Пять недель в Южной Америке - Родин Леонид Ефимович. Страница 27

Кампос бразильского плоскогорья

Наше десятидневное пребывание в Рио было связано с необходимостью заказать цинковые ящики для гербария. Несмотря на хорошо, казалось бы, организованную торговлю (если основываться на обилии реклам, предлагающих сотни разных товаров), сделать нужные нам для ботанических коллекций ящики оказалось затруднительным делом. Только опыт и энергия Сергея Васильевича и его знание испанского языка (бразилейро хотя и говорят по-португальски, но отлично понимают по-испански) помогли нам заказать ящики в жестяной мастерской в глухом переулке, единственной из многих, куда Сергей Васильевич обращался. Образец ящика мы привезли с собой из Ленинграда.

Зачем нам понадобились именно цинковые ящики?

Во влажном и теплом тропическом климате невозможно сушить растения и хранить их принятым у нас способом. Здесь, в тропиках, растения не высыхают в прессах, будь они проложены бумагой, сукном или ватой. На второй же день положенные в прессы листья буреют, цветы становятся коричневыми, а далее начинают гнить, покрываться плесенью. Кроме того, в пачки проникают различные насекомые, особенно муравьи, и повреждают растения до полного уничтожения.

Исследователь Америки Бэтс отмечал, что муравьи — это бич бразильцев, потому что они поедают листья самых ценных деревьев.

Сауба или походный муравей* переходит большими колоннами. Иногда они делают так: часть муравьев залезает на деревья и сбрасывает оттуда листья на землю, где накопляются кучки, которые уносят другие муравьи, находящиеся внизу. Обыкновенно же каждый сам тащит свой листок в муравейник и так как все идут по одной дорожке, то в короткое время она так утаптывается и делается такой гладкой, будто по траве проехала телега. Муравьи сауба поедают молодые саженцы кофейных деревьев. В некоторых районах муравьи так многочисленны, что «почти невозможно обрабатывать растения, и все горько жалуются на эту ужасную язву», — писал Бэтс об окрестностях Пары. Он отмечает, что небольшое количество земляных жуков здесь объясняется огромным количеством «муравьев и термитов, которые населяют каждый вершок земли в тенистых местах и которые, конечно бы, поели личинки этих жесткокрылых».

Наш первый гербарий, собранный в Ангре, мы пытались высушить этим обычным способом, так сказать, «способом умеренных широт», но уже через три-четыре дня почти все растения пришлось выбросить, так как они пришли в полную негодность из-за гниения и насекомых. Листья некоторых растений муравьи съели дочиста, остались только черешки и толстые жилки.

Чтобы избегнуть подобных результатов, в тропиках применяется такой способ: растения аккуратно расправляются и закладываются в плотную бумагу. Несколько листов с заложенными растениями связываются шпагатом в пачку и укладываются в цинковый ящик достаточно плотно, чтобы в любых условиях они там не болтались. Затем в ящик вливается бутылка спирта, который пропитывает и бумагу и растения, консервируя их. При этом исчезает естественная окраска цветов, но цвет листьев и стеблей изменяется мало.

Если собранные коллекции будут обрабатываться через много месяцев, то ящик наглухо запаивается; если же их надо сохранить на два-три месяца, то достаточно заклеить щель крышки прорезиненной лентой, подобной той, что идет для изоляции электропроводов. В течение двух-трех месяцев спирт не успевает улетучиться полностью, растения после обильной пропитки им продолжают оставаться в парах спирта. Цинк обязателен, чтобы избежать ржавения; если сделать ящик из жести, он в тропической жаре и влажности очень скоро будет изъеден ржавчиной.

Только через неделю после заказа мы получили первую партию ящиков. Теперь можно было начинать ботанические экскурсии по стране.

Мы разделились на три «отряда»: Борис Константинович, как глава нашей ботанической группы, принял на себя миссию отправиться в Сан-Пауло по приглашению Общества советско-бразильской дружбы (в то время было такое общество, которое объединяло прогрессивные круги бразильской интеллигенции и ставило задачей укрепление дружеских отношений с великой заокеанской советской державой). Там ему предстояло прочитать доклад о достижениях отечественной ботанической науки для ученых второго по величине города Бразилии. Сергей Васильевич должен был полететь в Баию, имея намерение познакомиться там с Институтом какао и посетить район каатинги*. Мы же с Леонидом Федоровичем решили отправиться в Араша, чтоб совершить экскурсии в кампосах Бразильского плоскогорья. Для экономии времени все эти маршруты решено было совершить на самолете, тем более, что ни в Баию, ни в Араша нет прямого железнодорожного сообщения.

