Мир Книги джунглей - Линдблад Ян. Страница 5

Впрочем, эти и подобные проблемы, как и вообще все социальные и политические аспекты, выходят за рамки, в пределах которых мне было разрешено работать в Индии. Можно сказать, что я отрекся от самой возможности рассматривать такие проблемы в телефильмах еще до того, как приступил к съемкам. Иностранцу сегодня не приходится рассчитывать на создание самостоятельного социально- политического телерепортажа об Индии. Ни одна съемочная группа не получит такого разрешения, ибо в Индии с негодованием видели, как подобным репортажам придают особую направленность, искажая и окарикатуривая действительность. Скандальная серия телефильмов француза Луи Маля настолько выпятила негативные стороны, особенно, нищенство, что получилась отталкивающая картина, которая, в частности, крепко ударила по иностранному туризму. Впечатляющие кадры сильно врезаются в память — увы. К счастью, действительность выглядит иначе и куда оптимистичнее — пока. Мне (этот порядок распространяется на всех кинорежиссеров) пришлось подписать бумагу, дающую право индийской стороне цензурировать мои телефильмы до их показа. К тому же мой шесток — зоология; социальные оценки требуют знаний, коими я не обладаю в достаточной мере. Кроме того, так как природная среда повсеместно нарушена, в наши дни дикую фауну Индии увидишь почти только в заповедных зонах. Выпас скота в них запрещен, что, естественно, побудило и кочевые племена сменить место жительства.

Предпринятые в последние десятилетия усилия по созданию в Индии образцовых природоохранных территорий уходят своими корнями в древнюю историю. В 242 году до н. э. император Ашока издал эдикт об охране рыб, зверей и лесов в ряде районов, получивших название абхаяранья. Запрещалось покушаться на определенные виды млекопитающих, птиц и рыб. Если какие-то звери становились опасными для людей, их надлежало отлавливать и убивать за пределами охраняемой территории, чтобы не потревожить других животных. Категорически возбранялось рубить лес, выжигать уголь, косить траву, собирать хворост или листья, срезать бамбук и ставить ловушки для добычи шкур, зубов или кости.

Сохрани эти правила свои действия в веках, Индии наших дней не пришлось бы принимать строгие постановления об охране природы. Перечисленные выше принципы лежат в основе деятельности нынешних национальных парков.

Когда Индия в 1973 году при поддержке МСОП (Международного союза охраны природы) и ВФДП (Всемирного фонда дикой природы) пустила в ход огромный механизм, чтобы остановить разрушение природы и надежно укрепить последние бастионы диких зверей, это мероприятие получило название «Операция Тигр». Тигр венчает пищевую пирамиду, к тому же для многих он олицетворение Индии, так что желание спасти эту крупную кошку было вполне естественным. И заведомо неосуществимым без учета среды обитания и копытных, на которых тигр охотится и которые вместе с ним образуют стабильную совокупность, подобную тем, какие можно наблюдать во всех не нарушенных человеком крупных экосистемах. В разных частях Индии было выделено девять заповедных зон. В 1978–1979 годах к ним прибавились еще две. В этих зонах борьба против браконьерства и другого противозаконного воздействия на природу развернулась с такой энергией, что подчас напрашивается сравнение с военным положением. Зато и достигнуты результаты, рядом с которыми природоохранные мероприятия индустриальной Швеции выглядят попросту позорными. Что у нас происходит с волками, росомахами, медведями… Вот именно!

Три года мне была предоставлена уникальная возможность глазами стороннего наблюдателя непосредственно следить за этой работой на разных стадиях и в разных районах (в дальнейшем я еще вернусь к этой теме). Это были необычайно интересные годы — интересен новый для меня природный регион, интересны и методы, которыми индийцы восстанавливают вымирающие популяции.

