные демонстрации. Ради меня и еще одного товарища по курсу Иваном Петровичем была сделана попытка организовать работу в стенах Академии, так как ходить нам на Лопухинскую улицу было далеко. Однако условия сложились чрезвычайно неблаго приятные, и работа была перенесена в лабораторию Института экспериментальной медицины.

Иван Петрович входил в каждую мелочь, во все частности работы и сразу же показал себя в роли руководителя. Первое, что бросалось в глаза, — это чрезвычайная мягкость, доступность и простота его обращения. Он приходил ко мне — студенту — со вершенно просто, точно так же, как к врачам. Он приходил к нам, чтобы рассказать, что он видел в других комнатах лабора тории, делился своими мыслями, и таким образом на протяже нии года работы не только можно было накопить тот или иной фактический материал, но можно было войти во всю систему работ, которые у него производились. Он нисколько не считал для себя унизительным обсуждать с каждым сотрудником те опыты, которые были проделаны в лаборатории. Ему казалось естественным обсуждать свои мысли вслух, пропагандировать их, иногда из мелких случайных реплик извлекать ценное, что бы дать толчок работе.

Эта простота оказывала совершенно чарующее впечатление на каждого, кто приходил к нему для работы. Но наряду с этим бросалась в глаза исключительная требовательность. Вот толь ко что он ласково беседует, рассказывает нам о своих работах, смеется над своими неудачами и вдруг обращает внимание, что, увлекшись разговором, сотрудник пропустил момент и не запи сал данных в протокол или капля сока упала мимо трубки — моментально наступает резкая реакция, окрик, разнос. Благо даря этому каждый чувствовал свою ответственность за работу.

В отношении правильности протоколирования Иван Петрович был очень требовательным. Он не ограничивался тем, чтобы спросить, как идет дело. Он брал тетрадь с протоколами и начи нал просматривать. Случалось, что он спрашивал коголибо из работающих, сколько тот получил соку за четверть часа. Потом брал тетрадь и сверял с протокольной записью. Если словесные показания расходились с записью хотя бы на несколько десятых, дело кончалось разносом.

Он умудрялся держать в своей памяти по нескольку дней и недель самые мелкие детали работы, иногда приходил и напо минал, что «тогда-то вы ставили опыт и получили такието циф ры». Эта исключительная требовательность к наблюдению и протоколированию, исключительная память на все детали работ, проводившихся в лаборатории, представляли собой характерное свойство Ивана Петровича.

Помню такой факт. Однажды Иван Петрович обнаружил, что работник, изучавший содержание плотных остатков в слюне, неправильно записал у себя в протоколе результат. Он произво дил высушивание слюны, определив плотный остаток, произ водил сжигание его и определял органический и зольный ком поненты. По ошибке результаты он начал записывать не в те рубрики протокола. Иван Петрович просматривает тетрадь это го работника, опрашивает его, и в результате работа этого сотруд ника на этом и кончилась. Хотя тот и надеялся, что ему позво лят исправить протоколы, но Иван Петрович не пошел на это, он сказал, что с человеком, который может допустить такую ошибку и не замечает ее несколько дней, он работать не может. Работник этот был устранен из лаборатории.

Результатом этой крайней требовательности было то, что на протяжении более чем пятидесятилетней работы Ивана Петро вича не было получено факта, который был бы впоследствии опровергнут.

Иван Петрович не ограничивался тем, что вел наблюдения за работающими сам, он привлекал одного или двух надежных, с его точки зрения, ассистентов для ведения параллельного конт роля над работающими. К числу таких помощников по контро лю в течение ряда лет принадлежал и я. И мне приходилось уча ствовать в отсеве работников. Если оказывалось, что человек не умеет правильно наблюдать или допускает сознательно или не сознательно существенные промашки в протоколировании или в регистрации наблюдений, то с такими работниками он очень быстро расставался.

Вот облик этого человека — чарующая простота, доступность, близость с работающими товарищами и, с другой стороны, край няя требовательность и строгий отбор работников. Это основные моменты, которые способствовали большому успеху его иссле довательской работы.

В последнем письме Ивана Петровича, обращенном к учащейся молодежи, особенно бросается в глаза его исключительная требовательность. Он подчеркивает важность азарта, страсти, без которых продвинуть научноисследовательскую мысль нельзя. Он подчеркивает, что в научном исследовании так много труд ностей, так много препятствий, что только исключительная сила страсти может заставить преодолеть эти затруднения.

И действительно, кто знал эту страстную, кипучую натуру, вечно работающего, вечно находящегося в движении человека, тот может оценить силу его научной страстности. Дело доходи ло до того, что, получив какой-нибудь интересный факт, какое-нибудь маленькое интересное наблюдение, он обегал комнату за комнатой, чтобы поставить всех в известность о важном (с его точки зрения) событии. Установив важность положения или события, он созывал всех в группу и тут же начинал публичное обсуждение.

Эта манера мыслить способствовала уточнению его соображе ний, мыслей и вместе с тем вовлекала сотрудников в работу. Трудно увлечься, если работники сидят по уголкам лаборатории и не знают того, что делают другие, если нужно скрывать свои мысли, достижения и сомнения от других. А тут все, что проис ходило в лаборатории, было общим достоянием и всегда подвер галось публичному обсуждению. В результате он характеризует работу лаборатории словами, что «у нас зачастую не разберешь, что мое и что твое». Все было общее, и очень часто мысль, вы сказанная каким-нибудь сотрудником, была толчком для друго го, мысль Ивана Петровича направляла иначе работу отдельных сотрудников, и, таким образом, никакой границы между соб ственными и работами остальных участников не было.