Том II: Отряд - Джентл Мэри. Страница 6

— Нет. А если и было бы, я оставила бы его для больных.

Теперь зрачки Аш расширились, приноровившись к темноте, и она могла рассмотреть выражение лица Флориан. Ее красивое, умное лицо было покрыто морщинами от плохого питания и тяжелых переходов, но на нем не было знаков пресыщения вином или пивом. Аш осенило: «Я неделями не видела, чтобы она пила».

— Ты все молчишь, — осторожно сказала собеседница, — с тех пор, как те штуки в пустыне испугали тебя до полусмерти, — все внутри Аш сжалось от холода; от страха запульсировало, и у нее закружилась голова. Флориан продолжала: — Сначала с тобой все было в порядке. Шок пришел позже, когда мы плыли через Средиземное море. И ты и сейчас стараешься не вспоминать это!

— Ненавижу я поражения. Мы так были близки к тому, чтобы захватить каменного голема. И добились мы одного: убедились — они знают — его надо охранять, — Аш смотрела на свои пальцы, крепко сжимающие деревянную чашу, стараясь, чтобы она не стучала о столешницу. — Я все думаю, что могла бы сделать больше. Могла бы.

— Нечего все время прокручивать в голове прошлые сражения.

Аш пожала плечами:

— Я знаю, что в доме Леофрика, где-то под уровнем земли, есть выход — я же видела этих чертовых белых крыс, они сбежали в сточные каналы! Если бы я нашла этот выход, может, мы бы спустились до шестого этажа, может, мы бы достали каменного голема, может быть, теперь Дикие Машины уже не смогли бы никогда ничего никому сказать!

— Белые крысы? Ты мне про это не говорила, — Флориан облокотилась о стол. В свете свечи ее лицо было похоже на горельеф: лицо сосредоточенное, как будто она всматривается в расселины в каменной кладке. — Леофрик — это тот господин, который владеет тобой? И владеет Фарис, кажется. Это тот, дом которого мы старались раздолбать? Какие такие крысы?

Аш обхватила чашу другой рукой, заглядывая в ее темное нутро. В палатке было чуть теплее, чем в лесу, и она жаждала вернуться к обжигающему пламени костра.

— Господин амир Леофрик разводит не только рабов, вроде меня. Он еще занимается селекцией крыс. У них окраска — не как у обычных крыс. Я видела некоторых в каналах — и поняла, что при землетрясении дом Леофрика треснул под землей. Но треснуть мог любой сектор, не тот, в котором находится каменный голем, да и трещина могла быть не такой широкой, чтобы через нее смогли выбраться люди… — она не договорила.

— Если бы, мы бы, смогли бы, — выражение лица Флоры изменилось. — Ты мне сказала о Годфри тогда, среди этого пожара и драки, только то, что он мертв. И с тех пор я не слышала от тебя ни слова о нем.

Аш заметила, что темное дно пустой чаши как-то расплывается. Только через несколько секунд она сообразила, что это у нее на глазах выступили слезы.

— Годфри погиб во время землетрясения, когда рухнул дворец в Цитадели, — и скрипучим голосом сардонически добавила: — На него камень упал. Видно, и у священника кончается везуха. Флориан, мы же наемники, мы умираем.

— Я пять лет знала Годфри, — задумчиво проговорила собеседница, голос ее доносился из предрассветной тьмы, чуть освещенной свечой; Аш не поднимала глаз, чтобы не видеть ее лица. — Он изменился, когда узнал, что я не мужик, — Флориан прокашлялась. — Жаль; теперь я не могу вспомнить его отчетливо. Но я знала его всего несколько лет, Аш. А ты знала его лет двенадцать, он был твоей единственной семьей.

Аш прислонилась к спинке скамьи и встретилась глазами с Флориан.

— Ладно. Ты ведь хотела лично услышать от меня подтверждение твоих мыслей, что я не скорблю по Годфри. Хорошо. Я попечалюсь о нем, когда будет время.

— У тебя нашлось время, чтобы отправиться в разведку, хотя могла просто выслушать отчет, как положено! Это перебор, Аш!

От гнева, а возможно, от страха перед ближайшим будущим у Аш забурлило в животе, и она озверела.

— Если хочешь сделать что-то полезное, лучше прояви скорбь по бесполезному говнюку, своему брату, — потому что больше никто этого не сделает!

Губы Флоры неожиданно искривились насмешкой.

