Бык из моря - Джеллис Роберта. Страница 51

И он пропал. Ариадна вздохнула — на сей раз с облегчением. Дионис вернулся, он сам так сказал, она не потеряла его, а сама избегла вознесения на Олимп — или оттянула его. При мысли об Олимпе девушка содрогнулась, а потом задумалась — почему же все-таки, учитывая, на что способен Дионис и то, что она не раз ощущала гнев, вскипающий в его душе, она не боится его? Но Ариадна уже знала почему. Дионис сам сказал это. Она дарила ему покой, уверенность, что он не безумен, надежду, что жизнь его может измениться.

Ариадна опустилась на подушку рядом с Дионисовым креслом. Цветок ее сердца закрылся, как всегда, когда Дионис был недостижим для серебристой дымки, но не свернулся в тугой, плотный узел. Ариадна знала: ее Призыв он услышит везде. Интересно, а дотянутся ли когда-нибудь так далеко серебристые лепестки? Если да — то, чтобы дарить ему мир и покой, ей не нужно будет покидать Кносс и жить на Олимпе.

Ариадна пыталась думать о другом, но «уход из Кносса» засел у нее в голове — и в конце концов она задумалась, а чего же все-таки она испугалась больше: олимпийцев или расставания с Кноссом. Нет, Ариадна не боялась покинуть Кносс — ей просто нельзя бьио оставлять его. Девушка медленно закрыла и вновь открыла глаза, поднялась, прошла в спальню и встала перед Матерью.

— Ты хочешь, чтобы я была здесь, — сказала она, и на темном лице заиграли тени. — Почему?

Ответ пришел — но Ариадна сперва не поняла его, а потом истолковала как чувство незавершенности, напоминание о каком-то недоделанном деле. Хоть и не поняв, о каком деле шла речь, она прониклась уверенностью, что покинет Кносс не раньше, чем оно будет завершено.

— Можно мне рассказать Дионису? — спросила девушка — и ощутила волну тепла и смущающего легкомыслия, словно Мать забавлялась. А после — толчком — к ней пришло желание заглянуть в «Историю олимпийцев».

К счастью, книга была написана на Торговом Наречии, и Ариадна смогла ее читать — и скоро совсем утонула в эпосе, который начинался с рассказа о попытке Крона свергнуть своего отца — Урана. Было неясно, где находились те земли; она лишь поняла, что их окружали горы, в сравнении с которыми горы Греции — не более чем холмы. Ариадна внимательно прочитала описание земель — и поняла, что ни один критский купец никогда не бывал там.

Восстание Крона было обоснованным. Уран не доверял тем, кто имел права на престол и мог бы править после него — ибо подданные терпеть его не могли и с радостью поддержали бы переворот, — и, уже погрузив одного сына в недра земли, собирался расправиться тем же жутким способом с остальными своими детьми.

Несмотря на ненависть народа к своему правителю, восстание окончилось неудачей. Хотя многие молодые мужчины и женщины, владевшие Силой, примкнули к Крону, те, что постарше, сказали: нет, он слишком похож на отца. Они не знали, чего от него можно ожидать, и поэтому остались на стороне Урана — хоть и злодея, но все же знакомого и привычного им. Третьи не поддержали никого — и царство охватил хаос. Крон не сумел одолеть отца, но Уран ослабел настолько, что Крону и его сторонникам удалось скрыться прежде, чем Уран смог схватить их и, повелев земле раскрыться, погрести их там.

Будь Уран последователен, замечал летописец, и Крона с его спутниками ждала бы неминуемая гибель, когда они перебирались через горы. Он мог разверзнуть под их ногами бездны или обрушить на них утесы. К счастью, продолжал автор, Уран то ли слишком увлекся восстановлением и упрочением собственной власти в возвращенных себе землях, то ли был не слишком уверен, что сумеет победить Крона, — но мстить он не стал.

Даже без вмешательства Урана переход через горы оказался историей куда более чудесной и увлекательной, чем все, что Ариадне доводилось слышать при дворе. Смертным такое оказалось бы не под силу. Когда вечером Дионис вернулся, Ариадна засыпала его вопросами о Дарах олимпийцев, которые летописец считал чем-то настолько обыденным, что не вдавался в подробности.

— Что он имел в виду, говоря, что скалы сделались хрупкими и рассыпались под ударами великанов?

