Пламя зимы - Джеллис Роберта. Страница 43

– Есть одно дело, которое не терпит отлагательства, – сказал Солсбери. – Я намереваюсь послать королевского посланника к королю Дэвиду с условиями договора уже сегодня утром.

– Дэвиду, который потерпел поражение, – отметил Стефан. Он встал, отвернулся и сбросил с себя спальный халат. Тут же два оруженосца выступили вперед с королевской одеждой в руках.

– Почему я должен так спешить послать ему условия? Это будет выглядеть, как если бы я сомневался в способности Омаля очистить королевские крепости от людей Дэвида. – Его голос заглушался, когда он надевал свои одежды.

– Я уверен, что король Дэвид не подумает, что вы сомневаетесь в Омале, – произнес лорд Винчестер. – Он поймет, что вы хотите избежать бесплодного кровопролития с обеих сторон. Стефан, я знаю Дэвида. Вы быстрее достигнете цели, если он поверит, что договор спасет жизни его людей, чем…

– Спасет жизни его людей? Но для чего? – резко перебил Стефан, повернувшись лицом к своему брату. Волосы короля были растрепаны надеванием рубашки. – Для того чтобы Дэвид собрал их и снова бросил на меня? Пусть лучше они умрут. Когда он ослабеет для борьбы, он подпишет все, что я хочу, так же кротко, как это делал для короля Генриха.

Винчестер был шокирован.

– Но ведь наши люди тоже будут умирать, – неуверенно запротестовал он.

– Мне очень жаль, – ответил Стефан, отмахнувшись от оруженосца, пытавшегося завязать на его шее рубашку. – Но потери Дэвида на севере значительнее моих.

Стефан помолчал, а потом продолжал резким от раздражения голосом:

– Генрих, ты что, не видишь, что я не могу распустить ополчение в северных графствах, пока Дэвид силен? А потери среди этих людей не ослабят меня. Видит Бог, я хочу, чтобы они жили в мире и не умирали, но…

– Позволь нам сделать последнюю попытку, – настаивал Винчестер. – Я говорю тебе, я знаю Дэвида. Бели он подпишет договор и поклянется, то сдержит клятву и не будет больше поддерживать Матильду.

– Возможно, – пожал плечами Стефан.

– Милорд, есть еще одна причина предложить договор сейчас, – вставил Солсбери, пока Винчестер не принялся опять настаивать, что Дэвид – человек слова. – Мы, как и вы, надеемся, что Роберт Глостерский не сможет найти вход в Англию и беспокойство, вызванное его отказом подчиниться, закончится, но если снова вспыхнет восстание, то у нас уже будет гораздо меньше шансов заставить короля Дэвида подписать соглашение, выгодное для нас.

Стефан засмеялся, и у меня упало сердце. Я желал мира на севере даже более страстно, чем епископы. Нортумберленд был моим домом. И люди из Алника и Джернейва, с которыми я вместе сражался, могут погибнуть. Погибнут также и невиновные, такие, как маленькая путана из Алника, который, наверно, будет разрушен во время сражения. Поэтому мне хотелось, чтобы король послушался Винчестера, хотя я знал, что с военной точки зрения доводы епископа неубедительны.

Но то, что сказал Солсбери, было уже совершенно другим. Это правда, что Роберт Глостерский не проявил большого желания участвовать в планах своей сестры, но он ведь может изменить свое мнение. Правда и то, что восстания против Стефана не носили характер организованной силы и потому легко подавлялись. Но это тоже может измениться. И если, упаси Бог, Роберт Глостерский найдет способ высадиться в Англии и объединит восставших в мощную, организованную силу, то, конечно, Дэвид откажется подписать невыгодный для него договор. У него будет слишком большой шанс с помощью Роберта Глостерского вернуть все, что он потерял.

Мои худшие опасения подтвердились, когда король сделал неприличный жест и воскликнул:

– Роберт Глостерский? У Омаля будет достаточно времени, чтобы очистить Нортумберленд и захватить половину Шотландии, пока Роберт Глостерский догадается, что ему делать.

– Не будьте так уверены в этом, милорд, – предупредил Солсбери. – Теперь, когда он в компании с Жоффреем Анжуйским, он может решиться действовать. Жоффрей Анжуйский – это человек твердых решений, у него хорошо подвешен язык и убедительная манера говорить. Он сможет поднять Роберта. К тому же у Жоффрея есть свои причины подстрекать непорядки в Англии: если вы будете сражаться здесь, то не сможете воевать с ним в Нормандии.

