Происхождение растений - Комаров Владимир Леонтьевич. Страница 28

По остаткам удалось выяснить полную картину плиоценовых лесов этой местности. Состав их соответствовал теплому а солнечному климату с очень мягкой, лишенной морозов, зимой. Совместно росли растения, родичи которых теперь встречаются одни в Америке, другие в Китае, третьи на Канарских островах, часть же и теперь свойственна странам, примыкающим к Средиземному морю. У морского берега росли пальмы «сабаль» с низкими стволами и крупными веерными листьями, на влажных местах располагались кусты восковниц, на высоких мысах на солнце — каменные дубы образовывали кудрявые рощи. По берегам озер и речек за полосой тростников высились ольхи, окруженные группами олеандров, ивы, осокори, серебристые тополя, разнолистный или евфратский тополь соперничал с осиной и уступал густой тени платанов. На горных склонах росли деревья гинкго, тюльпанные деревья, лавр, сассафрас, серый орех и орех хиккори, свойственные теперь только востоку Северной Америки. Увитые павоем и другими лианами, деревья эти образовывали великолепный широколиственный лес. Выше в горах чередовались теневые и солнечные склоны. На, первых высился лес из канарского и коричного лавров, остролиста и других вечнозеленых деревьев, с массою крупных папоротников, свойственный ныне, главным образом, горным склонам Канарских островов. На более солнечных склонах лес был образован дубами, кленами, каштаном, грабом, ильмом. Особенно велики были дубы, среди которых можно с уверенностью указать на пробковый дуб и дуб каменный. Среди леса выдавались скалы известняка, на которых деревья расти не могут. Их заменяли кустарниковые заросли из мелких дубов, самшита, кустарникового клена, калины и других пород.

Выше 1000 м над уровнем моря дубовые леса сменялись лесами из ореха, бука, кавказских деревьев лапины и дзельквы, а также клена, явора. Еще выше, в полосе между 1200 и 1800 м. высился хвойный лес, состоявший из японского дерева торреи, калифорнийской секвойи и, по-видимому, тенерифской сосны.

В настоящее время долина Роны имеет климат немногим холоднее того, который требовался для только что перечисленных деревьев, но он сух и очень неблагоприятен для роста большинства из них. Если теперь количество выпадающих за год дождей измеряется для этих мест величиной в 600 мм, то для таких деревьев, как только что названные хвойные, требуется не менее 1200 мм, т. е. вдвое более.

Замечательно, что в этой плиоценовой флоре 67 % растений тождественны уже с ныне живущими, но только 37 % удержались в долине Роны до наших дней, остальные вытеснены частью в различные местности Средиземноморья или даже к Аральскому морю, частью сохранились в некоторых отдаленных странах, вплоть до Японии и Калифорнии. Наряду с этим в плиоценовой флоре Европы сохранились еще пальмы и тюльпанные деревья, изобиловавшие в эоценовое время. Некоторые из них процветали уже в эпоху мела.

В Англии в это время растительность носила значительно более суровый характер. В Норфольке найдены слои с остатками, принадлежащими исключительно хвойному лесу, состоявшему из современных пихт, ели и сосны, к которым примешивались тисе, обыкновенный дуб, кустарниковый орешник и горная сосна. В озерных отложениях тут же найдены остатки кувшинок желтой и белой. Хотя пихта и ель к началу исторического периода в Англии и вымерли, но все же ясно, что человек, попавший в английский плиоценовый лес, чувствовал бы себя в нем, как в современном лесу средней Европы.

В новейшее время общая картина третичной флоры пополнилась многочисленными новыми находками. Берри опубликовал для нижнего эоцена Северной Америки сводную флору по данным из 132 местонахождений, состоявшую из 543 видов и 180 родов [44]. Не считая папоротников, хвойных и пальм, здесь найдено 10 видов из семейства грецкого ореха, 10 аралиевых, 39 лавровых, 11 миртовых, 17 крушинковых, 28 хлебоплодниковых (сюда и род фикус), 33 цезальпиниевых, 14 мимозовых, 17 мотыльковых, 11 стеркулиевых и масса других двусемядольных, преимущественно деревьев и кустарников, причем 83 рода из этой флоры неизвестны для верхнемеловых отложений.

