Авантюристка - Джоансен Айрис. Страница 2

Он сразу понял, что неверно выразился. Чем бы Мэнди ни занималась, она всегда настойчиво стремилась к поставленной цели, однако до сих пор она выполняла свою работу с радостью, словно процесс ей был не менее важен, чем результат. Сейчас все было по-другому. Несмотря на свою страсть к путешествиям, Мэнди никогда не порывала прочной связи с семьей, и Джакто следовало бы догадаться, что состояние отца ее сильно встревожит. Нет, сейчас в поведении Мэнди сквозило отчаяние.

— Я боюсь, — с детской непосредственностью призналась она. — До сих пор ничто не имело для меня такого значения. Папа всегда давал мне все, что мне было нужно, — любовь, заботу, понимание. Все. От меня ему фактически ничего не требовалось, и вот теперь, когда папе что-то понадобилось, я ужасно боюсь, что не смогу этого для него сделать. — Она покачала головой. — Пожалуй, мне трудно понять людей, которым кажется, будто мир перевернется, если они потеряют кусок земли, дом или еще что-нибудь из имущества. Люди — вот что действительно важно, а вещи… нет, я этого не понимаю. На земле так много прекрасных мест, которые можно увидеть, так много замечательных дорог, которые можно пройти, — зачем же убивать себя, пытаясь что-то удержать? Может быть, то, что ты найдешь за поворотом, ценнее того, что ты сейчас держишь в руках.

— Твой отец думает по-другому.

— Да. — Она подтянула к себе колени, положила на них подбородок и задумчиво посмотрела на дрожащее пламя костра. — Он очень любит Киллару. Если он его потеряет, это может его убить. — Она немного помолчала. —Знаешь, он не всегда был так привязан к земле. Перед тем как жениться на моей матери, он прошел всю Австралию — от Тасмании до Квинсленда. Когда я была маленькой, он рассказывал мне такие замечательные истории о своих путешествиях! — На лицо Мэнди легла легкая тень. — С тех пор он… изменился.

— Люди меняются.

— Но почему? — прошептала она. — Он был так счастлив. Ты бы видел его лицо, когда он рассказывал о том, как сплавлялся по Муррею. Оно просто светилось от счастья. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Джакто прекрасно понимал, о чем она говорит, — он много раз видел на лице Мэнди то же самое выражение.

— Да.

— Я не меняюсь. И ты тоже, Джакто. И я не понимаю, почему меняются другие.

— Возможно, когда-нибудь поймешь.

— Не знаю, хочу ли я этого. Я не хочу, чтобы со мной случилось то же, что с моим отцом. Не хочу, чтобы меня поймала в свою ловушку страсть к вещам. — Она повела плечами, словно пытаясь стряхнуть свалившуюся на них тяжесть. — Я хочу наслаждаться жизнью. — Ее лицо озарила теплая улыбка. — Мы ведь с тобой наслаждаемся жизнью, а, Джакто?

— Да.

— Ты сегодня такой же разговорчивый, как баобаб.

— Откуда ты знаешь, что баобабы не могут говорить? У этого дерева есть своя душа. Возможно, ты просто не слышишь того, что оно говорит.

— Наверно, в твоих словах заключен какой-то тайный смысл, но я сегодня слишком устала, чтобы разгадывать эти маленькие головоломки, Джакто. — Она с трудом подавила зевок. — Пожалуй, я немного посплю до рассвета. Я не очень горю желанием обследовать следующую штольню, а там вход загораживает какой-то хлам, который нужно убрать.

— Я это сделаю, пока ты будешь спать. Она покачала головой.

— Дождись лучше меня. Для одного человека это слишком тяжело. Ты и так немало для меня делаешь. Когда я прошу тебя пойти со мной, то ради твоего общества, а не ради пары лишних рук. Это моя работа. — Отсвет пламени дрожал на ее золотистых волосах. — Пусть даже я «всего лишь» женщина. Я верю, что справлюсь сама.

— Я подумаю над тем, что ты сказала.

— Нет уж, хватит с меня твоих уклончивых ответов! Я чертовски хорошо знаю, что в таких случаях бывает. Ты говоришь, что подумаешь над моими словами, а сам потом делаешь по-своему. Я хочу, чтобы ты дал слово не… — Она внезапно замолчала. — Боже мой, что это там такое?

Обернувшись, Джакто посмотрел туда, куда был направлен ее взгляд.

— Огни, — лаконично сказал он.

