Кровные узы - Асприн Роберт Линн. Страница 14

Часовой у входа в трубу, ведущую к Крысиному водопаду, ставке Зипа в Подветренной, с заткнутым кляпом ртом плавал в луже собственной крови.

Зип, скользнувший в трубу, в полумраке наткнулся на него и сразу понял: визитная карточка Синка. У часового были отрублены кисти рук и ступни ног.

Он поблагодарил бога, чей находящийся среди болот алтарь посещал до сих пор, что вернулся в ставку один, и, встав на четвереньки, прекратил агонию часового.

Тактика Третьего отряда коммандос была направлена на устрашение; но это соображение не помогло сдержать тошноту. Понимание того, что часовому не потребовалось бы и получаса, чтобы истечь кровью, также не улучшило настроение Зипа: люди Синка, вероятно, следят сейчас за ним из прилегающих хибар, которые Зип считал своим оплотом.

Предводитель Третьего отряда коммандос Синк тихо произнес у него за спиной:

— Есть минутка, сынок? Кое-кто хочет поговорить с тобой.

Эти слова могильным камнем придавили Зипа, а его сердце грозило разорвать грудь. В течение всей зимы рейнджеры Синка не особенно допекали его. Командир Третьего заявлял о независимости, изображал дружбу, оставляя НФОС Зипа в покое — пока тот следовал советам, которые от случая к случаю давал хладнокровный командир коммандос.

Но тогда шли разговоры об объединении — до того, как Терон посетил Рэнке; до того, как группировка Зипа разрослась настолько, что сама распалась на группировки; до того, как какие-то придурки из членов НФОС захватили Иллиру, С'данзо и убили ее ребенка; до того, как к дверям Зипа положили стрелу, направленную в Стратона; до того, как Кама, покинув постель Зипа, связалась с Факельщиком, придворным жрецом; до того, как все стало настолько запутанным, что Зип не смог больше удерживать территорию на противоположном берегу Белой Лошади, территорию, которой он никогда не желал, как никогда не хотел стать настолько известным (а значит, представлять отличную мишень), каким сделали его закулисные махинации Синка.

— Поговорить с вами? Ты называешь это разговором?

Голос Зипа дрожал, но Синк не смог бы сказать, от страха или от ярости. В это мгновение сам Зип не смог бы сказать этого. Вокруг него была кровь, липкая, теплая и еще пахнущая жизнью; труп испустил газы и кое-что похуже, когда смерть освободила мышцы, сдерживавшие содержимое кишечника.

Стоя на четвереньках в крови и дерьме, Зип подумал, что, вероятно, вот она — заслуженная смерть, точно такая, какая так часто являлась ему во снах. Ему захотелось посмотреть, не лезвие ли у него за спиной собирается продолжить разговор.

Рядом с его рукой в кровь со шлепком ступила сандалия, голос Синка с ранканским акцентом произнес:

— Именно так, поговорить. Если бы твой человек сначала поговорил, а потом начал действовать, он был бы жив сейчас.

К Зипу протянулась затянутая в перчатку рука, над ней сверкнула эмблема Третьего отряда: вставший на дыбы конь со стрелами во рту — серебряная, надраенная, без единого пятнышка, нашептывающая о жестокости, настолько легендарной, что даже ранканцы опасались использовать Третий отряд коммандос.

Даже Терон, взошедший на трон с помощью их мечей, если верить слухам, хотел распустить Третий отряд или же попытаться накинуть на него тугую узду. Вот почему, как поговаривали, Темпус, создавший отряд, снова стал его командиром. Никто другой не мог удержать отряд в повиновении. Предоставленные сами себе, коммандос убивали бы ранканских императоров одного за другим, продавая престол тому, кто заплатит больше — Зип слышал, как шутили по этому поводу Синк и Кама, когда они все трое как-то гуляли в таверне.

Зип позволил Синку помочь ему подняться, озабоченно пытаясь стереть с ладоней липкую кровь. Он не стал спорить по поводу убитого часового: с Синком не спорят, особенно по поводу чего-либо столь необратимого, как смерть. Лучше приберечь силы на то, чтобы заставить его пересмотреть намерение убить тебя.

