Из глубины веков и вод - Линде_ Бреттшнейдер Г.. Страница 30

Четыре сильные лебедки готовы к действию. С их помощью судно легко перемещается между четырьмя якорями по всем направлениям. С баржи у борта спасательного судна медленно опускается в море 10-дюймовая труба. Включается всасывающий агрегат. В трубе раздается оглушительный грохот, он нарастает все больше и больше, и наконец, из жерла стремительно вылетает струя мутной воды. Широкими потоками льется вода через борта баржи, оставляя на палубе груду песка и мусора, которая к вечеру достигает внушительных размеров. Среди мусора попадаются осколки фарфора, горшки и множество битых бутылок. Но все это относится к более поздним временам.

Эдвин Линк подводит итоги первого дня: «Держу пари, мы копаем сейчас где-то посередине складских помещений. Но ведь когда-то они тянулись почти на 234 фута. В больших амбарах хранили, по-видимому, табак, шерсть, сахар и другие такие же товары. Так можно рыть хоть до скончания века и при этом не добраться до складов с ценными вещами».

Экспедиция решила перенести место стоянки своего судна туда, где в соответствии с планом находилась восточная стена затонувшего Джеймс-форта. Согласно расчетам, в этом месте стояли частный дом и таверна. Таким образом, площадь раскопок была уменьшена. Едва землесос прикоснулся к морскому грунту, как на палубу тотчас посыпались кирпичи, битые бутылки, осколки белых керамических труб. За ними последовали куски угля, кости, обломки штукатурки, кровельная черепица, разбитые миски.

Ныряльщики уходят под воду. И вот перед ними возникают причудливые, фантастические очертания невиданного кораллового города. В нежной голубой дымке колышутся шпили башен, крыши, нависающие над стройными колоннами, стены и оконные рамы. Рассеянный свет струится с поверхности воды, мерцает в оконных проемах и вспыхивает между колоннами.

Всасывающую трубу направляют к кирпичной стене. Водолазы находят среди мусора медные ковши с длинными ручками, сломанные оловянные ложки и позеленевшие медные миски. Сомнений больше нет: экспедиция натолкнулась на Порт-Ройял. Многочисленные находки воскрешают перед собравшимися на палубе изыскателями жизнь этого грешного, погрязшего в пороке и роскоши города, слава о котором распространилась, но всей Европе и Америке. Два с половиной столетия тому назад этот город поглотила морская стихия.

Пиратский Вавилон на Ямайке

В те времена воды Карибского моря были центром морского разбоя. В хорошо укрытых бухтах, среди бесчисленных островков пираты подстерегали испанские галионы, которые везли из Америки в метрополию несметные колониальные богатства.

Флибустьеры, или буканьеры, как называли пиратов этих мест, искали защиты от непогоды и спасения от преследований военных кораблей в гавани Порт-Ройяла – крепости и бывшей резиденции испанского колониального управления в Вест-Индии. В первые двадцать лет после открытия Колумба Мадрид никакого значения не придавал Ямайке, «острову родников». Но затем Ямайкой овладел дон Хуан д Эскивель, который основал в 1523 году город Сант-Яго де ла Вега, уничтожил местное население – индейцев-араваков и отдал остров в собственность нескольким испанским грандам.

В 1655 году адмиралы Кромвеля завоевали Ямайку для британской короны, дали городу Сант-Яго де ла Вега новое имя – Порт-Ройял – и сделали его резиденцией «Королевской африканской компании», которой принадлежала монополия на торговлю черными рабами. «Остров родников» превратился в один из самых крупных в мире центров работорговли.

Все, что британские военные корабли отнимали у пиратов – и суда и грузы, – правители Порт-Ройяла объявляли собственностью английской короны. Однако немалая доля отобранной у пиратов добычи попадала с помощью продажных чиновников в руки темных дельцов, да и сами пираты нигде легче, чем здесь, не могли превратить награбленное добро в звонкую монету. Так с течением времени Порт-Ройял превратился в пристанище для целых толп беззастенчивых торгашей, ловцов счастья, пиратов, воров и всякого рода проходимцев. Новое Эльдорадо знаменитых пиратских предводителей XV и XVII веков – Мансвелта, Кидда, Моргана – неудержимо влекло к себе отчаянных авантюристов и бандитов всего мира.

