Вересковый рай - Джеллис Роберта. Страница 7

– Ты уверена, что именно по причине поведения короля Уолтер брызжет слюной и давится от гнева? – поддразнил Саймон. – Ты с каждым днем все больше хорошеешь, Сибелль.

Это были не просто слова нежно любящего дядюшки. Сибелль, как и ее мать, обращала на себя внимание красотой, хотя и не такой броской. Волосы Сибелль, в отличие от ярко-огненного цвета волос Джоанны, имели приглушенный оттенок темно-золотой бронзы, а глаза, как и у отца, отливали изменчивым светло-коричневым оттенком, теплым и ярким, словно согретый солнцем мед. Ее кожа была подобна свежему персику, украшенному нежным румянцем.

– Не обращай на это внимания! – разрешила Сибелль. Она чувствовала себя польщенной, когда с ней разговаривали, как с близким человеком, и получала истинное удовольствие от искреннего одобрения Саймона, но ей не хотелось, чтобы Саймон уходил от обсуждения столь важного государственного дела и поддразнивал ее разговорами о других мотивах интереса Уолтера де Клера к ее особе.

Саймон усмехнулся.

– С каких это пор ты стала сушить себе голову подобными головоломками?

– С тех пор, как начала задумываться над проблемами брака. А мужчины в нашем доме, кажется, перестают что-либо соображать, как только заходит речь о короле. Я боюсь сказать что-нибудь не то, потому что должна подолгу находиться в замке матери в Хемеле или Лондоне. – Ее голос слегка дрогнул, и она перевела взгляд на Иэна, который от души смеялся над чем-то, сказанным Джиллиан.

Сейчас он выглядел хорошо, но в течение зимы дважды серьезно болел, и Джоанна следила за хозяйством Роузлинда, пока Элинор ухаживала за мужем. По этой причине Сибелль пришлось выступать в роли хозяйки дома своего отца, а иногда даже и хозяйки всего поместья. Саймон проследил за ее взглядом. Он понимал озабоченность девушки, но никто из них не решался заговорить на эту тему.

Саймон задумался. Он был не прав, выступая против присутствия членов семьи на совете. Действительно, не существовало другого пути, чтобы определить, кто же дергает за струны сердца короля, заставляя всю страну исполнять такой грустный танец. Однако, присоединившись с Сибелль к остальным, он обнаружил, что там обсуждали опасность, о которой он даже и не подозревал. Совет мог оказаться ловушкой для тех, кто противился воле короля или Винчестера. Поскольку существовало много способов организации подобной ловушки, семейные силы должны были разделиться. Элинор, Джоанна и Джиллиан останутся в Роузлинде, чтобы в случае необходимости собрать вассалов своих мужей. Лишь Сибелль будет сопровождать мужчин их семейства, чтобы взять на себя ведение хозяйства в доме Элинор на северо-западном берегу Темзы и создать там необходимые условия для удобного проживания.

Едва они 9 июля разместились в лондонском доме, как во двор верхом на лошади въехал Уолтер де Клер. Он ждал только Джеффри и поначалу опешил, когда увидел всех мужчин семьи в полном составе. Еще больше он удивился, увидев Сибелль, и возникшее поначалу чувство радости сменилось неудовольствием.

– Не знаю, разумно ли находиться вам здесь, пожалуй, за исключением лорда Джеффри, – произнес Уолтер, – и в первую очередь это касается вас, леди Сибелль.

Сибелль начала выяснять, почему это имело в большей степени отношение к ней, а не к остальным собравшимся, но отец резким жестом заставил ее замолчать, и она неохотно подчинилась, понимая, что сейчас не время обсуждать право женщин делить опасность с мужчинами.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Иэн. – Мы собрались для участия в совете. Разве он не состоится?

– Вероятнее всего, нет, – ответил Уолтер. – Разве вы не слышали, что почти все лорды отказались прибыть на совет, если Генрих не уволит епископа Винчестерского и Питера Риво?

– Опять? – спросил Джеффри. – Но точно такое же сообщение они послали на праздник святого Иоанна, отказавшись прибыть в Оксфорд. И в результате король был настолько взбешен, что собирался огласить указ, принуждающий присутствовать на совете, и вопил об объявлении вне закона тех, кто не хотел подчиняться. И кто на этот раз?

