Портреты гомеопатических препаратов, ( часть 2) - Култер Кэтрин Р.. Страница 5

Нет пациента более старательного и добросовестного в описании своих симптомов, чем Arsenicum album. «У меня слабо выраженная диарея с судорогами, появившимися с того времени, когда я путешествовал по Мексике семнадцать месяцев тому назад. У меня есть подробная запись, как часто я хожу в туалет, в какое время и какой у меня стул, который не всегда одинаков. Между прочим, как бы вы истолковали эти различия? Я записал также, как долго тянутся судороги. Вот всё это здесь, в моем дневнике, если вы хотите на него взглянуть». Он помнит не только подробности каждой зависимости и все сопутствующие ей ощущения, но также день и час, даже минуту появления нового симптома. «Ваше ухудшение началось через неделю после того, как вы приняли лекарство?» — спрашивает врач. «Нет, не через неделю. Через неделю и один день — восемь дней с половиной фактически, потому что головная боль началась во вторник в 8.30 вечера, а вы дали мне конституциональное лекарство около 10.00 утра в понедельник на прошедшей неделе».

Один пациент принес отчет на многих страницах, отпечатанный ровными столбцами и подчеркнутый чернилами определенного цвета, в которых были представлены изменения всех его симптомов в течение недели с момента его предыдущего визита к врачу.

ОДЕРЖИМОСТЬ, НЕИСТОВСТВО ИНДИВИДУУМА

Огромное физическое беспокойство и острые боли при заболеваниях — это ключ к Arsenicum album (Rhus toxicodendron, Aconitum). Ганеман описывает пациента, который мечется в постели: «Одержимый сильным беспокойством, он вертится и крутится, не находя покоя нигде, постоянно меняет своё положение». Или он должен встать и начать бродить по дому, меряя шагами комнаты, переходя из одной комнаты в другую, ложась то там, то здесь, то в одной постели, то в другой или из постели на кушетку и снова назад. Это беспокойство усугубляется, когда он ложится спать ночью, особенно около полуночи. Этот хорошо известный симптом может быть настолько сильным, что неистовое перебегание по всей комнате можно почувствовать, даже говоря с ним по телефону. И может быть обратное: может быть такая слабость и упадок сил, что он «слишком слаб, чтобы метаться так, как того требуют его острая боль и беспокойное желание» (Геринг).

Временами беспокойство Arsenicum album отражает его отказ покориться болезни, и, конечно, эта борьба ещё больше изматывает его истощенный организм и препятствует выздоровлению. Никто так не борется с простым гриппом, как Arsenicum album, который в своём сердитом нетерпении на заболевание громко жалуется, что не может выдержать этого больше и уж лучше умереть, чем подвергаться такому нездоровью. Но одна или две дозы Arsenicum album восстанавливают физическое равновесие и эмоциональную гармонию. Пациент перестаёт бороться и, подчиняясь нормальному течению болезни, выходит на путь выздоровления.

Временами Arsenicum album (как в острых, так и в хронических случаях) сначала уменьшает неистовое беспокойство пациента, но провоцирует коллапс. В течение многих дней человек не способен работать и двигаться. Таким образом, лекарство заставляет переутомленного пациента замедлить свои действия, отдохнуть и поспать, создавая возможность для выздоровления.

Иллюстрацией вышесказанному является случай с постоянно гастролирующим известным скрипачом, которого напряженный режим гастролей, преподавания и записей в студии довел до нервного истощения. Он не мог ни есть, ни спать, нервы его были расшатаны, и он постоянно жаловался на учащённое сердцебиение. Доза Arsenicum album в высокой потенции уложила его в постель на две недели — трудное испытание для всех, кто был связан с этим человеком, поскольку далее врача он дважды в день открыто оскорблял по телефону: «Я никогда в жизни не чувствовал себя таким слабым! Как я могу надеяться, что останусь жив? Что, если мне никогда не станет лучше?»

Между прочим, язык — это тот единственный орган у Arsenicum album, который работает в полную силу почти при всех заболеваниях. «Визги» или «жалостливые стенания» пациента (Ганеман) могут быть безостановочными (Ignatia), а уж беспокоясь о своём здоровье, он не стесняется в выражениях. Некоторые в подобных случаях даже говорят врачу, что они его «ненавидят» и никогда не простят ему того, что с ними сделало лекарство.