— Фернандо, может, и жив. Ты, может, еще не вдова. Может, у тебя еще есть муж. При всех его дефектах.

Лицо Флоры не выражало никакой боли. «Я не могу понять ее», — подумала Аш. Какая разница между нами — пять лет, десять? Могло быть и пятьдесят!

Аш опустила ноги на пол и встала, опираясь о стол. Земляной пол под ее подошвами был скользким от грязи. В палатке пахло увядшей травой.

— Фернандо пытался защитить меня перед королем-калифом… Много это ему дало. Я не видела его после того, как рухнула крыша. Прости, Флориан. Я не думала, что это для тебя серьезно. У меня просто времени не было.

Она направилась к подогу палатки. Ночной воздух вздымал брезентовые стены палатки, промокшие от росы, колебал пламя свечи. Флориан протянула руку и схватила ее за рукав. Аш смотрела на длинные грязные пальцы, вцепившиеся в бархат ее короткого плаща.

— Я следила, как ты зациклилась на одной задаче, — Флориан не ослабляла хватки. — Да, благодаря этому ты дотащила нас сюда через весь христианский мир. Но теперь это не даст тебе остаться в живых. Я тебя знаю пять лет, и я наблюдала, как ты смотришь на все перед сражением. Ты… — Флориан разжала пальцы и смотрела на Аш из темноты, только ее волосы блестели в свете свечи; искала слова. — На целых два месяца ты… ушла в себя. Тебя Карфаген испугал. Дикие Машины довели тебя до потери способности мыслить! Тебе надо начать все снова. Иначе ты начнешь упускать возможности, делать ошибки. У тебя люди будут гибнуть! И сама ты погибнешь!

Через секунду Аш накрыла ее руку своей и на миг сжала холодные пальцы. Уселась на скамью рядом с хирургом, лицом к ней. И сразу потерла пальцами лоб, растирая кожу, как бы снимая напряжение.

— Да… — какая-то мысль сформировалась, всплыла на поверхность. — Да, как было в Оксоне, в ночь перед сражением. Когда знаешь, что решения надо принимать, больше нельзя уклоняться. Мне надо собраться, — всплыло воспоминание. — Я тогда тоже была в этой палатке, да? Говорила с тобой. Я… всегда хотела извиниться и поблагодарить тебя за возвращение в отряд, — она подняла взгляд и увидела замкнутое бледное лицо Флориан, смотревшей на нее. И объяснила: — Тогда у меня был шок от того, что я оказалась беременной. Я не поняла твоих слов.

Флориан перестала хмурить свои густые золотые брови:

— Надо было позволить мне осмотреть тебя.

Аш проговорила:

— Ему было два месяца во время выкидыша. Все у меня восстановилось. Можешь спросить прачек, они мои тряпки стирают note 7.

— Но…

Аш прервала ее:

— Но раз уж я об этом вспомнила — я должна извиниться за свои слова. Я не думаю, что ты бы ревновала, если бы у меня был ребенок. И… ну, я знаю теперь, что ты не… ну, в общем, не пыталась… ко мне пристать. Прости, что я так подумала.

— Но ты правильно подумала, — сказала Флора. Аш сама так удивилась своему облегчению, наконец извинившись, что почти не расслышала ответа Флориан. Она по-прежнему стояла рядом с ней в полутьме на холодном деревянном полу и во все глаза глядела на собеседницу.

— Я именно что пыталась, — повторила Флориан, — но какой смысл? Тебя бабы не интересуют. И никогда не интересовали. Я замечаю, Аш, в отряде есть такие горячие бабы, и ты на них даже не смотришь. Максимум, на что ты способна, — это обнять их рукой, когда показываешь, как нанести удар мечом, и это ведь пустяки, так ведь?

У Аш стало горячо в груди, от ярости Флоры она затаила дыхание. Хирург продолжала:

— Можешь говорить что угодно о том, что ты «одна из ребят», — я видела, как ты кокетничаешь с доброй половиной своих мужиков-командиров. Если хочешь, назови это харизмой. Может, никто из вас не понимает, в чем тут дело. Но ты реагируешь на мужиков! Особенно на моего кобеля-братца! Но никак не на баб. И какой смысл был бы приставать к тебе?

Аш смотрела на нее, открыв рот, ни слова не приходило ей в голову. От ночного холода у нее потекло из носа и из глаз; она машинально провела по лицу промокшим бархатным рукавом, не спуская глаз с собеседницы. Она искала слов, но нечего было сказать в ответ.