Для подростков или Вся правда о наркотиках - Ципоркина Инесса Владимировна. Страница 34

Вместе с тем алкоголь, принятый в больших дозах, расслабляет мышцы, притупляет чувства, замедляет реакции. Для водителя автотранспорта такое состояние — верная смерть. Но при «пешем хождении», как ни странно, эффект противоположный. Драки и падения реже заканчиваются переломами или повреждениями мышечной ткани, ссоры не влекут за собой разрыва отношений, опрометчивые поступки не вызывают чувства вины. Поэтому пьяный человек легче переносит травмоопасные обстоятельства — травмоопасные и физически, и морально. Пребывая в оглушенном состоянии, он наслаждается жизнью (поскольку не осознает ни опасностей, ни неудобств), а потому приходит к выводу, что алкоголь «хорошо снимает стресс». Формируется устойчивый паттерн, который, с большой вероятностью, повлечет возникновение зависимости. За такое «приобретение» благодарите свою жажду общения и самоутверждения.

Алкоголь не просто заглушает страхи и уменьшает психологические барьеры — он их растворяет. На время, но без следа.

Но рано или поздно все «положительные качества» опьянения исчезают: больше не возникает ни прилива сил, ни эйфории, ни подавления негативных ощущений. Наоборот, сильно пьющий человек обычно страдает от хронической усталости, сверхчувствительности и депрессии. Чувство собственной состоятельности и значимости ослабевает. Органические изменения накапливаются в мозгу, возникают алкогольные психозы. Человек становится грубым, раздражительным и вспыльчивым, а его поведение — безответственным. Личность распадается и деградирует. Так что алкоголь из стимулятора, «укрепляющего и поддерживающего», превращается в депрессант, угнетающий и психику, и соматику человека. Но потребность в алкоголе по-прежнему поддерживается иллюзиями, что употребление спиртного способно принести кайф, исправить настроение, устранить дискомфорт и вообще «все будет хорошо, я это зна-аю». Только если на ранних стадиях аддикции алкоголь воспринимался как средство, помогающее справиться с негативными переживаниями, то по мере развития психологической зависимости алкоголь превращается в хозяина, определяющего все поведение аддикта.

И представителям молодежи, и их родителям необходимо твердо запомнить ранние предупреждающие признаки проблемного пьянства. Именно они обозначают черту, переходить которую не следует:

1) частое желание — усиление желания выпить, нетерпеливое предвкушение выпивки после работы и пристальное внимание к пополнению «ресурсов»;

2) повышенное потребление — с каждым месяцем человек выпивает все больше и больше (на данном этапе у него может возникнуть беспокойство — тогда он начинает скрывать реальное количество выпитого);

3) экстремальное поведение — совершение необдуманных поступков, из-за которых на следующий день человек испытывает чувство вины и стыда;

4) провалы в памяти — неспособность вспомнить события, имевшие место в период запоя;

5) утреннее пьянство — либо как средство избавиться от похмелья, либо как способ взбодриться перед началом дня.

Это симптомы первой стадии. Надо признать: они рисуют картину, весьма далекую от поведения трезвенника. Но это еще только демонстрация повышенной потребности в алкоголе. И есть вероятность, что при своевременном и грамотном вмешательстве она не перерастет в зависимость.

Вторая стадия формирования аддиктивного расстройства, называемая стадией крушения, выглядит более удручающе: возникают классические симптомы социального плана — прогулы на работе, финансовые и семейные проблемы, изменения в моральном и этическом поведении. Это также начало и физических проблем алкоголика. Поэтому на второй стадии многие аддикты понимают: надо лечиться. А после стадии крушения наступает последняя, хроническая стадия — разрушение организма. Как правило, говоря об алкоголизме, описывают именно эту фазу — как деградацию физическую и психическую. Хотя до такого состояния доживают лишь 3–4 % (!) алкоголиков. Надо пережить слишком долгий срок — 20–25 лет беспробудного пьянства, — чтобы стать «ветераном». Подавляющее большинство аддиктов погибает раньше — в несчастных случаях, автокатастрофах, бытовых разборках и т. п.

