Дочь пирата - Джирарди Роберт. Страница 28

— Я знаю, ты слышишь, как мы иногда ссоримся с матерью по поводу денег, — сказал он и взглянул на скачущих лошадей, они ярко выделялись на зеленом фоне. — Твоя мать очень хорошая женщина, очень умная, но она склонна путать некоторые вещи. Она думает, будто люди нуждаются в деньгах больше всего, но это не совсем так. Люди еще нуждаются в любви, например. Но что им нужно по-настоящему, так это чувство собственного достоинства. Каждому нужно чувство собственного достоинства, а его-то как раз и мало в нашей жизни. Позволь мне открыть тебе один секрет — достоинство не имеет цены. Нет на свете такого богача, который мог бы купить его.

Потом отец сказал, что, играя, обретает чувство собственного достоинства и что самым притягательным в игре является то, что все зависит исключительно от тебя.

— Если удача отворачивается, я могу не занимать презренный металл, а просто выйти из игры. Ты только подумай о тех несчастных, кто делает ставки при шансах девять к пяти, они пользуются обходными путями, как крысы. Им говорят: «Бегите» — и они несутся очертя голову, лишь бы ухватить свой шанс. Никогда не теряй достоинства, сынок. Обещай мне.

Уилсон торжественно пообещал, хотя и не понял, что именно. А неделю спустя отец отправился на четырехчасовом экспрессе на другой ипподром, и его шансы рухнули вместе с поездом в розоватую воду реки Потсвахнами.

Теперь, лежа скорчившись на вонючем матраце в утробе пиратского корабля, идущего в неизвестном направлении, Уилсон размышлял над тем, что сказал ему тогда отец, и над тем, как следует встретить смерть. Кто знает, о чем думал отец в последние мгновения жизни, когда по вагону летел багаж, а сам вагон со скрежетом падал с эстакады в небытие? Можно ли в подобной ситуации помнить о собственном достоинстве? Скорее всего катастрофа произошла слишком быстро, и отец не успел почувствовать что-либо, кроме паники.

Зато у Уилсона было время на то, чтобы приготовиться к смерти, чтобы убедить себя в том, что бояться нечего, ибо не важно, как ты уйдешь из жизни.

11

Капитан Пейдж сидел за старым деревянным столом на шканцах [20] «Шторм кар» и ел завтрак, состоявший из яиц, бекона, сосисок и тостов. Справа от него размещалась наполовину опорожненная бутылка водки. Молодой негр, облаченный в чистую белую куртку, с перекинутой через руку салфеткой стоял, склонившись, позади пирата и держал кувшин апельсинового сока. Сок невыносимо сиял желтым светом. На пирате были рваный банный халат, распахнутый на груди, зеленые боксерские шорты и такого же цвета шлепанцы.

После заточения в кромешной темноте трюма от всего этого мельтешения красок у Уилсона сильно разболелась голова. Заковав в наручники, его положили рядом с капитаном Амундсеном дожидаться под охраной Мустафы, у которого через плечо свешивалась автоматическая винтовка, когда пират закончит трапезу. Артиллерийские орудия, покрытые парусиной, бросали на палубу тени, напоминающие надгробия. Пейдж медленно жевал и читал «Файнэншл тайме», осторожно перевертывая страницы луковичного цвета.

За полтора дня «Шторм кар» с «Компаунд интерест» на буксире успел проделать немалый путь. Теперь по левому борту виднелся остров, заросший густым лесом. Корабль находился столь близко от берега, что Уилсон сумел разглядеть попугаев на деревьях. Еще он заметил несколько островов. Влажный воздух гудел от насекомых и источал отвратительный малярийный запах тропиков.

Наконец Пейдж кончил завтракать. Слуги убрали посуду и принесли раскладные стулья. По трапу спустились Крикет и Шлюбер. Оба уселись за стол. Шлюбер, в полосатом костюме, пестром галстуке и туфлях с витым орнаментом, открыл миниатюрный компьютер и начал проделывать какие-то операции с сознанием собственной важности, характерной для всех электронщиков. Крикет выглядела чистенькой и отдохнувшей. Она была в морской форме: узкие по бедрам брюки и короткий голубой жакет с двумя рядами золотых пуговиц и золотыми эполетами. Настоящий гардемарин, только что покинувший военно-морское училище.