В январе 1977 года «Зоологическая экспедиция Яна Линдблада» прибыла в Индию на Мадрасский аэродром, откуда нам предстояло переправить в Дели многообразный багаж: рюкзаки, параболические рефлекторы, штативы, два десятка объемистых чемоданов с именными ярлыками. Личный состав экспедиции выглядел не столь внушительно: всего-то двое — я да мой друг и родственник Фредрик Карлссон, уроженец Норрбекка в уезде Люкселе, откуда я и сам происхожу по материнской линии. Фредрик преподает биологию, но взял отпуск на весь весенний семестр ради возможности основательно ознакомиться с животным миром лучших в Азии уголков природы. Он увлекается орнитологией, и ему, как и мне, не терпелось поскорее приступить к полевой работе. Однако прошло немало времени, прежде чем мы увидели джунгли…

Впрочем, с наиболее труднопроходимыми джунглями Индии мы столкнулись сразу же: три на редкость утомительные недели ушли на то, чтобы пробиться сквозь неимоверные бумажные заслоны (в самом бюрократическом обществе земного шара), хотя я еще раньше специально приезжал для выполнения всех формальностей. Канцелярский мир Индии необычайно живуч и, подобно мистической гидре, способен после каждого разящего удара тут же отрастить новые головы. И это при том, что люди, к которым мы обращались, делали все, чтобы привести в движение громоздкий бюрократический механизм. В противовес частоколу параграфов Индия может гордиться на редкость сердечными, отзывчивыми сотрудниками государственных служб. Об этих душевных, обаятельных людях думаешь с удовольствием! Но окружающие их «заросли» вызывают содрогание…

Когда нам уже казалось, что мы прочно заточены в быстрорастущих джунглях, отделяющих нас от ожидаемого приключения, все преграды внезапно рухнули и в один день пришел конец упорнейшей волоките. Мы получили возможность свободно двигаться дальше. И надо сказать, что ПРИКЛЮЧЕНИЕ превзошло все наши ожидания!

Выполняя первый пункт программы, мы направились самолетом в Ассам, где джип доставил нас в Казирангу — национальный парк, ставший убежищем индийского носорога.

Жив еще носорог

Истины ради должен признать, что носороги Казиранги значились где-то в самом конце списка намеченных мною действующих лиц телефильма. Мне довелось видеть предостаточно лент, на которых сей двухтонный исполин в основном поглощает огромные количества травы. Но конечно же этому причудливому созданию следовало отвести пусть не очень значительную роль экзотической диковины в одной из серий. К моему величайшему удивлению, пребывание в Казиранге вылилось в целый ряд интересных событий; каждый день был полон волнующих моментов.

Когда я работал в Южной Америке, конечно, не обходилось без случаев, относимых к разряду «рискованных приключений»; однажды мне даже позвонили из страховой компании и решительно заявили, что моя страховка аннулируется! По мнению сего учреждения, не желающего рисковать верными деньгами, я вел чересчур опасную жизнь, «играл с огнем»… Однако, если исключить один не самый умный поступок, когда я затеял борьбу с пятиметровой анакондой, не припомню ничего, что оправдало бы, например, следующий заголовок: «Ради этих снимков он рискует жизнью». (Предупреждаю: мы не несем никакой ответственности за подобные заголовки, даже если статья или текст к снимкам написаны или проверены нами.)

Однако в Индии и в Шри-Ланке мы и впрямь так близко соприкоснулись с крупными млекопитающими, что можно, пожалуй, согласиться с определением «рискованное приключение». Мы — Фредрик, я и Пиа, моя помощница на заключительной стадии съемок, — действительно познали на собственной шкуре, что означает «контакт третьей степени». Помимо атакующих носорогов, были на нашем счету и другие инциденты, сопровождаемые усиленным выделением адреналина. Так, в одну лунную ночь печально известная дурным нравом тигрица долго принюхивалась ко мне и Пиа сквозь хлипкий барьер из сена, служившего нам укрытием; запомнилась также ночь, когда мы сидели в окружении пяти львов, образовавших кольцо радиусом не более трех метров; один леопард пристально изучал лицо Пиа с расстояния всего 70 см… Подробнее об этом будет рассказано дальше. Сейчас же замечу только, что в этом смысле Казиранга явилась началом поры, которая далеко превзошла все, что я мог себе представить.