Бык из моря - Джеллис Роберта. Страница 71

— Картинку?..

— Да. Я найду картинку, чтобы рассказывать.

На время воцарился непрочный мир — вот только Минос, казалось, замыслил не просто построить лестницу, а основательно расширить дворец. Ходили слухи, что царь строит второй дворец — для Минотавра. Ариадна, которая могла наблюдать за работами от главных ворот святилища Диониса, считала эти слухи вполне правдоподобными — вот только то, что строилось, больше походило на тюрьму, чем на дворец. Как бы там ни было — а Дедал и множество рабочих муравьями сновали по стройке, вымеряя и выкапывая места для стен от фундамента дворца до заднего входа в храм Бога-Быка.

Глава 18

Лестницу построили раньше, за одно десятидневье; вход со стороны спальни Минотавра прикрывали тяжелые железные створки. Отворить (или запереть) их можно было лишь волшебным ключом — одновременно с этим включался и выключался свет на лестнице. Федра управляла всем этим с помощью особых слов.

Сперва она отказывалась входить к Минотавру без Ариадны, так что имя Ариадны тоже было вплетено в заклинание, но целое десятидневье, за время которого никто не был ни убит, ни ранен, переубедило Федру. Но окончательно все решило бесстрастное замечание Миноса, что он не отдаст ее за Тезея Афинского, если она не будет кормить Минотавра. Федра согласилась.

Но тремя десятидневьями позже случилось несчастье. Один из слуг-смертников решил выбраться на свободу по лестнице, которую Федра до возвращения Минотавра из храма оставляла открытой. Минотавр услышал, как он бежит по храму, а потом увидел: человек пытался пролезть под незримой преградой. Распахнув в хохоте пасть, он следил, как тот, почти обезумев, бросался на твердое, застывшее в дверном проеме ничто, лягал его и царапал. Потом Минотавр поднялся, шагнул вперед и схватил человека, завопившего от боли и ужаса.

— Жрец? — проревел Минотавр.

Толпа пришедших взглянуть на Бога-Быка охнула и неуверенно заколыхалась. Минотавр двигался редко — только когда, устав от процессий и людей, несущих ему дары, поднимался и уходил. Он смерил взглядом жрецов — они было замерли, но сейчас, слыша вопли неудачливого беглеца, плечо которого рвали Минотавровы когти, возобновили свои отчаянные прыжки и ужимки. Их одеяния искрились и переливались. Минотавр повернул голову — взгляд его уперся в жриц: сияющим вихрем они бешено кружились на месте, одновременно встряхивая систрами и дуя в сиринги.

— Не жрец! — заключил он, воткнул пальцы человеку под подбородок и одним движением сдернул кожу с его лица.

Толпа взбурлила; одни визжали и рвались наружу, другие с воплями восторга стремились пробиться вперед. Жрецы и жрицы удвоили усилия, опыт говорил им, что их движения и завораживающий шорох и блеск одежд успокаивают их бога, когда он беспокоен. Какой-то миг Минотавр созерцал их, а потом отвернулся и потащил тело жертвы, уже неспособной кричать, но все еще истекающей кровью, в глубь храма. То, что услышали жрецы, подвигло их на еще более бешеный танец, а жрицы, дабы заглушить жуткие звуки, добавили свои голоса к мелодии систров и флейт.

Хранение Богом-Быком святости своего храма не оставило ни у прихожан, ни у жречества ни малейших сомнений в его могуществе и всезнании. Их поклонение, прежде порожденное любопытством, теперь основывалось на убежденности. Весть о том, что произошло, расходилась по Криту, как пожар в летнюю засуху, встречала в портах моряков и уплывала за моря в чужие земли.

Египтяне отвергли самую мысль о принятии Бога-Быка. Их вполне устраивали их божества — воплощенные в фараоне, застывшие в статуях, принявшие куда более понятные и безопасные облики священных животных. На афинян, погрязших в собственных раздорах, новость не произвела впечатления — за исключением одной партии, резко выступающей против царя Эгея и его сына Тезея. Они объявили, что на Крите приносят в жертву людей, и связали эту мерзость с договором с Кноссом. Поскольку посольство для заключения договора уже было отправлено, они надеялись таким образом свергнуть Эгея.

