Нежный плен - Джеллис Роберта. Страница 4

— Многие женщины… — повторила Джоанна, и ее глаза сверкнули.

Губы Элинор медленно вытянулись в улыбке. Иэн захохотал, но тем не менее, когда он заговорил, в его голосе прозвучало беспокойство:

— Джоанна, ты ведь не имеешь права поднимать руку на фрейлин королевы!

Девушка ничего не ответила, но ее блестящие глаза смело встретили взгляд отчима. Он потер шею, как это сделал бы озадаченный человек, и покачал головой.

— Ты должна понять, любовь моя: ревность и недовольство обрушатся на тебя с недосягаемых высот. Бессмысленно наказывать слуг за ошибки хозяев. Король любит лишь одного человека в мире — Вильяма Солсбери, своего единокровного брата. Именно поэтому он и ненавидит Джеффри.

— Он что, сумасшедший? — изумилась Джоанна.

— О нет! Просто жадный и ревнивый, — пояснила Элинор. — Джону хотелось бы проглотить весь мир. Он должен обладать всем. Поэтому ему так ненавистно, что Вильям нашел в сердце место и для любви к своему сыну.

— Но ведь это безумие! — воскликнула Джоанна. — Это то же самое, как если бы я ненавидела Адама или Саймона за то, что вы любите их.

— У тебя добрая душа, любовь моя. Ты готова поделиться всем, чем можешь, — похвалил девушку Иэн.

— Нет! — возразила Джоанна. — Я не отдам ни йоты своей любви! Ибо каждого из нас — Адама, Саймона и меня — вы любите безграничной, но разной любовью, потому что мы сами очень отличаемся друг от друга. Если вы наблюдаете за Адамом, то смотрите на него, слушаете его и думаете только о нем. Вы совсем не думаете в этот момент обо мне или Саймоне. Вы ведь не любили меня меньше до рождения Саймона?..

— Конечно, нет! — Иэн опередил любые возражения Джоанны.

— И не будете любить меня меньше, если у вас родится еще одна дочь.

— Ты абсолютно права, Джоанна, — отозвалась Элинор. — Но ревность безрассудна, уж поверь мне. Не стоит тебе спорить на такие темы. Эти вещи существуют, они обычны. Король, безумен он или нет, ненавидит Джеффри… Он ненавидит его, но не может причинить ему никакого вреда, ибо на самом деле он не так уж и безумен. Джон знает, что, навредив Джеффри, он потеряет Вильяма. Однажды такое уже чуть было не произошло, но проблему как-то уладили. Тем не менее король не перестанет мстить юноше… А Джеффри просто не посмеет отказаться от своего отца…

— Потому что боится короля? — Голос Джоанны прозвучал негромко, но Элинор уловила в нем беспокойство. Возможно, Джоанна заговорила о страхе, потому что ее мужу придется выполнять свой долг, а к робкому мужчине она ничего, кроме презрения, не испытывала бы.

— Нет! От того, что Джеффри любит и беспокоится об отце! Он знает: Вильям считает себя виноватым, что его сын — бастард. Как Джеффри выразит недовольство своим положением, не раня отцовского сердца? Он должен страдать молча либо прибегать к доступным ему способам мщения.

Это замечание рассмешило Иэна.

— Уверяю тебя, теперь придворные сдерживают свои языки. Джеффри хорошо проучил нескольких за чрезмерно вольные речи. По крайней мере, один из них вообще не может говорить — он мертв. Но вот с женскими язычками Джеффри ничего не может поделать!

— Он может оставить их мне, — тихо и твердо сказала Джоанна.

В ее словах угроза прозвучала столь решительно, что Элинор лишь вздохнула и покачала головой:

— Хорошо, Джоанна. Если ты уверена, что Джеффри подойдет тебе и у тебя нет никаких условий, которые ты так любишь ставить, то вопрос решен.

— По крайней мере, у меня нет никаких возражений против Джеффри, — неуверенно ответила Джоанна. — Что касается условий… я знаю, как распорядиться своими землями, — добавила она уже более твердо. — Сейчас они принадлежат вам, а затем перейдут ко мне и моим сестрам, если Господь осчастливит меня сестрами. Но тем, что я получу по праву, я смогу распоряжаться по своему усмотрению.

