Искусство наступать на швабру - Абаринова-Кожухова Елизавета. Страница 94

— Нет, — покачал головой Грымзин. — Его похитили.

— Как похитили? — удивилась радистка Кэт. — В каком смысле?

— В самом прямом. Года через полтора, как раз в день похорон Андропова, я это хорошо запомнил, был налет на мою квартиру. Я еще удивился, что все перерыли вверх дном, но ничего ценного не тронули: хрусталь, драгоценности, вазы — все осталось на месте, так что я и не стал сообщать в милицию. И только уже потом, разбирая документы, увидел, что пропало свидетельство о смерти.

— И не удивительно, — сказал адмирал. — Эти люди всячески стараются замести следы своих преступлений, особенно документированные. Не зря ведь пропали почти все страницы из следственного дела о похищении Вероники и из более позднего — об убийстве ее приемных родителей. Однако не будем забегать вперед и закончим с первым эпизодом… Признаюсь честно — показания нашего друга господина Ибикусова о похоронах оцинкованного гробика совершенно выбиваются из общей логики событий.

— Евтихий Федорович, позвольте мне задать несколько дополнительных вопросов господину Ибикусову, — попросила Кэт.

— Да, разумеется, — несколько удивленно ответил адмирал.

— Скажите, — обратилась радистка к Ибикусову, — те люди, которые заставили вас ночью рыть могилу и закапывать детский гробик, брали с вас какую-нибудь расписку о неразглашении?

— Нет, не брали, — уверенно ответил репортер.

— Но, может быть, они устно предупреждали вас, чтобы вы молчали об этом деле?

— Да нет вроде. Я хоть и пьян был, но такое уж запомнил бы. Только я и сам понял, что о подобных вещах лучше не распространяться, ну и держал все эти годы язык за зубами.

— Вот где собака зарыта! — воскликнула Кэт. — Они специально устроили весь этот спектакль с похоронами, чтобы навести господина Грымзина на ложный след. Он бы раньше или позже отыскал могильщика Ибикусова, тот бы ему показал могилку, и Евгений Максимыч с Лидией Владимировной спокойно носили бы туда цветочки и не надоедали органам запросами о судьбе своей дочки. Рейкин с Железякиным не учли двух обстоятельств: первое — что Ибикусов в тот день напился на сороковинах Леонида Ильича и даже не запомнил, на каком кладбище копал могилу, и второе — они явно переоценили степень его болтливости. И вот, похоронив пустой гробик…

— Но я готов поклясться чем угодно, что он был не пустой! — вскочил с табуретки Ибикусов. — Я слышал, как там шевелился и пищал ребенок!

— Господи, ну как убедить этого несчастного, что гробик был пустой? — обратил взор к потолку адмирал.

— Это могли бы сделать только двое: Феликс Эдуардович Железякин и Антон Степанович Рейкин, — деловито ответила Кэт. — Но, к сожалению, это невозможно, так как один из них сгорел, а другой съеден.

— Значит, мне всю жизнь, до самого смертного часа суждено слышать… — Не договорив, Ибикусов с глухим стоном свалился мимо табуретки.

— Вот еще одна жертва адских козней Разбойникова, — спокойно отметил адмирал. — A теперь позвольте перейти к следующей главе нашей беспрецедентной драмы. Итак, Вероника исчезла, а родителям сообщили о ее смерти. Но мы-то с вами знаем, что она жива. Что с ней? Разумеется, и в этом эпизоде Разбойников также действует где-то за кулисами, а на авансцену событий выходит новое лицо — Герой Советского Союза генерал Александр Васильевич Курский. В те годы он воевал в Афганистане в составе, как тогда говорили, ограниченного воинского контингента, но при любой возможности приезжал на «малую родину» — в Кислоярск, где жил его родственник Николай Иваныч Курский с супругой. Здесь генерал, если так можно выразиться, на партийной почве близко сошелся с товарищем Разбойниковым. Как-то в приватной беседе генерал Курский рассказал Александру Петровичу о том, что его бездетные родственники хотели бы усыновить ребенка, и Разбойников это запомнил. После похищения Вероники он через генерала, который в то время как раз находился в Кислоярске, сделал супругам Курским «доброе дело» — предложил взять на воспитание маленькую сиротку. Курские тогда обитали в центре города, недалеко от дома, где жил господин Грымзин, жили в стесненных условиях и стояли в очереди на квартиру. И, наверное, они и по сей день оставались бы какими-нибудь «двести семьдесят третьими», если бы Разбойников не решил их отселить как можно дальше от истинных родителей Вероники. Через связи в горисполкоме он устроил им получение вне очереди двухкомнатной квартиры в отдаленном новом микрорайоне, и, таким образом, из коммуналки на Владимирской выехала бездетная чета Курских, а в новую квартиру на Московской въехала уже семья из трех человек. Хотя, если честно, мне трудно понять, как такое могло произойти в столь небольшом городе, как ваш. Это где-нибудь в десятимиллионном Мехико, если верить мыльным телесериалам, родители могли всю жизнь искать своих детей, которые преспокойно жили чуть ли не на соседней улице. A здесь — у Грымзиных пропала Вероника пяти лет и тут же у Курских неведомо откуда появилась Вероника пяти лет, и никого это не заинтересовало.