Разнообразие этой вечнозеленой лесной флоры свидетельствует, что климат страны был и теплее и влажнее, чем теперь.

Те же слои Wilcoxиз нижнего зоцена в Техасе, т. е. южнее, и в более сухом климате дали [45]флору из 90 видов, в том числе папоротники из ныне живущих родов Aneimia, Adiantum, Dryopteris и Asplenium; болотный кипарис Америки Taxodium, пальмы Palmocarpus и Phoenicites и особенно много широколиственных двусемядольных деревьев, ив, восковниц, орехов, фикусов, платанов, аноновых, бобовых, сумаховых и лавровых.

Несколько моложе исследованные Берри слои из Вайоминга, в которых оказалось немало цветов и семян; здесь отмечены хвощ Eqnisetum tipperarense, папоротник Lygodium Kaulfussii, водяной папоротничек Salvinia praeauriculata, рогоз и ежеголов, свидетельствующие о полуводяной жизни данной растительной ассоциации, пальмы, орех, восковница, ивы, буки, крашивоцветные, гераниевые, крушиновые, мальвовые и зонтичные, а кроме того и сростнолепестные из групп Ebenales и Rubiales, ближе не определимые из-за плохой сохранности листьев.

Эоцен Европы изучался преимущественно в связи с его буроугольными отложениями [46]. Бурые угли отлагались в болотах, похожих на кипарисовые лесные болота современной Флориды; найдены обильные остатки таксодия и секвойи, азиатский болотный кипарис Glyptostrobus, коричный лавр, каштан, восковница, фикус, магнолии, манговое дерево и пальма Chamaerops; сохранились даже остатки пигментов растений, хлорофилла и каротина.

Все три списка соответствуют умеренно теплому климату (Канарские острова, Япония, Флорида) и указывают на поступательное развитие цветковой растительности.

Для олигоценовой флоры мы имеем списки растений, установленных для окрестностей Венеции в числе 350 видов; поименованы морская сифонниковая водоросль Halymenites gracilis, голосеменные (Sequoia, Taxodium, Widdringtonia) пальмы, каштаны и дубы, тополя вперемежку с подтропической и тропической растительностью. В общем флора оказалась весьма комплексной, и автор усматривает в ней смесь растений Северной и Средней Америки, Африки, Азии и Австралии с растениями берегов Средиземного моря. Для миоцена Германии Кирхгеймер (1930) приводит растительный мир значительно более обедненный сравнительно с растительным миром эоцена, но все же богатый более южными формами; так, либоцедрус в наше время представлен видами горных лесов Калифорнии, Чили, Новой Гвинеи и китайской провинции Юньнань; восковницей, ивами, ольхами, грабом, ильмом, коричным лавром и кленами. Дуб еще заменен более древним типом Dryophyllum, а лавр Laurophyllum; интересно стручковое дерево Ceratoniophyllum Schottleri. Тот же Кирхгеймер, доказывая, что строение листьев находится в строгом соответствии с климатом, приводит для миоцена Веттерау и Фогельсберга листья граба, клена, ореха и винограда, как имеющие на концах капельные острия. Капельные острия развиваются и теперь у листьев жаркого климата, подвергающихся действию крупных дождевых капель. Он же (1931) сообщает о находке в миоценовых бурых углях по Рейну обугленных пальмовых древесин, колючек и остатков корневых систем. Пальма эта, которую он обозначает как Palmoxylon bacillare, указывает на наличие для этого периода некоторого процента тропических типов.

К миоцену же отнесены окремнелые древесины Йеллоустонского парка в Северной Америке. Рид [47]различил между ними два вида сосен, мамонтово дерево Sequoia magnificaи кипарис Cupressinoxylon lamarense. Наконец, миоценовые морские слои на юге Целебеса дали (Laurent L. et Laurent J.) тонкие слегка ветвящиеся стебли и листья, имеющие параллельное жилкование, которые определены, как относящиеся к морской подводной траве Cymodocea Mickelotii; подобные же остатки растений из Франции были определены как Cymodocea nodosaи Posidonia parisiensis.