Пес, который говорил с богами - Джессап Дайана. Страница 44

— Да, он знает еще несколько слов, цвета и предметы.

— Цвета? Покажите.

Элизабет почему-то стало легче. Вниманием директора она завладела.

— Конечно. — Она повернулась и посмотрела на собаку. — Так, дружок, будем работать. Сначала цвета.

Она по очереди брала потрепанные кусочки грязной ламинированной бумаги и просила назвать каждый цвет. Дамиан, еще раз настороженно оглядев комнату, включился в работу — отвечал быстро и правильно.

— Что это?

— Синь.

— Что это?

— Чернь.

— Да, правильно. Это?

— Грязь.

— Хорошо. А теперь этот? — Ор.

— Так он называет оранжевый. Простите, я забыла объяснить: он не умеет произносить два слога подряд, некоторые слова для него слишком сложные, так что мы их немного изменили. — Новак кивнула, словно в трансе. — Он еще знает геометрические формы, я… — Элизабет протянула руку за другими карточками, но Дамиан вдруг резко развернулся и спрятался за нее. — Дамиан, поди сюда!

— Бел Боль.

Она впервые слышала от него два слова подряд — на такой подвиг раньше он был неспособен. Но «белый» и «боль»? Что это значит? Она повернулась: Дамиан, прижав уши и спрятав хвост между лап, смотрел в сторону.

Посреди комнаты стоял доктор Джозеф Севилл — словно материализовался из воздуха. Элизабет догадалась: он вышел из боковой комнатки, дверь которой была приоткрыта. Надеясь, что он не слышал собачьего голоса, девушка застыла, но по его лицу было понятно, что слышал он всё. Дамиан, с его собачьей чуткостью, заметил плотно сжатые губы Севилла, посеревшее лицо и сузившиеся глаза. За те месяцы, что они провели вместе, питбуль видел Севилла нетерпеливым, недовольным, злым, но таким, как сейчас, — никогда: напряженным и каким-то жутким. Элизабет на время работы бросила поводок, и теперь Дамиан мог убежать. Он ткнулся носом в щель и быстро взглянул на Элизабет.

— Туда! — взмолился он. — Туда. Дём.

В комнате повисло жуткое молчание. Совершенно сбитая с толку, Элизабет подошла к двери и оттащила пса. Что будет делать Новак теперь? Девушку напугало, как ученый смотрел на Дамиана. Мужчина и женщина обменялись многозначительными взглядами, и все это вдруг показалось Элизабет очень, очень подозрительным. Что происходит? Почему здесь Севилл?

— Я должна признаться тебе, Элизабет, — начала Новак тихо, словно пытаясь контролировать свой голос. — Я попросила прийти сегодня доктора Севилла, поскольку думала, что ты и дальше собираешься выдвигать против него обвинения, и хотела, чтобы он услышал их сам. Тебе следует знать: я не нашла никаких признаков жестокого обращения с животными, никаких нарушений протокола в работе доктора Севилла. Я подумала, что, если ты будешь настаивать, тебе лучше всего поговорить с ним лично и разрешить все вопросы. Твоя дальнейшая медицинская карьера может пострадать, если ты будешь выдвигать необоснованные обвинения в адрес мэтров университета и не получишь возможности выяснить, в чем ошибаешься. Но это…

Севилл поскреб рукой подбородок и, казалось, вышел из ступора.

— Элизабет, — сказал он, — почему бы тебе не присесть? Думаю, нам стоит поговорить о том, что мы только что видели.

Элизабет густо покраснела. По какому праву этот человек указывает ей, что делать? Она пришла к директору Центра, а не к нему. Она повернулась к Новак:

— Я привела эту собаку, чтобы показать ее вам, доктор, а не ему.

Но Катарина не ответила — она позволила Севиллу продолжить разговор.

— Я тебе не враг, и давай не будем ссориться. Я ничего тебе не сделал — мы даже не знаем друг друга. Ты пришла к неким ошибочным заключениям о том, что, как ты полагаешь, видела в моей лаборатории, и я хотел бы объяснить тебе правила ведения исследований и тем самым ответить на все твои вопросы. Но сначала мы должны поговорить об этой собаке. Пожалуйста, присядь, мы все здесь друзья.

— Посмотрите на пса — он вас знает. Он вас боится. И виной тому ваши «правила ведения исследований».

Севилл поднял руку и резко прервал ее.

