Нежный плен - Джеллис Роберта. Страница 85

Первое сообщение из Франции, от самого Филиппа Французского, прибывшее двумя днями позже, зажгло искорку надежды. Граф Солсбери не погиб. Не переставая надеяться и молиться, Элинор с нетерпением ждала дальнейших новостей. И вот они пришли. Теперь она должна была сообщить Джоанне известие, которое нанесло самой леди Элинор такой жестокий удар, что боль заставила ее прижать руки к груди и сотрясаться от рыданий и горя. Когда судороги прошли, Элинор вытерла слезы, стекавшие по лицу и застлавшие глаза, и взяла перо.

«Моя дражайшая, любимая дочь! Молюсь, чтобы Святая Мать смилостивилась над тобой и дала силы вынести это известие. Молюсь также, чтобы ты не возненавидела меня за то, что я стала его посланницей и принесла тебе горе, настояв на твоем браке. Джеффри пропал без вести. Любовь моя, наберись мужества. Не знаю, как еще, ободрить тебя… Я даже не могу утешить тебя, отослав его дорогое твоему сердцу тело для захоронения, не могу сказать тебе, где искать могилу Джеффри, чтобы оплакивать его. Сердце мое! Моя боль — ничто по сравнению с твоей, и все же она разрывает меня так, что я едва могу писать».

Обычно уверенная, твердая рука леди Элинор дрожала, а безудержные слезы капали на пергамент, превращая не высохшие еще чернила в размытые пятна.

Элинор на некоторое время отложила письмо. Прибыл новый гонец — человек из французской знати, приближенный к Филиппу. Иэн решил сам поговорить с ним. Может быть, они все-таки нашли тело Джеффри? Но единственное, что им было известно абсолютно точно: его нет среди попавших в плен.

От слез Элинор ничего не видела перед собой. Ее служанка, Гертруда, подошла к ней и тронула за руку.

— Мадам, — прошептала она, — господин возвращается. Вы просили меня предупредить вас.

Леди Элинор вытерла глаза. Надо бы не показывать своих слез. Иэн и так обезумел от горя. Ее рыдания еще больше расстроят его. Элинор постаралась успокоиться до того, как он появился в комнате — а шел Иэн очень медленно, — и почувствовала облегчение. Иэн выглядел еще хуже, чем до своего ухода. Его лицо стало серым, а обычно веселые глаза — безрадостными и застывшими. Теперь леди Элинор следовало думать не о своем сердце, а о том, как утешить Иэна. Элинор вскинулась.

— Что случилось, Иэн? Есть новости похуже?

— Условия соглашения просто невероятные. Я расскажу тебе об этом позже. Что касается Джеффри, то тут дела обстоят совсем плохо… — Голос Иэна сорвался, и он тяжело вздохнул. — Джеффри определенно нет ни среди пленных, ни среди тех, кто получил тяжелые ранения и скончался. О нем не могли не упомянуть по оплошности… я хочу сказать, что его имя известно здесь всем. Похоже, граф Солсбери попросил Филиппа специально навести справки, и тот был так добр, что выполнил его просьбу. Джеффри нет ни среди живых, ни среди мертвых, которых удалось опознать.

Из глаз Элинор брызнули слезы, и муж поспешил обнять ее.

— Умоляю тебя, не возлагай слишком больших надежд… — прошептал он.

— Я и не надеюсь, — всхлипнула Злинор. Она указала на пергамент на столе. — Видишь, я начала писать Джоанне письмо. — Элинор замолчала и попыталась совладать с собой, но безуспешно. Прижавшись к мужу, она зарыдала в голос. — Я не в силах вынести это! Мне мучительно больно от того, как Джоанна будет страдать…

Леди Элинор не договорила того, что хотела сказать. Даже в таком горе она не могла поведать своему второму мужу, что пришлось ей вынести, потеряв первого. Иэн, конечно, понимал это. Он и сам очень любил Саймона, поэтому и назвал его именем своего первенца. И все же они никогда не говорили об этом вслух.

— Что за глупости я несу! — Элинор смахнула слезы. — Я должна вынести и это, я смогу. Присядь, любимый. — Она усадила Иэна в кресло и принесла ему кубок вина. — Почему не могут найти его тело? Ведь знают же имена других убитых, даже тех, кто ниже Джеффри по положению, не так ли? Как его могли не заметить? О, Иэн, неужели нет никакой надежды?!

