Военно-медицинская акаМЕДия - Орловский Михаил Сергеевич. Страница 9

Тем не менее другим товарищам избежать практического занятия по изучению человеческого тела не удалось. Все как один на следующий день дружным строем направились на кафедру нормальной анатомии.

Кафедра нормальной анатомии располагалась в тихом местечке на улице Лебедева. Она делила здание ещё с тремя похожими кафедрами: кафедрами гистологии (гиста), патологической анатомии (патан) и патфизиологии (патфиз). Помещения анатомии пахли просторностью и формалином. На столах аккуратно расположились трупики, которые жаждали скорейшего участия в учебном процессе. Однако первое занятие не предполагало непосредственного контакта с умершими, а носило исключительно ознакомительный характер. Другими словами, первый урок заключался в познании истории кафедры. И начиналась эта история с анатомического музея, занимающего почти весь второй этаж. Экскурсию по кафедральному музею проводил лично начальник кафедры, полковник медицинской службы, профессор Дайворонский.

Итак, первое, что нужно сказать, — это то, что музей кафедры поражал. Каких экспонатов здесь только не было! Кунсткамера меркла по сравнению с академическим анатомическим музеем. Их даже нельзя сравнивать. Это всё равно что сравнить «Жигули» и «Тойоту» или Божий Дар и яичницу (Божий Дар — это не что-то неосязаемое, а, между прочим, город в Чехии, если кто не знает). Тем временем начальник кафедры (начкаф сокращённо) озвучивал вслух всё увиденное юными академиками.

— На этих стеллажах мы видим человеческие черепа самых различных сословий, — комментировал экскурсию он. — Вот эти, вытянутые, принадлежали дамам высшего общества. Им с детства сдавливали голову, и в итоге получался подобный продолговатый череп, что считалось весьма красиво.

— А эти чьи? — спросил кто-то из толпы, указав на черепа со скошенным лбом.

— О, это черепа воинов! — воскликнул полковник. — В живом виде данный череп смотрелся весьма устрашающе. Ну или должен был так смотреться.

Группа, оценив задумку с приплюснутой головой, перешла к другим экспонатам.

— На этих полках вы можете наблюдать различные проявления сиамских близнецов, — продолжал начкаф. — Плоды разной степени и части сращения.

Группа осмотрела стеклянные банки близнецов, к которым примыкали и циклопы (младенцы с одним глазом), и ещё другого рода аномалии. Срастались и спинами, и ногами, и даже попами. Лектор тем временем продолжал:

— Все из них, как вы понимаете, имели пороки, несовместимые с жизнью, из-за чего они либо умирали в чреве, либо рождались мёртвыми.

Группа вздыхала и молча сочувствовала порочным детёнышам и их родителям.

— А вот интересный экспонат, доказывающий, как хорошо жить в нашем с вами времени, — подозвал нас к следующей баночке с формалином профессор. — Препарат восемнадцатого века. Разрезанная матка и в ней девятимесячный плод. Из источников известно, что женщина не смогла разродиться и погибла вместе с ребёнком.

Курсанты с горечью осмотрели экспонат, в то время как полковник Дайворонский закончил:

— Тогда не выполняли кесарева сечения, поэтому так и получилось. В наши дни, разумеется, благодаря данной операции в десятки раз снизились и материнская смертность, и детская инвалидность.

Все живо представили несчастный восемнадцатый век, увидели мучившихся женщин, почему-то вспомнили отсутствие электричества и поспешили продолжить экскурсию.

А продолжение оказалось более радостным, потому как пошли образцы животных и их органов размножения. На данном этапе большинство ребят из группы резко позавидовали моржу, чей экспонат проходил по диагонали через весь стеклянный шкаф. Слова начкафа про то, что у моржа всегда такой (так как холодно), лишь усилили имевшуюся у курсантов зависть. А факт, тот факт, что моржам не грозит импотенция, перевёл чувство зависти из белой категории в чёрную.

Но играючи увлекательным оказалось только первое занятие. Дальше начались зубрёжка и тяжёлые учебные будни. И проходили они примерно по одному сценарию.