Миносу об убийстве донесли сразу же — но царь ничего не сделал. В его душе триумф перемешался с ужасом. Минотавр взял сейчас свой народ в собственные руки и держал крепче, чем когда-либо — но надолго ли? Что произойдет, когда он покончит со смертниками? Крит не был дикарским царством; здесь на смерть осуждались немногие, а Минос прослыл справедливым судьей. Но Минотавр не может позаботиться о себе. Ему нужны слуги, а служить ему теперь могут только приговоренные к смерти. Минос понимал, что вынесение смертных приговоров, чтобы подкармливать Минотавра, обратит народ против него, отдаленная боязнь божественного наказания была куда меньше страха перед несправедливостью царя.

Кусая губы, Минос взвешивал возможности — и в конце концов его нахмуренный лоб разгладился. Да, Бог-Бык, подтвердив божественное право Миноса и Пасифаи, будучи рожден во плоти, обрел наконец всю полноту божественности. Подобно Зевсу, Аполлону, Дионису и другим богам, которых в детстве воспитывали смертные, Минотавру пришла пора занять надлежащее ему место. Он исчезнет и станет являть себя лишь изредка, внезапно и устрашающе. Минос поздравил себя с предвидением. Очень вовремя он дал Дедалу задание. Пасифаю же в известность он не ставил; ей придется смириться с необходимостью.

Когда Минотавр возвратился, покрытый запекшейся кровью и с ошметками мяса в шерсти, у Федры случилась истерика. Минотавр, однако, просто подхватил ее, отнес к дверям и вышвырнул в открывшуюся в ответ на ее вопли щель. По крайней мере одно доброе дело он этим совершил. Федра наконец-то убедилась, что ее Минотавр не тронет, что бы ни делал с другими. Она спокойно вернулась в его покои и приказала двум женщинам привести в порядок Минотаврову шерсть. На следующий день место погибшего занял другой смертник.

Когда весть дошла до Ариадны — она расплакалась, но во дворец не пошла. Перед ее мысленным взором стояла окровавленная морда Минотавра, клочья мяса, свисающие из пасти... Минотавр и его судьба более не касались ее. Она будет делать, что может, для своего бедного брата-уродца, маленького мальчика, что все больше и больше исчезал в звере, — но как жрицу все это ее не интересовало. Минотавру не сидеть меж священных рогов — никогда она не станет танцевать для Матери на поддельных обрядах, изобретенных Миносом и Пасифаей.

Попыток смертников бежать через храм, разумеется, больше не было, но его пределы заполняло теперь вдесятеро больше народу. Если они приходили в ожидании новых ужасов — их ждало разочарование. Минотавр, очень довольный, сидел на своем троне, взирал на танцы жрецов и внимал пению жриц.

А потом Ариадна совершенно забыла о Минотавре, потому что вернулся Дионис. Он пребывал в странном настроении, мгновения глубокой задумчивости чередовались с чрезмерной веселостью, а та, в свою очередь, сменялась страхом или, напротив, удовлетворением. Он так и не рассказал ей, что делал, — сказал лишь, что Геката преуспела в своих замыслах; но он помнил о страсти Ариадны к рассказам о неизвестных землях и во время путешествия внимательно смотрел по сторонам.

— После Трои мы не могли переноситься с места на место: земель, что лежат дальше, Гермес не знает, а потому мы поплыли на корабле. — Синие глаза Диониса широко раскрылись: он вспоминал собственное потрясение. — Это так неудобно! Пол так и норовит выскочить из-под ног. И желудку тоже... неудобно.

Ариадна от души рассмеялась. Большинству критян корабли не в диковинку, и сама Ариадна тоже плавала несколько раз. А бога Диониса укачало. Как это небожественно! И как по-человечески. Он с укоризной взглянул на нее, возможно, ожидая сочувствия, но чувства его, что доносили до Ариадны серебристые лепестки, не изменились. Ариадна была удивлена, почти разочарована. Насмешка не вызвала обычной вспышки безрассудного неуправляемого гнева. Не означает ли это, что она уже не так необходима Дионису?

— Я три дня не мог есть, — возмущенно добавил Дионис. — По-твоему, это смешно?