Иэн тихо присвистнул. За внешним сходством Джоанны с ее отцом скрывалось немало черт матери. Если Саймон имел хорошего коня и добрые доспехи, он мог спокойно доесть сегодня последний кусок хлеба, совершенно не заботясь о том, чем станет питаться завтра. Элинор, за что и любил ее Иэн, была иной. Ее нельзя было назвать скупой, но она обладала чрезвычайно развитым чувством собственности. Элинор пересчитывала зернышки в любом колоске пшеницы, росшей на ее полях, и требовала отчет даже по каждому недостающему семени. Она могла легко подарить кому-нибудь целый бушель или полную телегу зерна, но никто не имел права украсть или отнять у нее силой даже одно-единственное зернышко. Элинор никогда не притесняла своих подданных, просто следила со всей справедливостью и даже добротой, чтобы они относились к своим обязанностям добросовестно. И люди платили ей той же монетой. Джоанна воспитывалась в подобном духе с самой колыбели, и теперь уже было ясно, что она станет достойной заменой своей матери.

— Когда составят брачное соглашение, ты с ним ознакомишься. Если найдешь какую-нибудь ошибку, она будет исправлена, — заверила Элинор.

Убедившись, что Джоанна уже не сможет их услышать, Иэн обратился к жене:

— Не понимаю тебя, Элинор! Ты клялась, что не станешь торопить Джоанну с замужеством, пока ее не толкнет на это собственное желание. Ты доказывала мне, что это наилучшее решение. Теперь же фактически приказала ей обвенчаться с Джеффри! Если ты идешь на это, чтобы прикрыть меня…

— Нет, клянусь, это не так! Это не имеет к тебе никакого отношения!

Элинор рассказала о своем разговоре с дочерью и объяснила причины, побудившие ее изменить точку зрения. Иэн даже кивнул головой несколько раз в знак согласия, но все-таки выглядел озадаченным и недовольным.

— Не нравится мне это, — угрюмо обронил он, когда Элинор закончила.

— Ты что, не доверяешь Джеффри? — обеспокоенно спросила она. — Или графу Солсбери?

— Нет! По-моему, Джеффри — идеальная пара для Джоанны. Я всегда так считал, но теперь я лучше узнал Джоанну. Она послушна… но только потому, что ей не приходится самой думать о многом. Когда Джоанна начнет по-настоящему заботиться о своих делах… как заботится об этом проклятом псе… она станет неуправляемой и непослушной.

— Я знаю.

— Если бы ситуация была обычной… если бы они были обручены и находились под нашим присмотром или графа Солсбери и Элы… мы вскоре узнали бы, в какую сторону дует ветер. Но теперь все придется делать второпях. А затем мы оставим новобрачных, взвалив на плечи Джеффри тяготы войны, к которой он не совсем готов, а Джоанну обременим заботами о землях, людях и нуждах своего мужа. Между ними может возникнуть ссора из-за сущего пустяка, который мы с тобой способны уладить в считанные минуты. Ввиду их молодости и отсутствия посторонней помощи, любая мелочь может стать непоправимой трагедией.

— Это мне тоже известно, — спокойно ответила Элинор. — Однако Джоанна — здравомыслящая девушка, да и Джеффри не дурак. За ним стоит граф Солсбери, а Джоанна может обратиться за помощью к Эле.

— Если они поженятся, этого не будет. Думаю, Джоанне не позволит так поступать гордость…

Элинор подняла брови, но сдержала улыбку, уже было появившуюся на губах. Бедный Иэн! Ему не очень-то хочется расставаться со «своей» дочерью. Он скорее готов считать ее беспомощной девочкой, нежели допустить мысль о том, что Джоанна — уже взрослая женщина. Для Иэна Джоанна всегда останется хрупким, беззащитным ребенком, каковым она перестала быть, как только научилась ходить. Помимо напоминания о возрасте Джоанны и о ее сверхчувствительности, Элинор не стала больше предпринимать никаких попыток воздействовать на Иэна. Ведь его отношение к дочери — гарантия того, что у Джоанны всегда есть сильный защитник в случае необходимости. Кроме того, как раз сейчас нежелание Иэна видеть Джоанну замужем и представить себе ее интимную жизнь с супругом, похоже, могло взрастить самый желанный плод. Но радость Элинор улетучилась, когда она тщательно взвесила все, что услышала от мужа.

— Если нам удастся уговорить графа Солсбери… уверен, ты найдешь ответы на все мои сомнения и страхи, — сказал Иэн.