К началу первой пары, ровно без пятнадцати девять, группа из пятнадцати человек располагалась в анатомическом зале. По соседству с группой ложились три заформалиненных жмурика и кастрюля с внутренними органами. Конечно, жмурики укладывались не сами, а с помощью всё тех же академиков, как, впрочем, и кастрюля, заботливо принесённая дежурным к началу урока.

Предметом описываемых занятий являлась спланхнология — очень хитрый раздел о многочисленных внутренних органах человека. Вот именно эти органы и лежали в кастрюльке, стоявшей на длинном деревянном столе анатомического зала. Группа расселась в аккурат рядом с заветной посудиной, судорожно листая зелёный кафедральный учебник.

В девять ноль-ноль на пороге учебной обители появился преподаватель — Сергей Владимирович. Оглядев группу, будто воспитатель детского сада осматривает подопечных детишек, он сел на своё место и раскрыл заветный учебный журнальчик, в котором, как на ладони, лежали фамилии всех курсантов группы десять «Б».

Отметив отсутствующих, болеющих, нарядных и, не дай бог, умерших, если таковые имелись, преподаватель тщательно всмотрелся в список, ища первую жертву для допроса. В этот момент по группе всегда начинал ползти неприятный холодок. Все как один утыкались взглядом в пол и отчаянно молились, чтобы их персона не оказалась первой в листе опрашиваемых. Некоторые ребята, дабы отвести от себя угрозу, молча крутили в мозгу чью-нибудь фамилию, свято веря, что все мысли материальны. Откуда взялась уверенность, что они должны материализоваться непременно в мозгу Сергея Владимировича, ребятам, ровно как и науке, до сих пор не известно.

Преподаватель тоже имел определённое чувство юмора и, прежде чем назвать первую жертву, выдерживал сорокасекундную паузу. Этого хватало, чтобы начиналась зреть тихая паника. В воздухе повисала гробовая тишина, и совершенно легко можно было учуять тонкий аромат холодного курсантского пота. Если преподаватель заигрывался и передерживал паузу, то в воздухе появлялись и другие газы.

Сергей Владимирович работал на кафедре неприлично давно и любил подобные моменты ожидания. Вспоминались и свои курсантские годы. Он отрывал глаза от журнала, но как ни пытался, никогда не мог поймать на себе хоть одной пары зрачков. Вся группа досконально изучала напольное покрытие кафедры.

— Ну, давайте начнём. — Сергей Владимирович рассёк тишину, как бы предупреждая: «Сейчас будет контрольный выстрел». Спустя две секунды выстрел прозвучал: — Роман Каракунов, пожалуйста. — Невидимая блуждающая пуля наконец-то попала в цель.

Роман медленно встал и подошёл к заветной кастрюльке. Дрожащими руками он снял крышечку, словно открывал сундук с сокровищами. Только человеческие органы дороже. Они ценнее любого золота и бриллиантов.

— Итак, Роман Александрович, будьте любезны достать нам почку, — дал задание препод.

Курсантская рука нехотя залезла к органам. Вот сердце, вот мозг, это печень — методично перебирал Ромка человеческие внутренности. Ага, нашёл! Он извлёк на белый свет запрашиваемую часть человека.

Но Сергей Владимирович и не думал признавать поражение.

— Отлично, — сказал он, как бы внутренне огорчившись. — А теперь расположите эту почку так, как она располагается в вашем организме относительно других органов.

Рома прикинул, как крепятся его почечки, и поставил чью-то почку в такой же позиции.

— Чудесно, — продолжал его хвалить преподаватель. Казалось, он собирается задать третий вопрос, но вместо этого все услышали: — Неправильно. Два. Прошу садиться, — опустил он с небес Ромку, который уже успел хоть немного к ним приблизиться.

Группа напряглась в нехорошем предчувствии. Первая двойка — она как чума: распространяется быстро и никого не щадит.

— Сергей Чевотов, — методично была вызвана следующая жертва. — Тот же вопрос.

— Чево? — отозвался Серёга.

— Покажите орган, вытащенный вашим коллегой так, как он располагается в организме, — терпеливо повторил преподаватель.