— Ты спрашиваешь меня, что я делал с этой собакой? Ты не похожа на студента-медика. Думаешь, тебе никогда не придется использовать животных — в самом ближайшем будущем — в процессе обучения? Ты кажешься умной девушкой, Элизабет, и я думаю, ты лучше меня знаешь, что тебя ждет. Я соблюдал все правила во время работы с этой собакой, так что давай закончим с этим, пожмем друг другу руки и начнем в конце концов разговаривать как взрослые люди.

Элизабет затошнило. Почему Новак не вмешивается? Она оглянулась, нашла стул и села, притянув Дамиана поближе. Пса ужасало присутствие этого мужчины — он тяжело дышал и жался к ее ногам, дрожал, и золотистые шерстинки падали на черную кожу кресла. Элизабет понятия не имела, что делать.

Севилл и Новак снова обменялись взглядами.

Эти двое хорошо друг друга знают. Они заодно.

Элизабет ухватилась за шею Дамиана и крепко обняла его.

Что я наделала?

Новак встала и вышла из-за стола.

— Ты должна понять, что показала нам нечто экстраординарное. Нечто невероятное. С этим нужно обращаться осторожно, с величайшей осмотрительностью. Возможно, доктор Севилл имеет больше опыта и квалификации, чтобы управлять ситуацией подобающим образом. С этого момента мы должны работать вместе. Все мы хотим, чтобы с собакой обращались как можно лучше, ты согласна?

— Это я научила его всем этим словам, он доверяет мне. — Элизабет откинулась назад. — Он не станет работать с тем, кто ему не понравится. Вы не можете просто забрать его у меня — это неправильно! Я умоляю вас, доктор Новак, — позвольте мне убедиться, что он попадет к тому, кто будет хорошо к нему относиться, кто будет понимать его.

Новак ответила с легким смешком, хотя веселье вовсе не было ей свойственно:

— Твои сомнения совершенно необоснованны. Это животное представляет уникальную научную ценность. Абсолютно уникальную. Излишне говорить, что с ним будут обращаться осторожно, согласно проверенным научным принципам. И, конечно же, мы с радостью примем твою помощь в этой работе. Мы ведь можем рассчитывать на тебя?

— Мы? Кто «мы»? Кто будут эти люди?

Севилл небрежно заметил:

— Мне кажется, мы забегаем немного вперед. Я не думаю, что Элизабет хорошо понимает свою роль в истории с этой собакой. Позволь мне задать один вопрос, Элизабет. Сегодня утром, перед тем как ты пришла сюда, где находился пес?

— В корпусе длительного содержания.

— Собака все еще в собственности университета? Элизабет еле сдерживалась.

— Да.

— Итак, формально, — продолжил Севилл, — уведя собаку из клетки без разрешения — а я предполагаю, что у тебя нет разрешения, и поправь меня, если я ошибаюсь, — уведя собаку из клетки, ты совершила действие, которое можно истолковать как кражу или попытку кражи.

— Нет, я так не думаю — я же привела его сюда. Что в этом плохого?

— Ты абсолютно правильно сделала, — ровно ответил Севилл. — Нужно было показать его доктору Новак. Животное находится под юрисдикцией главы Департамента, и она поступит с ним так, как сочтет нужным. Ты улавливаешь мою мысль?

Она улавливала. Почему Новак не скажет что-нибудь? Элизабет совершенно запуталась. Она повернулась к Новак:

— Я привела сюда Дамиана, потому что доверяла вам. Кажется, вам небезразлична его судьба. Вы поможете мне?

— Чего ты конкретно хочешь, Элизабет? — спросила Новак. — Ты просишь и беспокоишься о вещах, в которых недостаточно разбираешься. Очень сложно понять, чего ты требуешь и что я могу для тебя сделать.

— Я хочу защитить Дамиана от эксплуатации и жестокого обращения. — Элизабет многозначительно взглянула на Севилла. — Вот почему я пришла сегодня сюда — я не хочу просто отдать Дамиана кому попало, понимаете? Он доверил мне защищать себя… — Она умолкла, чувствуя себя в ловушке.

— Мы хотим того же самого, Элизабет. К чему весь этот шум? — сказал Севилл, присев на корточки в нескольких футах от собаки. Дамиан прижал голову к груди Элизабет, и она погладила его, словно утешая ребенка. — Почему бы тебе не показать нам, чему еще ты его научила? — Тон исследователя был таким вежливым, поза такой обезоруживающей, что Элизабет закусила губу.