— Ну, тут уж как раз нет ничего удивительного, — заметил доктор Серапионыч. — Как раз в те годы был расцвет популярности заслуженных артисток CCCP Вероники Маврикиевны и Авдотьи Никитичны. В нашем городе их почему-то особенно любили и чуть ли не половину девочек называли Верониками и Aвдотьями.

— Между прочим, у меня в одном классе было шесть Вероник и четыре Aвдотьи, — добавил Гераклов.

— Ну что ж, может быть, и так, — не стал спорить адмирал. — Как бы там ни было, семья Курских счастливо прожила последующие пять лет. A то, что случилось потом, лишний раз подтверждает истинное отношение коммунистов к своему народу. Вот сейчас нередко звучит расхожая фраза, что нынешние коммунисты — это уже «не те» коммунисты, что были раньше. Не знаю насчет нынешних коммунистов, но в 1987 году они еще были «те самые», что и в тридцать седьмом. За пятьдесят лет они ничего не забыли, но ничему и не научились. Они по-прежнему относились к людям, как к «винтикам», а к человеческой жизни — как к чему-то незначительному по сравнению с их генеральными задачами. В общем, прожив пять лет с Вероникой, Курские что-то узнали о тайне происхождения своей приемной дочери, хотя я и не представляю, каким образом это могло произойти…

Слово вновь попросила Кэт:

— Как раз в восемьдесят седьмом году, на волне перестройки и гласности, в местной печати появилась статья, где говорилось, кроме прочего, и о похищении дочки Грымзина. Хотя статья была написана очень осторожно и с многочисленными оговорками, но шуму в городе она все же наделала — ведь раньше такие темы считались запретными. Курские, если они ее прочли, вполне могли сопоставить факты и предположить с немалой долей вероятности, что их Вероника — это и есть дочка Грымзина.

— Да, возможно, так и было, — кивнул адмирал. — Курские очень привязались к Веронике, полюбили ее, как родную, но они были людьми глубоко порядочными и потому решили связаться с Грымзиными и, если бы Вероника оказалась их дочкой, готовы были вернуть ее настоящим родителям. Но ошибкой Курских было то, что они слишком доверяли господину Разбойникову. Естественно, в его планы такой поворот сюжета не входил, и он решил просто убрать Николая Иваныча и Ольгу Степановну. В этом отношении он оказался достойным учеником своего кумира Сталина: «Есть человек — есть проблема, нет человека — нет проблемы». Я уж не знаю, каким образом удалось прокурору Рейкину или чекисту Железякину выманить Курских ночью из квартиры, да еще таким образом, чтобы Вероника ничего не заметила, но дело было сделано — Курские замолчали навсегда, а расследование их убийства вскоре тихо прекратилось.

— Нет, все-таки прав я был, когда призывал посадить коммунистов на кол! — не удержался Гераклов.

— И чего бы вы этим добились? Ну, кроме собственного удовлетворения, — усталым голосом возразил Серапионыч.

— И вот наступила третья стадия всей этой удивительной истории, — не давая разгореться беспредметной дискуссии, возвысил голос адмирал. — Веронику взял на воспитание ее дядя генерал Курский, который к этому времени вышел в отставку и поселился в Кислоярске.