Искусство наступать на швабру - Абаринова-Кожухова Елизавета. Страница 40

— Ничего удивительного, — скромно улыбнулся Василий, — если не считать того, что только что было предотвращено похищение чуть ли не всех наличных средств «Грымзекса».

За этим сообщением последовала немая сцена, достойная Гоголя.

— Как? — недоверчиво пожал плечами Ерофеев, с трудом выходя из городничего состояния. — Ведь у него такие крутые сейфы, такая солидная охрана…

— И как вам это удалось? — всплеснул руками доктор.

— С вашей помощью, господа, — спокойно и даже как бы небрежно ответил Дубов. — Ну и, конечно, с помощью того самого дедуктивного метода, к которому вы относитесь так скептически.

— Что значит — с нашей помощью? — удивился Ерофеев. — Вы хотите сказать, что мы состояли в сговоре с грабителями?

— Нет-нет, ну что вы, — усмехнулся Василий. — А впрочем, если хотите, то могу рассказать, как я все это раскрыл.

— Да-да, конечно хотим, еще как! — в один голос заговорили Ерофеев и Серапионыч. Дубов уселся поглубже в кресло, поправил костюм, помятый Грымзиным, и приступил к рассказу:

— Все началось с того, что в один прекрасный день заместителю господина Грымзина, господину Козлову, пришла в голову шальная мысль обворовать банк своего шефа. Он придумал весьма хитроумный план и втянул в него сообщника — некоего Николая Хрякова. Начали они с того, что господин Козлов испортил замок в главном сейфе банка — может быть, просто сунул туда скрепку или булавку. Об этом прискорбном событии сообщила нам вездесущая и всезнающая официантка. Естественно, банку пришлось временно прекратить крупные выплаты — об этом я узнал от вас, уважаемый Георгий Иваныч, когда вы объяснили причины молчания своего мобильника. Тогда Грымзин по совету Козлова послал письмо слесарю — специалисту по сейфам, к услугам которого, по-видимому, и раньше прибегал в подобных случаях. Письмо было выкрадено сообщником Козлова — Xряковым — из почтового ящика вместе с газетой. А чтобы придать этому действию вид обыкновенного хулиганства, заодно он обокрал и ящики соседей — в том числе и ваш, уважаемый Владлен Cерапионыч, о чем вы мне и поведали. С этой запиской, на которой стояли — шутка сказать! — подпись и факсимиле самого Грымзина, Хряков явился в банк, прихватив саквояж с газорезочным аппаратом, о приобретении которого столь образно и даже в стихах рассказал нам господин Щербина. Но в планах Козлова имелось одно слабое звено, которое ставило под угрозу успех всей операции — а именно присутствие в банке начальника охраны господина Губина-Pаскатайского, который мог распознать в «слесаре» господина Хрякова. Может быть, вам это и не известно, но именно Николай Хряков был тем журналистом, который украл бокалы у супруги Раскатайского. И вот, чтобы избежать возможной встречи Хрякова с Раскатайским, Козлов устроил ему пищевое отравление — и об этом я узнал опять-таки ни от кого иного как от нашего уважаемого доктора. Когда Хряков появился в банке с пригласительной запиской от Грымзина, Козлов повел его в подвал. Там Хряков при помощи газорезки вскрыл сейф, затем они с Козловым выгребли оттуда в саквояж все деньги, а на их место положили газорезку, после чего должны были покинуть банк. Но когда я узнал от вас, уважаемый Георгий Иваныч, что Козлов купил путевку в Грецию и собирается уехать уже сегодня, причем дневным поездом, то понял, что медлить нельзя, и тут же позвонил Грымзину. Кстати, еще одним подтверждением предстоящего ограбления можно считать разговор тех двух особ за соседним столиком — краем уха я слышал рассказ о некоем Коле, у которого нет денег, чтобы расплатиться даже за услуги известного характера, а завтра их будет много. Так что сопоставив это имя с фактом отравления Губина-Pаскатайского, я почти наверняка узнал личность сообщника — даже раньше, чем самого Козлова, фамилия и должность которого прозвучала лишь в последний момент, но зато поставила все эти разрозненные сведения в некую четкую последовательность. И, наконец, удачно выбран день — пятница, то есть пропажа будет обнаружена не раньше как в понедельник, когда воры окажутся далеко от Кислоярска. Но их, к счастью, успели захватить на выходе из банка. Странно только, зачем Козлову понадобились фальшивые документы — он же не находился на нелегальном положении…

Ерофеев и Серапионыч слушали рассказ Василия, раскрыв рты еще шире, чем в момент шумного появления Грымзина. Лишь при последних словах бизнесмен чуть закашлялся.

Наконец доктор произнес:

— Да, Василий Николаич, это просто колоссально. И как вам удалось из всей словесной шелухи выделить именно то, что нужно?.. Нет, это выше моего понимания!