Он не мог позволить себе обнадеживать ни ее, ни Джоанну. Это означало бы месяцы, возможно, даже годы мучений — ожидание, страх, молитвы ради известий, которые никогда не придут… Из глаз Иэна медленно потекли слезы.

— Они не стали искать его сразу, — будто через силу тихо проговорил Иэн. — Граф Солсбери не приходил в сознание до поздней ночи, а потом находился в бреду почти весь день. После сражения, когда люди Филиппа отступили со своими убитыми и ранеными… Элинор, поверь мне, поверь… Нет никакой надежды… Не вынуждай меня произносить эти страшные слова еще раз…

Иэн не успел договорить — Элинор потеряла сознание. Невыносимая мысль, на которую Иэн ее невольно натолкнул! Элинор знала о мародерах, этих стервятниках, которые выползают на поле брани грабить мертвых и добивать тех, кто еще хватался за жизнь, чтобы затем ограбить и их. Джеффри не нашли, потому что он носил богатые доспехи и щит! Мародеры, несомненно, раздели его донага! Возможно, его лицо было изувечено до неузнаваемости… Выдержать такое видение было уже сверх ее сил.

Иэн перенес ее на кровать и заставил сделать несколько глотков вина. Затем сел рядом и взял за руку. Они не разговаривали. Да и о чем было говорить?

Иэн утаил от жены одно обстоятельство, одно маленькое обстоятельство, которое заставляло его испытывать неимоверные мучения, ибо не позволяло его надежде растаять без следа. Куда подевался щит Джеффри?! Эта загадка беспокоила Иэна. Даже если бы щит сорвали с руки, чтобы без труда снять с тела все ценное, он лежал бы рядом с обнаженным трупом. Мародеры часто были настолько озлоблены, что уродовали тела. Но они никогда не нашли бы применения щиту. Кольчугу и оружие можно было продать или даже переплавить в металл, но щит слишком громоздкий и тяжелый, чтобы его стоило тащить ради ничтожного количества металла. Многие обезображенные трупы опознавали по щитам, лежавшим рядом с ними.

Именно об этом Иэн и не рассказал Элинор. Если его маленькая, мучительная надежда, не позволявшая ему смириться со своим горем, когда-нибудь принесет безудержную радость, Элинор не сможет обвинить его в утаиваний этой Детали. Радость излечивает все.

Подошло время ужина, но никто из них даже не шелохнулся. Голод не беспокоил их. Длинный августовский вечер медленно сменила ночь.

В комнате уже было абсолютно темно, когда послышался слабый щелчок дверной щеколды. Иэн оглянулся и поднялся на ноги, положив руку на эфес меча. Но особа, пугливо подкравшаяся к двери, не могла быть опасной, по крайней мере, опасной физически.

— Леди Элинор?

— Я здесь. Кто это?

— Леди Элизабет.

Элинор приподнялась. Леди Элизабет входила в число фрейлин королевы. Она не была богатой наследницей, поэтому Джон выдал ее за своего тупого и грубого незаконнорожденного сына: так он дешево отделывался от своего отпрыска, а с девушкой намеревался позабавиться сам. Лишение собственности и унижение ее достоинства не озлобили леди Элизабет, которая с радостью готова была отдаться и королю, и любому другому предлагавшему себя мужчине. Она не отличалась особыми достоинствами, если не считать ее неиссякаемого добродушия, а также, согласно общему мнению, исключительной страстности и изобретательности в любовных играх. Не без смеха поговаривали, что она даже мужа обслуживает в неизменно хорошем расположении духа, хотя и не вполне уверена, кто же на самом деле ее муж. Но «добродетели» леди Элизабет — ее личное дело, и леди Элинор ничего не имела против женщины, раз та не могла стать причиной для ревности самой леди Элинор. Элизабет, возможно, и бросала в сторону Иэна похотливые взгляды, но, безусловно, не могла соблазнить его.

— Очень сожалею… — неуверенно произнесла Элинор, — но я не могу прийти сейчас к королеве. Я… Передайте ей, пожалуйста, что я больна.

Элинор решила, что леди Элизабет могла искать ее только по распоряжению Изабеллы. Но молодая дама покачала головой.

— Я пришла не по поручению королевы… О, конечно, от нее, но не для того, чтобы вызвать вас к ней. Я… я должна поговорить с вами, леди Элинор.