– Ничего не расшевелит Глостера, – насмехался Стефан. – А если он и попытается приплыть, то корабли Мод остановят его в проливе. И даже если нет, берег все равно закрыт для него. Более того, я уже обезвредил всех тех, кто может примкнуть к нему.

Я знал, что легкомысленный оптимизм, а возможно, и оставшаяся злость после того, как однажды его брат обвинил в трусости отца, ослепляли короля и лишали возможности видеть правду в предупреждениях Солсбери. Я боялся, что, чем больше они будут спорить, тем более упрямым станет Стефан. И мои опасения подтвердились. Спор продолжался еще какое-то время. Епископы сдались только тогда, когда Стефан окончательно потерял чувство юмора и закричал, что не собирается демонстрировать слабость. Я не посмел вмешиваться, но, открыв дверь, чтобы выпустить епископов, вышел за ними в большой зал.

– Милорды, – обратился я, – позвольте мне сказать вам пару слов.

– В чем дело, Бруно? – любезно спросил лорд Винчестер, хотя секундой раньше его губы были сжаты в тонкую линию.

– Если вы пожелаете довести вопрос о договоре до внимания королевы… – Я помедлил, будучи не в состоянии говорить так много, но, думаю, епископы поняли, что я говорил об особенной почтительности Стефана к мнению Мод, а потом добавил с надеждой: – Женщины всегда желают мира.

– У женщин нет ни малейшего ума, – сердито проворчал Солсбери и прошел мимо.

Винчестер попытался улыбнуться и покачал головой.

– Мод слишком скована желаниями Стефана, – сказал он и тоже прошел мимо.

Я думаю, они оба ошибались, но мне ничего не оставалось; как надеяться, что Стефан окажется прав. Я попытался выкинуть это из головы, но позже утром, когда явился паж и попросил меня проследовать к королеве, стал надеяться, что лорд Винчестер, который хорошо знал Мод, все-таки поговорил с ней. Даже если Мод разозлилась из-за моего вмешательства и поэтому вызвала меня, она все равно подумает о преимуществах скорейшего заключения мира с королем Дэвидом. И если она решит, что выгоднее заключить мир сейчас, то сможет убедить в этом Стефана.

В приемной короля было еще несколько просителей, но уже незначительных, и я посчитал неважным, если кто-нибудь из них будет обижен. Поэтому я вошел к королю и спросил, могу ли я сходить к королеве до обеда. Он сразу же разрешил, но даже не посмотрел мне в глаза и воздержался от дразнящих замечаний, что несколько удивило меня. Еще больше удивил меня паж, который предложил мне следовать за ним, хотя я отлично знал покои королевы. Однако он вывел меня в сад, где я увидел одиноко гуляющую Мод.

– Мадам?

Королева обернулась на звук моего голоса. Я поклонился, и она осмотрела меня. Казалось, что она сердита, но я действовал, как считал лучшим, и выдержал ее взгляд не вздрагивая и не меняясь в лице.

– Мелюзина сказала мне, что ты настаиваешь на том, чтобы взять ее на север. Это правда?

Я был так удивлен этим вопросом (вместо того, что ожидал), что какое-то время безмолвно смотрел на королеву, и Мод резко повторила свой вопрос.

– Да, – ответил я, не зная, что делать, кроме как подтвердить, что Мелюзина поедет со мной.

– Я думала, что ты будешь разумнее, – усмехнулась королева. – Неужели она совсем вскружила тебе голову?

Тем временем ко мне вернулся мой разум, и я честно ответил:

– Я так не думаю. Это была не идея Мелюзины ехать со мной. Она не знала, что я должен везти благодарности короля сэру Эспеку, Омалю и другим, и очень удивилась, когда я сказал ей, что просил у короля разрешения взять ее с собой и получил его.

Мод смотрела мне в лицо так, как если бы ее взгляд мог проникнуть сквозь покровы моего тела и увидеть мою душу. Я попытался смягчить бесстрастную маску, которую носил с детства, сначала для того, чтобы прятать свой страх от отца, а потом – чтобы спрятать ото всех свою слабость. Но теперь я хотел, чтобы Мод прочла мои мысли и узнала, что я говорю правду. Я хотел показать королеве, что Мелюзина никогда не сможет поколебать во мне мою верность королю и королеве.