Каштановый омут - Джеллис Роберта. Страница 21

Джиллиан пристально посмотрела в глаза наемника.

– Я скажу вам откровенно, – произнесла она, – что скорее предпочла бы отдать этот замок в руки Леманя, чем возвращать этому… – она остановила себя. Слова Осберта о том, что ей не следует пытаться обвинить его в убийстве, были разумны. Будет безопаснее не вбивать в головы посторонних людей мысль об убийстве. Да, она не скажет об этом, но даст ясно понять, как ненавидит Осберта. – Он женился на мне силой, я никогда этого не хотела. Он был жесток по отношению к бедному Гилберту. Что бы ни случилось со мной, если я смогу хоть что-то сделать, Осберт не воспользуется ни мною, ни доходами с земель Гилберта.

Катберт кивнул. Если на его лице и можно было прочитать какое-то выражение, то это было облегчение.

– Мы будем рады защищать вас от него так же, как и от Леманя, но без подмоги мы не сможем держать замок вечно.

– Не вечно, даже не долго, – сказала Джиллиан. – Я думаю, что, как бы ни был жесток Лемань, он предпочел бы взять Тарринг меньшей ценой, чем утопив в крови. Если они придут, я попытаюсь договориться с ним, чтобы он дал вам и остальным спокойно уйти с оружием.

– А вы, миледи?

– Мне он не может причинить вреда, – спокойно ответила Джиллиан.

И это было правдой. Она могла всего лишь умереть, и это было бы счастливым освобождением от жизни, которая казалась ей сплошным ужасом. Катберт неправильно понял отчаянное спокойствие своей госпожи. Он предположил, что она останется невредимой, потому что, являясь владелицей большого состояния, сможет откупиться. Они обсудили возможные условия сдачи, которые снизили бы вероятность предательского удара в спину, и Катберт покинул хозяйку с легким сердцем. Несмотря на огромный риск, он внял голосу совести, и теперь ему, возможно, удастся сохранить жизнь и честь, а также получить и некоторую выгоду. Освободившись от контракта с Саэром, он вместе с остальными наемниками может пойти на службу к новому хозяину.

Проснувшись на следующее утро, Джиллиан сразу же поняла, что замок окружен. Вот и конец. Она встала, оделась и даже неспешно перекусила. Она не испытывала страха, она вообще ничего не чувствовала. Когда пришел человек и сказал ей, что к стене подъехал герольд, Джиллиан спокойно поднялась и последовала за ним на башню. Там она услышала то, что ожидала услышать. Замок должен сдаться, лорд Гилберт де Невилль должен быть выдан осаждающим.

– Скажите им, – обратилась Джиллиан к Катберту, – что лорд Гилберт умер, и теперь замком владеет леди Джиллиан, жена и наследница лорда Гилберта.

Это сообщение прокричали вниз. Герольд застыл в безмолвии на несколько минут, словно смущенный таким ответом, а затем, ничего не ответив, пришпорил коня и быстро поскакал обратно в лагерь. Со стены Джиллиан увидела окруживших его трех мужчин. Даже с такого расстояния было заметно, что двое из них выделялись огромным ростом. Третий был поменьше. После короткого разговора все трое направились к башне, где стояла Джиллиан.

Адаму, Иэну и Джеффри не понадобилось много времени, чтобы решить, что подвергать женщину опасности быть захваченной в плен одним из людей Людовика, было бы так же нехорошо, как и оставлять без помощи слабоумного калеку. Кроме того, женщины бывают разные. Казалось весьма подозрительным, что Невилль умер так удачно и так скоро после гибели Саэра. В любом случае, независимо от того, беззащитна ли вдова Невилля или виновна в убийстве и заслуживает наказания, Тарринг должен быть взят. Однако они были слегка растеряны – никому из троих не улыбалась перспектива угрожать женщине.

– Передайте вашей госпоже, – крикнул Адам, выбранный делегатом за хорошо поставленный голос, – что ради ее собственной безопасности и защиты она должна сдаться нам! Если в замке есть кто-нибудь, разбирающийся в военных вопросах, дайте ему взглянуть на наши силы и наши боевые машины, и он сразу поймет, что мы победим. Мы пришли сюда не ради грабежа или возмездия, а чтобы обеспечить будущую безопасность наших собственных земель. Таким образом, мы не можем удовлетвориться данью. Замок должен быть сдан!