Дионис наморщил лоб: он как раз тянулся рукой к самому аппетитному кусочку жареного ягненка.

— Я тогда еще не родился, но, помнится, Эрос говорил, что Крон мог забирать тепло у чего угодно. Если вытянуть из чего-то тепло — это самое «что-то» станет хрупким. Потом Коий — он был титан и страшно силен — дробил скалы своим молотом. Думаю, после этого скалы превращались в камни и пыль и можно было пройти.

— Но целую гору? — воскликнула Ариадна. — А потом еще, и еще? Я знаю, как громоздятся друг на друга скалы в Критском хребте. Сколько времени бы это у них отняло?

Дионис подцепил выбранный кусок и отправил в рот.

— Если ты не будешь есть, — заметил он, — то никогда не вырастешь. А ты обещала мне вырасти так быстро, как только сможешь.

— А ты обещал мне объяснить то, чего я не пойму в книге! — заявила она, но зачерпнула сваренный в бульоне виноградный лист с начинкой из мелко рубленного ароматного мяса и овощей.

— Но у меня нет ответов на твои вопросы, — со смехом возразил Дионис. — Я родился через много-много лет после того, как Зевс стал Верховным магом вместо Крона. А Зевс родился на Олимпе. Даже он не переходил с Кроном тех гор. — Он улыбнулся волчьей улыбкой. — Соберись с мужеством и пойдем со мной в Нижний Мир. Коий там. Он слуга Гадеса.

Смотреть на него жутко, очень уж сильно он был изуродован во время войны между народом Крона и штанами, но он добр и мягок — и, я совершенно уверен, с удовольствием ответит тебе на все вопросы.

Ариадна задумчиво взглянула на него.

— И думаю, совершенно не важно, сколько времени это займет. Самую малость — пару-тройку человеческих жизней...

Сущий пустяк!

Кивнув Дионис выловил из бульона такой же виноградный лист — и сунул его ей в рот прежде, чем она успела еще что-нибудь сказать.

— Возможно, мысль дать тебе прочитать эту книгу была не так уж и хороша, — проворчал он.

Помянув про уродство Коия, Дионис вспомнил, что то, о чем Ариадне предстоит прочесть дальше, не так уж и лестно для олимпийцев. На первый взгляд это выглядело геройской попыткой Крона защитить свой народ и поистине эпической борьбой с теми, кто, после преодоленных вместе с ним трудностей, превратился в жутких выродков. Дионис, однако, подозревал, что Ариадна увидит олимпийцев такими, какие они есть — не облаченными в сверкающие мантии божественности, а обычными, порой даже уродливыми, — и вовсе не был уверен, что ей захочется иметь после этого что-либо общее с обитателями Олимпа — и с ним.

Ариадна не возразила; она отложила свиток и принялась рассказывать ему о странной болезни лоз в винограднике храма близ Маллии. Он согласился пойти с ней взглянуть на лозы, они закончили ужин и перенеслись туда. «Болезнью» оказались насекомые — Дионис показал ей крохотных жучков, что устраивались на листьях, обматывались шелком и делали листья неузнаваемыми. Дионис не мог дать никакого другого совета, кроме как обирать их.

— Я могу сделать вино крепким, а виноград — сладким, — сказал он. — Против жуков мой Дар бессилен.

Тем не менее он отвлекся и забыл напомнить Ариадне, чтобы она отложила «Историю олимпийцев». Девушка была очень довольна, так как именно на это и рассчитывала. Ее слишком заворожило то, что она уже прочла, чтобы отказаться от книги — но замешательство Диониса стало для нее предостережением.

Первой каплей дегтя стало повествование о том, как Крон и его племя сошли с гор, что окружали их родину, на более приветливые земли. Хотя земли эти вполне годились для освоения — леса перемежались в них реками и заливными лугами, — Крон настоял на том, чтобы идти дальше. В тех краях не было людей — а Крон не имел ни малейшего желания становиться пастухом или пахарем и самому добывать себе пропитание.

Коий и его титаны считали иначе. И, увидев плодородную и хорошо защищенную долину Олимпа, решили дальше не ходить. Они не чураются использовать свои топоры и молоты для мирных нужд, заявил Коий, и будут счастливы основать здесь город. Крон посмеялся немного над намерением благородных титанов рубить деревья и пахать землю, но не стал всерьез уговаривать их продолжать путь.