Искусство наступать на швабру - Абаринова-Кожухова Елизавета. Страница 53

— Все время ТЫ под ногами крутишься. Даже от мертвого покоя нет! — прошипел плешивый человечек и, грязно матерясь, перелез через образовавшийся завал, и вскоре тусклый свет его фонарика скрылся за поворотом подземелья.

И наконец воцарилась полная тишина. Над кладбищем взошла круглая луна, солнце мертвых, осеняя своим неживым светом мрачную тюремную стену, покосившиеся кресты и раскопанные могилы.

Как гласит народная поговорка, «дело было вечером, делать было нечего». За столиком перед камином в осиротевшей гостиной Великого Сыщика Василия Дубова сидели близкий друг покойного доктор Владлен Серапионыч и московская журналистка Надежда Чаликова — не то чтобы вдова, но и, конечно же, не совсем чужая Дубову женщина. Надя приехала в Кислоярск к Дубову провести отпуск и взяла с собой младшего брата, у которого шли летние каникулы, но этот приезд оказался не очень-то удачным.

— Да, Наденька, вот такие вот дела-делишки, — тяжко вздохнул Владлен Серапионыч. — Дни наши сочтены не нами. Так давайте же помянем нашего дорогого Васеньку! — Доктор налил чаю из огромного самовара и незаметно набулькал туда какой-то жидкости из склянки, которую неизменно держал во внутреннем кармане сюртука.

Надя, прилежно изображавшая искреннюю скорбь, пригубила стаканчик «Каберне».

— Я до сих пор не могу в это поверить! — тяжко вздохнула она, одергивая черное платье, которое было ей несколько великовато, так как принадлежало Софье Ивановне, хозяйке особняка, где Василий Николаевич снимал второй этаж. В этом платье Софья Ивановна в свое время носила траур по супругу — банкиру Лавантусу. C того же времени сохранился, видимо, и черный чехол, надетый на трюмо.

— Бедная Софья Ивановна! — скорбно промолвил Серапионыч. — Где она еще найдет такого замечательного жильца?

Входная дверь бесшумно отворилась, и в гостиную темной тенью вплыла заплаканная Софья Ивановна с увесистым фолиантом в руках. То была ее любимая книга «Былое и думы» — подарок Дубова на день рождения.

Тут снизу раздался мелодичный звонок. «Былое и думы» вывалились из рук вдовы.

— O Боже! — зарыдала домохозяйка. — Когда я слышу этот звонок, мне кажется, будто он… Василий Николаич… Я ему открою дверь, и он, как всегда, споткнется о порог и… и упадет мне на грудь! — Софья Ивановна без чувств упала на диван. Серапионыч с трудом поднялся из-за столика и нетвердыми шагами поплелся к дивану — возвращать домохозяйку в сей горестный мир.

Звонок повторился.

— Егор! — крикнула Надя. Из соседней комнаты вышел невысокий темноволосый подросток в джинсовых шортах и клетчатой рубашке — это и был младший брат Чаликовой. — Егор, сходи вниз, спроси, кто там и чего им надо.

— Хорошо, — и Егор побежал на первый этаж.

— Ну, Софья Ивановна, очнитесь же, — уговаривал тем временем доктор безутешную вдову. Та по-прежнему недвижно лежала на диване. Тогда Серапионыч вновь извлек свою скляночку и, пробормотав: — Придется применить радикальное средство, — поднес ее к носу Софьи Ивановны. Та немедленно открыла глаза и резво вскочила с дивана.

В этот момент дверь распахнулась, и в гостиную вошел элегантный пожилой господин в безупречном костюме, шляпе и при галстуке. Сзади Егор тащил небольшой саквояжик.

— Здравствуйте, товарищи! — бодро сказал господин хорошо поставленным голосом. — Я слыхал, будто здесь сдают мебелированные комнаты? Впрочем, я, кажется, не очень вовремя…

— Нет-нет, ну что вы! — Недомогания Софьи Ивановны как не бывало. — Добро пожаловать, дорогой гость! Только, извините, эту гостиную я не сдаю, — вновь погрустнела домохозяйка, — здесь я решила организовать мемориальный музей Василия Николаича.

— Да мне бы чего поскромнее, — обаятельно улыбнулся дорогой гость. — Какую-нибудь комнатку, желательно с отдельным входом. A за ценой я не постою. — Гость извлек красное портмоне и протянул Софье Ивановне несколько зеленых купюр.

— Есть прекрасная комната на третьем этаже, — сообщила Софья Ивановна, привычным движением отправляя деньги за корсаж. — Отдельный вход со двора, так что можете смело водить дамочек.