22 апреля. В 6 часов утра мы уже на ногах. На билете написано: «отправление в 8.00, прибыть на аэродром в 7.40». Стремимся не опоздать, чтоб успеть сдать в багаж три цинковых ящика для предстоящих сборов. В аэропорту оживленно, почти одновременно отправляется несколько самолетов в разных направлениях. Регистрируем свои билеты, сдаем багаж, личные вещи у нас берут на тележку. Просят обождать, так как самолет уйдет в 8.20. Ждем. В 8.20 приглашают занимать места. Самолет-Дуглас с надписью «Panair» (название американской авиакомпании). Уселись; осталось много свободных мест, так как всех пассажиров 16. Задраивается дверь. Начинают работать моторы. Потом из рубки выходит один из пилотов и, по очереди подойдя ко всем пассажи-рам, просит выйти на десять минут из самолета. Все недоумевают, но выходят. Стоим кучкой на бетонном поле. Солнце уже изрядно печет. Самолет разворачивается на месте, выходит на взлетную дорожку, дает газ, берет разбег… и взмывает в воздух.

Наиболее горячие бразилейро из нашей группы мчатся за объяснениями в контору, но вскоре возвращаются, не получив никаких разъяснений. Остальные следят за «нашим» самолетом, который описал большой круг и вот уже пошел на снижение. Сел. Подрулил к месту прежней стоянки. Стюард* машет нам рукой (у бразильцев забавная манера: помахиванье вытянутой рукой, которое у нас «читается» как «иди прочь отсюда», здесь означает, наоборот, приглашение «иди сюда»).

Идем, снова усаживаемся, стюард укладывает в уголке рассыпавшиеся вещи. Наконец, в 9 часов 3 минуты мы поднялись в воздух. Вот так «американская точность»!

9 часов 4 минуты. Разворачиваемся над бухтой Гуанабара (аэродром находится на искусственном полуострове Сантос Дюмонт, устроенном близ старого центра Рио, недалеко от меркадоро). Много пароходов стоит на якоре на рейде. Описали круг над городом; он некрасив сверху: беспорядочно перекрещиваются улицы, местами толпятся крупные небоскребообразные здания, не создавая никакого архитектурного ансамбля.

9 часов 11 минут. Идем над океаном. Поверхность его кажется гладкой. Только когда солнце против-видна мелкая рябь, блестки, как чешуя гигантской рыбины. Океан спокоен. Но у берега видна его неустанная работа. Разноцветной каймой отделен берег от глубокого океана — это береговые отложения по-разному красят, мутят прозрачные воды его.

Видно, как далеко внизу накатывается на берег узкая полоска волны. Вот она сверкнула ослепительно белым и стала шириться и таять в океанской синеве. Не торопясь, за ней идут другие…

Совсем по-иному видишь волну на берегу. Там она бешено мчится, наваливается, смывает, рушит…, а сверху кажется ленивой, тягучей, густой.

Вот река впадает. И далеко от берега в прозрачной глубокой синеве висит муть, как будто цветная кисея, утопленная в воде. Один край ровный, будто обрезан, другой — рваный и все блекнет, блекнет, и вот уж не видно границы-океан поглотил красновато-коричневую латеритовую муть.

Бухточка врезалась в берег. Пароходик стоит у пристани. Легкая зыбь играет лучами солнца и отражает берега. То ослепит блик солнца на миг, то на миг глубокая тень и потом спокойное отражение вечно изумрудных берегов.

9 часов 20 минут. Под нами невысокие горы, сплошь покрытые тропическими лесами. Будто зеленое море. Сверху хорошо видно, как разнообразен состав древесных пород. Вот два цветущих дерева, кроны их сплошь усыпаны цветами: одно с нежно-кремовыми цветами, второе с пунцовыми. Оба ярко выделяются на общем фоне зелени, но они разбросаны далеко друг от друга; не видно ни одного места, где бы два одинаковых вида дерева стояли рядом. Многие виды деревьев тропического леса имеют крупные и ярко окрашенные цветы или соцветия. Но сейчас здесь зима, цветут только немногие виды, ритм развития которых совпадает с этим сезоном года. Я не знаю, как называются оба этих цветущих вида, но вот узнаю сверху цекропию*, крона которой выделяется серебристым оттенком своих крупных вырезных листьев.