Появились люди: по меньшей мере двадцать бойцов — Третий никогда не проводил операции малыми силами.

От вида Камы, в боевом снаряжении с красным знаком Третьего, выжженным на огрубелой коже над правой грудью, у Зипа скрутило желудок.

Она была его головной болью и всегда останется ею.

Зип сказал:

— Что ж, вот он я. Говорите, — и почувствовал, что язык едва слушается его.

Вокруг Камы, как он разглядел (когда его глаза смогли видеть что-либо помимо мертвеца, без кистей и ступней, беспомощно валявшегося на полу), стояли представители городских группировок, выдававших себя за власть в Санктуарии: Крит, творец тайных деяний Священного Союза, редко появляющийся в мундире и никогда — при свете дня; Стратон, его широкоплечий, плененный ведьмой напарник; Джабал, черный, словно плащ Ишад, с еще более черным выражением на лице; Уэлгрин, начальник военного гарнизона и брат С'данзо, ребенка которой убили люди Зипа, и незнакомая светловолосая женщина, одетая в кожаный костюм для схваток на арене, с сидящей на плече птицей.

Зип понял, что ему нужно быть настороже — такое общество собралось явно не для чего-то настолько земного, как его казнь. Его взгляд постоянно возвращался к Каме. Зип пытался связать личность ее отца с женщиной, научившей его таким вещам в искусстве любви, о существовании которых он даже не мог мечтать.

И тут до Зипа дошло, почему эти крутые ребята собрались здесь, у Крысиного водопада: причиной был отец Камы. Все они — подручные Темпуса, тем или иным образом: одни по своей воле, другие по обязанности, третьи по принуждению. И никто из них не сможет сказать ни единого доброго слова в защиту Зипа, за исключением, быть может, дочери Риддлера

Страх обострил зрение Зипа, за этими собравшимися знаменитостями он увидел их отряды. Ни один из них и пальцем не пошевелит, чтобы спасти его — слишком неравны силы.

Да и ни Крысиный водопад, ни Зип не заслуживали того, чтобы их спасали, особенно той ценой, которую запросит Третий отряд коммандос. Хорошим свидетельством того был часовой.

Это уж точно. Те, кто захватил Зипа, позаботились об этом.

Делая глубокие вдохи и мысленно решив ничего не говорить этой компании крутых бойцов (в числе которых был Страт, лучший специалист по допросам среди пасынков), Зип вдруг вспомнил, что все-таки есть кое-что, что стоит спасти: позади воинов, в длинном ящике, на который с деланным вызовом опирались бойцы Третьего отряда коммандос, хранились зажигательные средства, купленные у бейсибских стеклодувов — бутылки с алхимическими смесями, которые, если бросить их с запаленными фитилями, взрывались дождем осколков и морем пламени. Одна такая бутылка способна была расчистить целую улицу.

С Зипом или без него, революция будет продолжаться, пока бейсибские стеклодувы не перестанут брать деньги НФОС, а у илсигов останется желание сражаться.

Поэтому, решив, что ему все же есть что терять, Зип снова сказал:

— Говорите же. Я что, приглашен на светскую вечеринку?

— Нет, — сказала незнакомая ему женщина, та, на плече которой сидела похожая на ястреба птица, — это совет, точнее, суд над тобой.

От Крысиного водопада Кама вернулась с красными глазами и в таком смятении, что торопливо взбежала наверх по черной лестнице в доме Молина, надеясь успеть приказать девкам приготовить ванну, чтобы смыть с себя запах Зипа и уложить волосы до того, как Факельщик увидит ее.

Но Молин был дома: Кама услышала доносящиеся из гостиной голоса Факельщика и какого-то ранканца.

Она застыла в ужасе, внезапно осознав, что не может встретиться с жрецом — только не сейчас, с липкими бедрами и клокочущей кровью; вся природа ее отца воспротивилась в ней иметь что-либо общее с этим полукровкой-ранканцем, полукровкой-ниси, который, однако, спас ей жизнь и которому она была так обязана.

Но является ли долг тем же, что и любовь? Шутовское «судилище» над Зипом, спланированное заранее, перевернуло ей душу.

Исход — приговор условного оправдания — был обеспечен указом Темпуса. Зип был единственным, кто этого не знал.