Глубокий бас, смягченный расстоянием, заставил Джиллиан затаить дыхание. За что же, подумалось ей, она так проклята Богом? Зачем отбирать у нее последнюю усладу ее жизни – память о голосе отца? Почему случилось так, что человек, который убьет ее, разговаривает голосом ее отца? Узкие бойницы башни мешали нормальному обзору, и она через дверь вышла на стену, сопровождаемая обеспокоенным Катбертом. Через зубцы стены Джиллиан глянула вниз. Из-за большого расстояния и надвинутого шлема она не смогла различить лицо говорившего человека, заметив только, что он был гладко выбрит и велик ростом.

– Я не враг никому! – крикнула она. – Если вы оставите меня в покое, я не причиню вам вреда.

Слова были бесполезны. Джиллиан знала, что слова не заставят этих людей отказаться от своих намерений. Да и заговорила она только потому, что ей непреодолимо захотелось еще раз услышать этот голос. Адам откинул голову назад и поднес к глазам ладонь, чтобы прикрыться от яркого утреннего солнца. Он не разглядел почти ничего, кроме нежно-розовой расцветки платья женщины.

– Леди Джиллиан? – обратился он.

– Да, это я. Вы приехали и сказали: «Сдавайтесь». А зачем мне сдаваться? Если мы должны умереть, мы умрем, защищаясь. Вы ничего мне не предлагаете, чтобы я согласилась на ваше вторжение.

– Если вы сдадитесь, никто не умрет, – тут же ответил Адам, – а вы получите самое достойное обхождение, какое подобает вашему положению.

– Это легко говорится, – зло парировала Джиллиан. – Легко давать взятые с неба обещания. Я…

– Ко мне это не относится! – гордо возразил Адам. – Я не обещаю, если не могу исполнить!

Джиллиан увидела, как второй гигант быстро коснулся рукой его плеча, а третий, поменьше, взволнованно произнес что-то слишком тихо, чтобы Джиллиан могла услышать. Сердце ее облилось кровью. Они готовят какую-то хитрость. Она должна строго придерживаться того, о чем договорилась с Катбертом. Мужчины поговорили еще немного, затем гигант пожал плечами и снова поднял голову.

– Каких гарантий вы хотите? – спросил он уже более суровым и сердитым голосом.

То крохотное нежное тепло, которое Джиллиан пронесла через всю жизнь, которое поддерживало ее силы в вечном состоянии страха, одиночества и физической боли, начало замерзать и сжиматься в ничто. Спокойная от абсолютного отчаяния и безнадежности, Джиллиан изложила свой план спасения гарнизона замка. Заручившись согласием противника, она перечислила гарантии безопасности слуг. Она не слишком много могла сделать для них, кроме как связать Леманя, который уже представился, обещанием обращаться с ними по-человечески. Если бы это было возможно, Джиллиан отослала бы вместе с наемниками и прислугу, но им некуда идти. Никто не возьмет их к себе. Они умрут от голода, если оборвут связи с привычным местом и хозяевами.

Для себя она не требовала ничего. Она понимала, что любое соглашение на ее счет будет нарушено, – Осберт ясно изложил ей ее судьбу, и лед в этом голосе, который когда-то олицетворял для нее любовь и надежность, подтверждал, что теперь для нее все кончено. И все-таки она надеялась, что тот факт, что она не требовала никакого обещания в отношении себя лично, а значит, что бы они ни решили сотворить с ней, это не будет нарушением клятвы, побудит этих людей исполнить в точности хотя бы то, в чем они поклялись и что стоило им так недорого.

Чтобы обеспечить Катберту и его людям наилучшие условия, Джиллиан растянула переговоры на два дня. Она не осмеливалась оттягивать их дольше отчасти потому, что чувствовала растущую подозрительность и нетерпение врагов, отчасти потому, что не имела ни малейшего представления, насколько быстро Людовик отреагирует на жалобу Осберта. Что бы ни грозило ей, Джиллиан хотела, чтобы эти чужаки успели хорошо подготовиться к обороне, прежде чем вернется Осберт с помощью. На третий день после мессы, когда Катберт и его люди благополучно ушли, Джиллиан приказала опустить мост и поднять решетку. Затем она прошла в большой зал и уселась в кресло с высокой спинкой, занимать которое имел право лишь хозяин замка. Она не чувствовала страха, лишь какую-то легкую дрожь в груди. В руке она держала договор о браке с Осбертом. Она не надеялась, что это может спасти ее, но хотела быть уверена в том, что, если ей суждено умереть и Лемань будет править землями Невилля, Осберт станет его следующей жертвой.