Трактат о любви & Зазнавшееся млекопитающее - Протопопов Анатолий Ильич. Страница 32

Инстинкты, как и морфологические признаки формируются естественным отбором медленно и постепенно, и на более-менее длительных эволюционных промежутках времени «пришлифовываются», и становятся адекватными обстановке, в которой живёт вид. Ну конечно с оговорками на сигнатурность, неизбежным следствием которой является некоторых процент ложных срабатываний даже в стабильной обстановке. Но в общем и среднем в такой обстановке инстинктивное поведение вполне логично и целесообразно. Но при резкой смене условий существования вида такое поведение начинает выглядеть необъяснимо и загадочно – ведь человеку искренне хочется сделать так, а не иначе, и в силу искренности этого чувства желание воспринимается как «правильное», хотя объективно оно уже не соответствует новой обстановке.

Человечество, «изобретя» бурную социальную эволюцию, радикальнейше ускорило темп изменений условий обитания; существующие же механизмы видообразования за столь стремительными изменениями поспеть никак не могут. К счастью у человека есть способность приспосабливаться к таким изменениям иными средствами, чем коррекцией врождённых программ поведения; однако упомянутые древние консервативные механизмы никуда не делись, и продолжают влиять на наше поведение, хотя их время возможно уже давно ушло.

Можно ли как-то перепрограммировать эти врождённые программы поведения? Перепрограммировать – нет, но можно заблокировать, предложить альтернативную поведенческую линию, которая при определённых условиях, внешней поддержке может заменять врождённые программы. Однако это будет существенно менее устойчивое положение. Как только ослабнет внешняя поддержка этих альтернатив (что происходит в годы войн и смут), или под влиянием внутренних процессов (наркотики, деструктивные процессы в ЦНС), так человек снова возвращается к своему первобытному состоянию. Да и как можно изменить инстинктивные программы, если не знать об их существовании или отрицать его?

Да, разумеется, человек – это не муха, и даже не ящерица, для которых желание – это практически и есть действие (хотя бы попытка действия). Кора головного мозга, особенно – лобные доли для того и существуют, чтобы желания проходили какой-никакой контроль и отбор, и чтобы не все из них доходили до практических поступков. Но что если нельзя, но очень хочется? Сатирик говорит, что тогда можно… Хотя в целом ряде случаев, к примеру – немотивированной агрессии, он (сатирик то есть) глубоко не прав. Иначе говоря, человек отличается от животных (лучше так – «других животных») не тем, что у него нет инстинктов, а тем, что инстинктивные мотивации властвуют над поведением человека в существенно меньшей степени, чем над поведением низших животных. Человек (в отличие вышеупомянутой мухи) может поступить вопреки своим чувствам и желаниям – если захочет. Но часто ли так бывает? Редко ли мы поступаем так, а не иначе лишь потому, что нам просто захотелось?

Таким образом, этологическое понимание понятия «инстинкт» существенно отличается от веско преобладающего в гуманитарной или просто бытовой среде понимания, как правило предполагающего некое до беспамятства машинальное действие, которому абсолютно нельзя противостоять. Иррациональность инстинктивных желаний – не в их всевластности над человеком, а в порой загадочной непонятности причин возникновения их.

В то же время упорство, с которым гуманитарии отрицают влияние инстинктивных механизмов на человека, безусловно заслуживает внимательного рассмотрения; причины его явно не исчерпываются несовпадением в понимании термина «инстинкт», о чём сказано выше. Похоже, что в глубине этого отрицания лежит подсознательная приверженность концепции божественного творения человека, чаще всего явно не осознаваемая, да и вообще не ассоциируемая ни с каким конкретным богом. Достаточно того, что в рамках этой концепции постулируется божественность (в смысле – полная идеальность) «природы», и всего, что ей (природой) порождается. А следовательно, «природа» человека тоже объявляется идеальной, а все мерзости его поведения объявляются результатом позднейших искажений, извращений и вредоносного влияния извне. Но инстинктивные модели поведения присущи человеку (в той или иной форме и степени) от рождения, следовательно, их тоже следует назвать частью природы человека. В то же время, очень многие инстинктивные проявления в поведении человека совершенно отвратительны, и никак не укладываются в представления о чём-то божественном. Тут бы в ответ на это и предположить, что «природные» мотивации – это вовсе не святое, это просто поведенческие программы, которые были созданы для совсем других условий жизни, и нечего на них молиться. Но у многих людей это никак не может уложиться в голове – вместо этого отрицается природность (читай – инстинктивность) всяких нехороших поведенческих актов. Кстати, на ту же веру в идеальность природы указывает миф про то, что дескать хищные животные не убивают добычи больше, чем им надо для пропитания; только «забывший свою мать-природу» человек убивает «просто так». На деле хищные, да и не очень хищные животные вполне могут убивать больше, чем им нужно; внутривидовые убийства у них тоже отнюдь не выглядят исключительными событиями.

А что, можете удивиться вы – разве человек не может ничего захотеть просто так? Разве у человека не бывает чувств и переживаний не связанных с инстинктивными механизмами? Представьте себе – нет. Такого рода возражения приходится выслушивать более чем часто – дескать, никакой это не инстинкт, а просто мне захотелось… Но просто так и чирей не вскочит, а уж желание и подавно просто так не возникает. Способность испытывать эмоции [10] , как самовосприятия того или иного состояния организма – древнейшая способность живых существ, наделённых нервной системой, а возможно даже и не наделённых – гуморальное управление организмом существует столько же, сколько и сама жизнь, и отнюдь не отмерло и у «венца творения». Эта древнейшая способность всегда отражает какие-то биологически значимые состояния или предвкушения организма – рассудочные рассуждения сами по себе эмоциями не возбуждаются и не сопровождаются; эмоции в этих случаях рождаются постфактум, за счёт того, что итог рассуждений может попутно «задеть», какой-нибудь инстинктивный релизер. К примеру – радость научного открытия порождает положительные эмоции в силу сходства открытия с победой в каком-то поединке, или какой-то очень вкусной находкой (а человек по своей природе – собиратель).