— Благодарю, но дамочками я не интересуюсь, — ответил пришелец. — Если можно, я хотел бы осмотреть помещение.

— Да-да, конечно, — откликнулась домохозяйка. — Егор, ты поможешь донести саквояж?

— Егор? — обрадовался гость. — Значит, тезка! Я тоже Егор. Егор Кузьмич, к вашим услугам, — отрекомендовался он всем присутствующим и следом за хозяйкой и мальчиком покинул гостиную.

— Ну, пора и мне, — засобирался Серапионыч. — Рад за Софью Ивановну — теперь ей будет не так одиноко. — Доктор галантно поцеловал Наде ручку и неверными шагами двинулся к выходу.

«Егор Кузьмич, — подумала Надя. — Где же я могла слышать это имя? И где видела этого человека?». Журналистка откинулась в кресле и устремила взор на горящие в камине поленья.

Вскоре новый постоялец в сопровождении Софьи Ивановны и Егора вернулся в гостиную. Он по-прежнему блистал костюмом и галстуком, но обут был уже в домашние шлепанцы.

— Нет-нет, Егор Кузьмич, — говорила Софья Ивановна, — без чая я вас не отпущу. Подождите, сейчас приготовлю бутербродиков. — C этими словами вдова выплыла из гостиной.

— Ну что ж, чай — это хорошо, — сказал Егор Кузьмич, присаживаясь за столик. — A с бутербродиками — еще лучше. A вот это уже нехорошо, — укоризненно покачал он головой, увидев на столе початую «Каберне». -Алкоголизм — враг человека.

— Вам налить чаю? — предложила Надя.

— A тут еще есть, — возразил Егор Кузьмич, поднимая недопитую Серапионычем чашку. — Зачем пропадать добру? Экономика должна быть экономной.

Новый постоялец, ничего не подозревая, отпил из чашки и… и вначале он выпучил глаза, затем их закрыл, после чего ему, наконец, полегчало — он крепко и продолжительно закашлялся.

— Ах, я забыла предупредить, чтобы вы не пили. Владлен Серапионыч любит добавлять в чай какую-то жидкость. Он говорит, что это эликсир от всех хворей.

— Да? Может быть, — отдышавшись, отозвался Егор Кузьмич. — Верно говорят: что Cерапионычу здорово, то Кузьмичу наоборот, знаете ли.

Когда в гостиную вернулась Софья Ивановна, торжественно неся блюдо с бутербродами, Егор Кузьмич сидел, развалившись в кресле, и что-то мурлыкал себе под нос.

И Надя, и Софья Ивановна отправились на покой, а Егор взялся проводить нового постояльца до его комнаты.

— Вот такие вот дела, дорогой тезка, — бормотал Егор Кузьмич, еще не совсем придя в себя от серапионычева эликсира. — Думаешь, я не заметил, как твоя сестрица на меня пялилась? Ее взор воочию говорил: «Какая знакомая рожа, где ж я ее видела?». Да, сик транзит глория мунди. Иначе говоря, все хорошее скоро забывается. Черт, ступеньки какие-то кривые…

— A вы что, уже испытали мирскую славу, Егор Кузьмич? — спросил Егор.

— Еще бы! — не без гордости ответил Егор Кузьмич. — Когда-то я был большим человеком… A что теперь? — Егор Кузьмич остановился и, наклонившись к самому уху Егора, шепотом заговорил: — У меня есть кое-что, которое кое-кому ух как хочется заполучить, но черта с два они получат! В Москве они до меня не добрались, а уж здесь им вовек меня не найти.

Вскоре они достигли комнаты Егора Кузьмича. Войдя, постоялец запер дверь на ключ и извлек из саквояжа электрокипятильник.

— Ну, я пойду? — спросил Егор.

— Погоди, давай выпьем чаю, — предложил Егор Кузьмич. — У меня настоящий, цейлонский, а не как у вашего Cерапионыча, роялеобразный.

Тут явственно раздался стук в дверь. Егор Кузьмич вздрогнул.

— Это, наверное, Надя меня ищет, — сказал Егор.

— Хорошо бы так, — пробормотал Егор Кузьмич и, чуть пошатываясь, побрел к двери. Повернул ключ, но за дверью никого не оказалось. Зато на полу, просунутая под дверь, лежала небольшая красная бумажка. — Выследили все-таки! — с ужасом процедил сквозь зубы Егор Кузьмич, дрожащими руками поднимая с полу бумажку. На ее другой стороне было написано: «В 12 ночи». Егор Кузьмич машинально глянул на часы — они показывали половину десятого.