– Корнуолл, Норфолк, Феррарс… Говорят, что и Пемброк собирается присоединиться к ним.

– Дураки! – воскликнул Джеффри. – Если им суждено быть объявленными вне закона, то, по меньшей мере, они должны иметь возможность высказаться по этому поводу. Генрих будет…

– Я уже говорил вам, что намереваюсь известить своих вассалов о моем решении просить их запереться в своих замках, – прогремел голос Адама.

– Джиллиан проследит за этим в случае необходимости, – попыталась снять напряжение Сибелль.

Уолтер взглянул на самую привлекательную из всех известных ему женщин так, как если бы у нее вместо одной было две головы, затем перевел взгляд на Адама, желая посмотреть, как тот отреагирует на шутку и рассмеется ли. Адам, однако, лишь едва кивнул головой. Он знал, что Джиллиан сделает все необходимое. То, о чем он только что говорил, было признаком раздражения, а не выражением подлинного беспокойства. Прежде чем Уолтер высказался по поводу такого ошеломляющего заявления, его внимание отвлек Иэн.

– Мужчины, когда могут, дают выход свой ярости, – спокойно заметил Иэн. – Значит, если они не приехали, то страх, но не ярость сдерживает их. Поговаривают, что есть план арестовать тех, кто не имеет сильных покровителей, незаконно лишить их права владения недвижимым имуществом и послать Пойтевина или любого другого иноземца для передачи им земель опальных владельцев поместий.

– Да это смешно! – воскликнул Джеффри.

Уолтер кивнул.

– Корнуолл и Феррарс обеспокоены, но вовсе не по этой причине. Они разговаривают с Генрихом, и тот колеблется, не желая дать заверения, что будет поступать согласно закону. Потом к нему приходит епископ Винчестерский и сообщает, что его сделают посмешищем и навсегда утвердятся во мнении, что он слаб, если он отступит. Но это тень страха, уже упомянутого вами, лорд Иэн. Изабелла говорит, что при дворе есть иноземцы со значительными свитами, хотя, на что они живут, остается для всех загадкой, и вот они льстят самолюбию Генриха, утверждая, что никогда не предали бы его, если бы считались его вассалами.

– Это чистое безумие, – вздохнул Иэн. – Генрих ведет себя, как ребенок… Не Генриха я виню… Питер де Рош должен сознавать, что он толкает короля на опасный путь. Завтра поеду и поговорю с ним.

– Иэн… – в один голос произнесли Джеффри и Адам.

И почти одновременно с ними вскрикнул Саймон:

– Нет, папа.

– Винчестер, возможно, позабыл многое, но не думаю, что он забыл меня, – сурово сказал Иэн, игнорируя протесты. – Само присутствие здесь говорит о моей преданности. Более того, что он может мне сделать, если все вы ожидаете моего возвращения?

– А что можем сделать мы, если он задержит вас и будет вам угрожать? – сердито спросил Адам.

– Он не пойдет на это, – спокойно ответил Иэн, и, казалось, ничто не могло поколебать его решимости.

Однако все вышло не совсем так, как хотел и на чем настаивал Иэн. Адам и Саймон открыто сопровождали его до дома епископа при полном вооружении с большим количеством людей. Они не захотели въехать во двор, а остались ожидать возвращения Иэна на расстоянии дальности полета стрелы от ворот. Валлийцы, стрелки Саймона, сняли свои луки и натянули тетивы, хотя и не вытащили ни одной стрелы из длинных колчанов, висящих у них за плечами.

Несмотря на это, Иэну не отказали в свидании с епископом, на которое, как многие утверждали, было сложно рассчитывать в эти дни. Темные глаза Питера де Роша сузились, когда Иэн склонился в поклоне, чтобы поцеловать его кольцо. В отличие от многих служителей церкви, епископ не потучнел с годами. Он был высок и выглядел твердым, как скала, что и подтверждало его имя. [4] Тем не менее он не был аскетом; видимо, сила веры и активность сжигали все, что он обильно ел и пил.

– Почему вы прибыли сюда с таким эскортом, лорд Иэн? – спросил он. Он не мог ни видеть, ни слышать воинов, но Иэн не удивился тому, что епископ знал об этом. Винчестер не достиг бы высоты своего положения, имея беспечных слуг.