На последних стадиях лечить фактически некого: химическая зависимость заставляет человека полностью переродиться. Вам наверняка доводилось смотреть фильмы про вампиров, в которых милый, любящий, вежливый и воспитанный молодой человек (да хоть Бред Питт) после укуса кровавого демона сам становится демоном ничуть не милосерднее своего совратителя. И уже никакие рефлексии, воспоминания о днях невинности вкупе с чувством стыда не возвратят ему утраченной сущности. На стадиях крушения и разрушения ситуация аналогичная.

Даже если процесс развития зависимости удастся остановить, человек никогда не будет прежним. Близким придется привыкать к другой личности, которая почему-то зовется до боли знакомым именем.

Скорее всего, это будет беспомощное, как грудной младенец, и боязливое, как ночной зверек, существо. Во всяком случае, первое время. Индивид, уцелевший в горниле аддикции, вряд ли быстро оправится и довольно долго будет вести себя так, словно с минуты на минуту ожидает вселенской катастрофы. И, вероятно, ему понадобится новый покровитель взамен «волшебного помощника» — алкоголя/наркотика, которого он утратил. Что выберет бывший аддикт в качестве защиты и опоры — веру в бога, в Общество Анонимных Алкоголиков или в голодание по Брэггу — предугадать нельзя. Также высока вероятность перехода с химической зависимости на эмоциональную: никто не гарантирует, что алкоголик в процессе излечения на время или насовсем не «переквалифицируется», например, в гневоголика.

Подробно о гневоголизме и других эмоциональных зависимостях вы можете узнать из книги «Психологическая зависимость: как не разориться, покупая счастье». А сейчас лишь напомним: гневоголизм — психологическая зависимость от агрессивной разрядки, то есть от возможности сорвать злость на близких людях, от скандалов, часто заканчивающихся рукоприкладством, от бытовых разборок на пьяную голову (или на трезвую, но оттого не менее буйных и страшных). Вот уж действительно, выбор так выбор: скандалист или пьяница? Пьяница или скандалист? Если учесть, что для некоторых алкоголиков развитие зависимости начиналось с… требования членов семьи: выпей, расслабься, успокойся, а то ты смурной какой-то, не говоришь, а рявкаешь. Близкие люди предпочитали пьяного, но добродушного родича трезвому, но злобному типу, с которым не хотелось дела иметь (а не то что в родстве состоять). И шаг за шагом, незаметно человек продвигался в сторону аддиктивного расстройства. Хотя окружающие и не понимали, что толкают его на погибель.

Позвольте! — скажет читатель, — Но как же это соотнести с информацией о пользе умеренного потребления алкоголя? Разве тот же потенциальный гневоголик, принимающий понемногу «по требованию семьи», не должен был избавиться от депрессии, от излишков веса, от опасности коронарных заболеваний, еще от каких-то там болячек, для которых умеренно потребляемый алкоголь служит профилактикой? Ведь родня, небось, и не требовала, чтобы он напивался в хлам, а просто предлагала стопочку «для сугреву», чтобы этот нервный тип успокоился и подобрел? Вот выпивал бы по стопочке — и все были бы довольны! Да, наш уважаемый (и памятливый) читатель. Так бы оно и было, если бы предмет обсуждения мог удовлетвориться этой самой стопочкой. Но ведь алкоголик тем и отличается от неалкоголика, что в его мозгу не работает контроллер: стоп, это моя норма. Превышать ее нельзя. Дальше будет только хуже.

Алкоголик — прирожденный охотник за удовольствием. И он не успокоится, пока в процессе этой погони не потеряет все, что у него есть — личные отношения, социальное положение, перспективы на будущее, полноценную личность и, наконец, саму жизнь.

Обычному человеку трудно поверить в подобное перерождение знакомого, друга, родственника. Как и в свое собственное превращение в соаддикта. Он постарается убедить себя, что «первое впечатление еще ничего не доказывает». И примется копить доказательства. Разумеется, неверие в случившееся плюс попытки отрицать неизбежное отнимут еще какое-то количество времени. А в деле лечения от психологической зависимости время представляет невосполнимую ценность. Потому что каждый день, проведенный по привычному «расписанию аддикта» (пробуждение, похмелье, новая доза спиртного, потребность добавить — и так до вечернего выпадения сознания) закрепляет в сознании паттерн аддиктивного поведения.