Скрипач, однако, был вынужден оставаться в постели и подчиняться указаниям врача, поскольку он был слишком слаб, чтобы делать что-либо ещё. Он как-то всё же выбрался из кризиса и, поскольку тот миновал, обнаружил, что снова может есть и спать и что симптомы сердечных нарушений почти исчезли. С тех пор он стал преданным последователем гомеопатии. Общеизвестно, что задав врачу тяжелую задачу своим поведением, Arsenicum album обычно приходит в себя и превращается в преданного и интеллигентного пациента.

Без лекарства для смягчения его стиля жизни по принципу «ничего не откладывай несделанным» беспокойство может превратить Arsenicum album в одержимую личность. Как Гадаренова свинья, он мчится сломя голову к собственной погибели, постоянно ставя себя в положение отчужденности от друзей и семьи, теряя работу и здоровье. Одна молодая женщина пришла к гомеопату с жалобой на упорные сыпи вокруг губ и язвы во рту, но ещё более серьезными были проблемы с её психикой. Даже будучи честным человеком, достаточно умным и хорошим работником, она не могла удержаться ни на одной работе, и причина этого вскоре стала ясна. Её постоянная манера говорить о работе, некомпетентности окружающих, неравенстве в оплате и неравномерной загруженности — всё это напоминало Старого Моряка Кольриджа. Врач инстинктивно отпрянул от её скучных длительных излияний и критического буравящего взгляда («Я боюсь тебя, Старый Моряк»).

Как правило, всё замечающие голубые глаза Arsenicum album насквозь видят собеседника. Иногда их слабый свет может быть почти металлическим, блеском серой стали или пылающим голубым огнем, приковывающим внимание людей. Человек с карими глазами также обладает отчетливо острым, быстрым, обеспокоенным, как бы ничего не упустить, взглядом. Эта яркость отличается от яркости Phosphorus, поскольку у Phosphorus глаза светятся мягко или сверкают и искрятся, как бы обнимая то, на что смотрят, а пронзительный взгляд Arsenicum album пригвождает на месте.

Именно таким поблескивающим взглядом пациентка «сверлила» врача, когда пересказывала ему свою историю: как всю работу сваливали на неё и как она делала вдвое больше, чем другие. Без сомнения, это была правда, поскольку Arsenicum album просто просит, чтобы ему дали больше работы. Но она не вызывала сочувствия, и потребовалось много доз лекарства, прежде чем эта просто голодная на Arsenicum album пациентка оставила свою давящую манеру общаться и перестала всех отпугивать. В этой связи стоит упомянуть, что данный препарат хорошо воспринимается организмом при повторных назначениях, даже когда он прописывается конституционально.

Проявляющий сверхрвение, сверхдобросовестность неугомонный бизнесмен, юрист, доктор или маклер, который работает долгие часы без перерыва, не способный остановиться, очень часто оказывается Arsenicum album (также Nux vomica). Хотя он сделал столько, сколько двое других работников, он «недоволен весь день и чрезвычайно волнуется, полагая, что работал недостаточно много и горько упрекает себя в этом» (Ганеман). Sulphur, Natrum muriaticum и другие обладают равноценной работоспособностью, но только одержимая обязательная манера работать делает Arsenicum album уникальным и является характерным признаком, указывающим на это средство. Lachesis, который также проявляет почти маниакальную работоспособность, отличается от Arsenicum album в выполнении своих экстраординарных подвигов тем, что не кажется после этого уставшим и истощившим свою энергию.

Преуспевающий юрист лечился от алопеции ареата (выпадение волос пучками). У него не было никаких примечательных симптомов, кроме одного ярко выраженного психического: последнее время он принялся работать по 18 часов ежедневно, приходя домой около полуночи и затем вставая в 6 утра, чтобы сразу же отправиться на работу снова. Он не был неудачлив в своей семейной жизни, а был ей вполне доволен и не желал перемен. Просто ему нравилась его работа, и он работал, как дятел, который весело стучит по дереву весь день, не останавливаясь («склонность к деятельности», Геринг), и едва замечал долгие часы работы. «Я чертовски упорный работник», — говорил он жизнерадостно.