Ерофеев смущенно кашлянул:

— Знаете, господа… Это, конечно, не для протокола, но я чувствую себя отчасти виноватым в том, что могло произойти.

— В каком смысле? — удивился Дубов.

— Дело в том, что я уже давно знаком с Козловым. В детстве он начитался Гомера и много раз говорил, что хотел бы «увидеть Грецию и умереть». И вот теперь, открыв бюро путешествий, я все время старался залучить его в качестве клиента. И, кажется, делал это слишком настойчиво…

— Ну, не вините себя, Георгий Иваныч, — усмехнулся Дубов. — А впрочем, если вы испытываете некие угрызения, то я знаю верный способ, как успокоить совесть, а заодно и принести общественную пользу.

— И как же? — горячо заинтересовался бизнесмен.

— Дело в том, что завтра в доме Грымзина состоится благотворительный самодеятельный спектакль «Золотой ключик», в котором заняты многие наши общие знакомые, причем ваш покорный слуга сподобился быть приглашенным аж на роль самого Буратино. А господин Козлов должен был исполнять небольшую, но, выражаясь словами нашего режиссера, концептуально важную роль говорящего Сверчка. Ну и так как исполнитель выбыл из строя, то вам, Георгий Иваныч, и карты в руки.

— А получится ли у меня? — засомневался бизнесмен. — Тем более спектакль, как вы говорите, завтра…

— Получится, — уверенно заявил Дубов. — Приходите сегодня часам к пяти на генеральную, постановщик вам объяснит, что и как.

— Ну что ж, согласен, — подумав, ответил Ерофеев.

— Скажите, Василий Николаич, а Хряков случаем не занят в спектакле? — чуть смущенно поинтересовался Серапионыч. — Вдруг еще какая роль освободилась…

Дубов от души рассмеялся:

— Нет-нет, Хряков не занят. Правда, в ходе подготовки спектакля звучала мысль пригласить его на роль Дуремара, но Грымзин решительно воспротивился из боязни за сохранность ценных вещей в своем доме. А может, истинная причина в том, что эту роль он хотел сыграть сам. Хотя ни для кого не секрет, что Хряков — настоящий клептоман по натуре и по убеждению, и эпизод с редакционными бокалами это лишний раз подтверждает.

— Совершенно с вами согласен, — подхватил доктор. — Более того, однажды он даже пришел ко мне якобы лечиться от клептомании.

— Ну и как, удачно? — спросил Ерофеев.

— А вы как думаете? Разумеется, нет. Более того, после его ухода я обнаружил пропажу стетоскопа…

— Ну ладно, — решительно встал из-за стола Дубов. — Ясно одно — дедукция все-таки есть, и вы, дорогие мои друзья, спор проиграли. Так что сегодня вам платить за десерт.

— Да, конечно! — ответил Ерофеев и тоже встал из-за стола. Но, покачнувшись, схватился за живот и со сдавленным стоном выбежал из зала.

— Все-таки отравился, — констатировал Серапионыч. — Пойду-ка вслед за ним, надо же оказать медицинскую помощь. Или, в крайнем случае, путем вскрытия установить причину столь скоропостижного отравления. Иначе наука мне этого не простит! — с пафосом добавил доктор и, последний раз хлебнув из чашки, покинул зал в том же направлении, что и господин Ерофеев.

Проводив их взором, Дубов достал бумажник. Что ж, платить придется самому, но зато настроение у него, как и пищеварение, сегодня было отличное — и вообще, день складывался совсем неплохо.

Молодая женщина остановилась перед рекламной тумбой и стала рассматривать яркую афишу, на которой значилось, что завтра в особняке главы банка «ГРЫМЗЕКС» (бывшее помещение Кислоярского дома творчества пионеров и школьников) на ул. Незнанской, дом номер 8, состоится благотворительный спектакль «Золотой ключик» по мотивам одноименной сказки А. Н. Толстого в постановке заслуженного деятеля искусств Кислоярской Республики Б. Святославского. Однако всего более даму удивила подача исполнителей — рядом с их фамилиями стояла профессия или занимаемая должность. Состав был более чем репрезентабельный — например, роли кота Базилио и лисы Алисы исполняли соответственно известный репортер и пресс-секретарь Президента Кислоярской Pеспублики; образ Мальвины воплощала в жизнь известная поэтесса; роли Буратино и Пьеро отводились частному детективу и инспектору милиции; Дуремара должен был играть собственной персоной хозяин дома банкир Грымзин, а черепаху Тортилу — его супруга, она же вице-президент Клуба защиты среды госпожа Грымзина. Роль Карабаса Барабаса исполнял редактор некоей скабрезной газеты, папы Карло — руководитель антиалкогольного общества, ну и так далее. В эпизодах и массовках были заняты артисты художественной самодеятельности (лягушки), депутаты городской думы (пиявки), а также сотрудники угрозыска и ГАИ (псы-полицейские).