Пейдж поцеловал ее в щеку:

— Доброе утро, милая.

— Тебе нужно побриться, папа, — сказала Крикет, нахмурив брови, — уже вторая половина дня. И вообще следует надеть что-нибудь поприличнее. Согласно уставу, нам предстоит торжественное мероприятие.

— На своем корабле я сам себе устав! — прорычал Пейдж, недобро сверкнув единственным глазом. Но халат на груди запахнул и приосанился. — Послушайте, попутчик, — обратился он к капитану Амундсену. — Есть какие-нибудь вопросы, прежде чем мы начнем?

— Есть. Что вы сделали с Акерманом? — прохрипел Амундсен. — Как капитан «Компаунд интерест», я за него отвечаю. Вы что, мерзкие негодяи, убили его?

Пейдж устало улыбнулся:

— Не беспокойтесь. Мистер Акерман должен принести нам много денег. Сейчас он устроен вполне комфортно. Во всяком случае, лучше, чем вы. К вашему сведению: черный флаг — это дань традиции, так же как и доска, которую вы видите вон там. — Он махнул рукой в сторону малайцев, которые спускались по трапу.

Они несли длинную деревянную доску, напоминающую трамплин для ныряния. Увидев, как они закрепляют доску на правом борту, Уилсон затрясся. Доска была окрашена в неприятный бирюзовый цвет и торчала на добрых двадцать футов над водой, покачиваясь в такт волнам.

— Убивать всех пленников подряд — это нерациональный расход людских ресурсов, — продолжил Пейдж. — Пиратскому братству нужны специалисты. Мистер Шлюбер, давайте послушаем биографию капитана.

— «Амундсен, Ларс Олаф, — быстро зачитал ариец. — Родился в Эсбьерге, Дания, в 1945 году, натурализовавшийся гражданин США. Тридцать шесть лет действительной службы. Торговый флот». Здесь перечислены пятнадцать судов, в том числе большие лайнеры компании «Юнайтед Стейтс лайн». Второй помощник капитана на американском судне «Конститьюшн», 1967; первый помощник на американском судне «Индепенденс», 1972. Пять официальных благодарностей за добросовестное несение службы. Лицензия штурмана класса двойной звезды. Отличный послужной список. Перед нами первоклассный шкипер.

Сведения произвели на Пейджа большое впечатление. Он сложил руки на животе и задумался. Потом он приказал снять с Амундсена наручники. Капитан встал, потирая запястья. Пейдж предложил ему стакан апельсинового сока. Капитан отказался, хотя умирал от жажды.

— Тогда я перейду к делу, — сказал Пейдж. — Братству нужны хорошие капитаны вроде вас. Вы, наверное, представляете, одна половина наших людей — профаны, неспособные отличить шпигат от секстанта, а другая — вечно пьяные дикари из самых грязных уголков мира. В прошлом году, когда мы подцепили небольшой траулер в двухстах милях от берегов Патагонии, я видел, как мой человек пожирает сердце взятого им в плен моряка. Это было отвратительно. Я предлагаю вам вступить в Братство. Разумеется, на бессрочной основе. В качестве денежного довольствия обещаю вам такие богатства, о которых можно только мечтать. Рано или поздно все золото мира пройдет через наши руки.

Он дал капитану пять минут на размышления. Когда срок истек, капитан Амундсен выпрямился и отчеканил:

— Сатана в пустыне также соблазнял Иисуса. Он сулил Спасителю все царства мира в обмен на бессмертную душу. Я плюю на вас, как Господь Бог плюнул на сатану. — Он прочистил горло, и сгусток слюны упал на палубу.

— Мустафа, — позвал Пейдж, вздохнув. Мустафа вскинул винтовку и прицелился в капитана. Амундсен поднял руку:

— Подождите, я человек моря и, подобно вам, в определенных случаях консерватор. Я прошу доску.

Пейдж пожал плечами:

— Как вам угодно.

Капитан застегнул на все пуговицы рваный, заляпанный грязью парадный китель и сделал четкий поворот. Достигнув правого борта, он замер и устремил взор в морскую даль. Мустафа винтовкой ткнул капитана между лопаток.

— В этом нет необходимости, — спокойно произнес капитан.

Он поднялся на планшир и пошел по бирюзовой доске. На полпути он приостановился. Море бросало яркие блики на его китель; было два часа пополудни. Горизонт голубел как мечта.