Британские колониальные власти не усматривали во всем этом повода для вмешательства. Более того, всесильные белокожие землевладельцы и коммерсанты заключали с буканьерами обоюдовыгодные сделки, а значит, и они жили непосредственно за счет морского разбоя. К тому же Англия, претендуя на мировое господство, смертельно враждовала с Испанией. Англия снисходительно смотрела на пиратские действия: ведь флибустьеры грабили преимущественно испанские флотилии и города. Пиратскому вождю Генри Моргану, который превратил Порт-Ройял в военно-морскую базу для своих грабительских нападений на испанские города на берегах Центральной Америки, британская корона пожаловала дворянство и, присвоив ему, почетный титул сэра, назначила губернатором острова Ямайка. С этого времени новоиспеченный дворянин и главарь буканьеров содержал в Порт-Ройяле собственный торговый дом. Флибустьер и губернатор Генри Морган со всей строгостью высокого должностного лица следил за тем, чтобы его амбары были доверху набиты товарами, происхождением которых лучше было не интересоваться. В 70-е годы 17-го столетия, в период, когда Ямайкой правил Морган, славившийся на весь мир пиратский город Порт-Ройял, переживал пору своего расцвета.

Этот город, где скрещивались пути сообщения между Старым и Новым Светом, стал на исходе столетия крупным торговым центром и одновременно цитаделью всех поставленных вне закона элементов. Единственным законом, который свято соблюдали в Порт-Ройяле, была гарантия безопасности для вошедших в его великолепную гавань пиратских судов и их команд.

Люди всех цветов кожи жили в этом пиратском Вавилоне, расположенном на песчаном мысе напротив нынешней столицы Ямайки, города Кингстона. В Порт-Ройял стекались представители всех рас и наций. Их суда теснились в его безопасной гавани. На мачтах развевались черные флаги с черепами и перекрещенными костями, и лишь изредка виднелись флаги с регалиями морских держав. Здесь пахло стоячей водой, отбросами, водорослями, краской, смолой и потом подгоняемых ударами бича черных рабов, которые по качающимся сходням перетаскивали на берег награбленные сокровища. Вдоль пристани бесконечными рядами тянулись складские помещения, которые ломились от всевозможных товаров. Все предметы мировой торговли проходили через склады Порт-Ройяла. Слитки золота и серебра, сверкающие драгоценности, золотые кубки, роскошная церковная утварь, тяжелые шелковые материи, затканные золотыми и серебряными нитями, и различные дорогие вещи ожидали здесь отправки на континент, где их продавали или обменивали.

Порт-Ройял жил морским разбоем. На верфях неустанно кипела работа – иногда день и ночь напролет. На рейде сменяли друг друга тяжело вооруженные суда. У маклеров и торговцев дел было невпроворот. Искусные портные и ювелиры были завалены заказами; они превращали дорогие ткани в роскошные одежды, а необработанное золото и непросверленные, неотсортированные жемчужины – в великолепные украшения. Все эти люди нажили огромные богатства. В своих домах они чванливо выставляли напоказ благоприобретенные шкатулки с драгоценностями и серебряные ларцы, демонстрировавшие богатство хозяина. По отношению к численности населения оборот наличных денег в Порт-Ройяле был больше, чем в Лондоне.

Пока пиратские суда стояли на ремонте, сами пираты, отдыхая от длительных ходовых вахт, штормов и вооруженных столкновений, нагло расхаживали по Порт-Ройялу. Хвастливо щеголяли они тяжелыми золотыми серьгами и шелковыми чулками. Отделанные кружевом рукава из тончайшей синей или пурпурной материи не могли скрыть тяжелые мускулы грубых бандитских рук. Пираты горланили чувствительные песенки, наполняли улицы мерзкой руганью и глумились над несчастными, которых за неповиновение и мелкое воровство публично подвергали на рыночной площади разного рода наказаниям.

Карманы и пояса пиратов были набиты золотыми и серебряными монетами всех стран: дублонами, пистолями, пиастрами, талерами. День и ночь в таверны, игорные и публичные дома рекой текло золото. В городе было бесчисленное множество таких притонов, а больше всего их было на Параде – главной улице, которую ночью заливали потоки яркого света. Для пиратов и их веселых подруг не было ничего святого. Они ели с золотых тарелок, пили самые изысканные вина и тончайшие, выдержанные ликеры из серебряных сосудов для причастия или из золотых кубков, украденных из храмов и гробниц инков, ацтеков и испанских грандов.