— Я знаю, что огни, — нетерпеливо сказала Мэнди. — У меня же есть глаза. — Поставив на землю свою чашку, она вскочила на ноги. Вдалеке к небу поднимались густые клубы пыли. — Господи, это похоже на караван! Там с десяток машин. Что же они делают в пустыне, да еще глубокой ночью?

— Что ночью — это ничего не значит. Часто по ночам и работают, и передвигаются — чтобы избежать жары. Ты и сама это знаешь. — Но, увлеченная происходящим, Мэнди совсем его не слушала. — Мы скоро это узнаем, Мэнди. Они направляются к Гребню Мертвеца — эта дорога больше никуда не ведет.

— Ох, Джакто, как ты можешь так спокойно об этом говорить?!

— Ох, Мэнди, как ты можешь так волноваться?

— Я пойду их встречу. — Она уже спускалась к дороге, которая проходила в нескольких сотнях метров от их лагеря.

— Будь осто… — Он замолчал. Нет смысла ее предупреждать — — она все равно не послушает. На горизонте появилось нечто новое, неизведанное, и Мэнди уже устремилась ему навстречу.

Протянув руку, Джакто вытащил из-под спального мешка свой охотничий нож. Легко поднявшись на ноги, он бесшумно двинулся вслед за летящей впереди фигурой Мэнди Делани.

— Боже мой, и что это вас сюда потянуло? — Медленно покачав головой, Брент Пенроуз мрачно посмотрел на расстилавшуюся вокруг безжизненную равнину. — Предупреждаю, Роман, в моем контракте есть пункт, по которому вы несете ответственность в том случае, если мы сорвемся с края света.

На губах Романа Галлахера появилась легкая улыбка.

— Странно, что мои адвокаты не обратили внимания на этот пункт.

— Наверно, шрифт был чересчур мелким. — Брент закашлялся. — Там есть еще один пункт насчет удушья от пыли. Прежде чем отправляться в это дьявольское сафари, надо было позаботиться о противогазах.

— В следующий раз я об этом не забуду, — с серьезным видом заверил его Роман. — Я просто забыл, каким слабым может быть «гомо голливудис». А ведь в своей последней картине вы лазали по вертикальной скале, прыгали в воду с нок-реи и…

— Точнее сказать, это делал мой дублер. Неужели вы думаете, что ради таких вещей я стал бы рисковать своей драгоценной жизнью?

— Думаю, что стали бы. — Роман посмотрел на него с усмешкой. — Вы ведь сами выполняете все трюки. А летом ухаживаете за скотом, чтобы знать, как правильно играть в пьесах Юджина О'Нила и Теннесси Уильямса. Не пытайтесь обмануть меня своими голливудскими замашками. Когда вы пришли ко мне, я сразу выяснил, кто вы и что вы. Я всегда смотрю в зубы дареному коню.

— Я об этом слышал, — беззвучно присвистнув, сказал Брент, — но не был уверен, что вы всегда так поступаете.

По правде говоря, о Романе Галлахере он слышал довольно много. Говорили, что он настоящий трудоголик, заставляющий подчиненных или следовать его примеру, или уходить. Он крайне циничен и может ругаться как дьявол. Он также страстно ненавидит репортеров, приводя в отчаяние отдел по связям с общественностью. Достоинством же Галлахера является то, что он прекрасный, может быть, даже лучший со времен Джона Хьюстона режиссер, профессионал высокого класса, способный с весьма средними актерами сделать картину, достойную призов Академии.

— Извините. Это все дух противоречия. — Голос Брента звучал устало. — Иногда я сам начинаю путать, что правда, а что выдумано прессой.

Роман мрачно улыбнулся.

— Ну, на Гребне Мертвеца о репортерах беспокоиться не придется. Я не допускаю журналистов на съемочную площадку.

— Гребень Мертвеца! — с явным удовольствием произнес Брент. — Звучит неплохо, но, пожалуй, это название больше подходит для фильма ужасов, чем для исторической драмы.

— На рубеже столетий в этих местах действительно произошло немало жутких событий. Одно месторождение опалов в Лайтнинг-Ридж чего стоит! Погоня за наживой, борьба со стихией, убийства — что еще нужно, чтобы снять хороший боевик?

— Хотите выудить еще одну премию Академии? — усмехнувшись, сказал Брент. — Я надеюсь, что вы выловите как можно больше, так как я буду стоять у вас за спиной на тот случай, если вы захотите что-нибудь выбросить.