«Я полюбил страдание…» (Автобиография) - Архиепископ (Войно-Ясенецкий) Лука. Страница 2

Такое чтение уводит человека с пути покаяния, завещанного Святыми Отцами Православной Церкви, в мечтательность, которая, по словам тех же Отцов, есть «легчайшая брань сатаны»; это чтение вызывает нездоровую экзальтацию. Те, кто пытается в своей духовной жизни руководствоваться вышеозначенными «подвигами» и «чудесами», легко впадают в прелесть, другие же, напротив, отходят от Православия, соблазнившись примитивным и поверхностным содержанием прочитанных книг, видя вместо православной святоотеческой духовности сусальное псевдоподвижничество. Один священник рассказывал, что к нему пришел человек, который после прочтения книг «Отец Арсений» и «Старец Захария» перестал ходить в церковь.

Тем более печально, что роман «Отец Арсений» продолжает издаваться, переиздаваться, пользуется большой популярностью, и нигде не сказано, что это художественное произведение. Люди неискушенные принимают его за действительное жизнеописание святого старца. Огромной популярностью пользуются и непроверенные рассказы об истинных подвижниках благочестия: блаженной Матронушке, схимонахине Рахили Бородинской, иеросхимонахе Феодосии из Минеральных Вод, старце Ионе Ионовского Киевского монастыря, Владыке Серафиме Соболеве, блаженном Феофиле.

Во все века духовность связана была прежде всего с крестоношением. «Святые – это не какие-то Божии „любимчики“, а люди, о которых Господь провидел, что они понесут крест святости, поэтому Он избрал их и даровал нести этот крест», – говорил в проповеди архим. Венедикт (Пеньков). Проидохом сквозе огнь и воду и извел еси ны в покой (Пс. 65; 12).

Особенно же это относится к нашему времени. Отцы древности предсказывали о нем: «Те, которые поистине будут работать Богу, благополучно скроют себя от людей и не будут совершать среди их знамений и чудес, как в настоящее время, но пойдут путем делания, растворенного смирением и в царствии небесном окажутся большими Отцов, прославившихся знамениями; потому что тогда никто не будет делать пред глазами человеческими чудес, которые бы воспламеняли людей, побуждали их с усердием стремиться на подвиги» 3.

«Святые отцы Египетского скита говорили: „Что сделали мы?“ Один из них, великий авва Исхирион, отвечал: „Мы исполнили заповеди Божии“. Спросили его: "Что сделают те, которые будут после нас? " – „Они, – сказал авва, – примут (будут исполнять) делание вполовину против нас“. Еще спросили его: "А что сделают те, которые будут после них? " Авва Исхирион отвечал: „Они отнюдь не будут иметь монашеского делания, но им попустятся скорби, и те из них, которые устоят, будут выше нас и Отцов наших“» 4.

Не чудеса и знамения, а крестоношение – признак духовности нашего времени. Святость XX века – это ежедневное мученичество. Автобиография архиепископа Луки – лучшее доказательство этого. «Я полюбил страдание», – писал он в одном из писем. Такими словами мы решили назвать книгу его воспоминаний. В этих словах весь жизненный путь настоящего подвижника нашего времени. Он не сотворил знамений и чудес, но на страницах биографии мы видим постоянное водительство Промысла Божия, являвшее себя не только естественным путем.

Мы приносим благодарность администрации Синодальной библиотеки, предоставившей рукопись «Автобиографии». Мы пользовались также книгой М. Поповского «Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга» (YMKA-PRESS, Париж, 1979 г.). Хотя автор книги, по всей видимости, человек далекий от религии и Церкви, многие приведенные им документы уникальны, поэтому мы опубликовали их в Примечаниях к «Автобиографии».

Благодарим А. Б. Воробьева, оказавшего помощь в художественном оформлении этого издания.

В настоящее время в Крымской епархии собираются материалы для канонизации архиепископа Луки. Всем, имеющим какие-либо документы, свидетельства или воспоминания, связанные с жизнью и деятельностью Владыки Луки, просьба обращаться в Крымское епархиальное управление: Украина, 333023, Симферополь, ул. Одесская, 12.

Редакция

АВТОБИОГРАФИЯ

ЮНОСТЬ

Мой отец был католиком, весьма набожным, он всегда ходил в костел и подолгу молился дома. Отец был человеком удивительно чистой души, ни в ком не видел ничего дурного, всем доверял, хотя по своей должности был окружен нечестными людьми. В нашей православной семье он, как католик, был несколько отчужден. 5

Мать усердно молилась дома, но в церковь, по-видимому, никогда не ходила. Причиной этого было ее возмущение жадностью и ссорами священников, происходившими на ее глазах. Два брата мои – юристы – не проявляли признаков религиозности. Однако они всегда ходили к выносу Плащаницы и целовали ее, и всегда бывали на Пасхальной утрени. Старшая сестра курсистка, потрясенная ужасом катастрофы на Ходынском поле, психически заболела и выбросилась из окна третьего этажа, получив тяжелые переломы бедра и плечевой кости и разрывы почек, от этого впоследствии образовались почечные камни, от которых она умерла, прожив только двадцать пять лет. Младшая сестра, доселе здравствующая, прекрасная и очень благочестивая женщина.

Религиозного воспитания я в семье не получил, и, если можно говорить о наследственной религиозности, то, вероятно, я ее наследовал главным образом от очень набожного отца.

С детства у меня была страсть к рисованию, и одновременно с гимназией я окончил Киевскую художественную школу, в которой проявил немалые художественные способности, участвовал в одной из передвижных выставок небольшой картинкой, изображавшей старика-нищего, стоящего с протянутой рукой. Влечение к живописи у меня было настолько сильным, что по окончании гимназии решил поступать в Петербургскую Академию Художеств.

Но во время вступительных экзаменов мной овладело тяжелое раздумье о том, правильный ли жизненный путь я избираю. Недолгие колебания кончились решением, что я не в праве заниматься тем, что мне нравится, но обязан заниматься тем, что полезно для страдающих людей. Из Академии я послал матери телеграмму о желании поступить на медицинский факультет, но все вакансии уже были заняты, и мне предложили поступить на естественный факультет, с тем чтобы после перейти на медицинский. От этого я отказался, так как у меня была большая нелюбовь к естественным наукам, ярко выраженный интерес к наукам гуманитарным, в особенности к богословию, философии и истории. Поэтому я предпочел поступать на юридический факультет и в течение года с интересом изучал историю и философию права, политическую экономию и римское право.

Но через год меня опять неодолимо повлекло к живописи. Я отправился в Мюнхен, где поступил в частную художественную школу профессора Книрр. Однако уже через три недели тоска по родине неудержимо повлекла меня домой, я уехал в Киев и еще год с группой товарищей усиленно занимался рисованием и живописью.

В это время впервые проявилась моя религиозность. Я каждый день, а иногда и дважды в день ездил в Киево-Печерскую Лавру, часто бывал в киевских храмах и, возвращаясь оттуда, делал зарисовки того, что видел в Лавре и храмах. Я сделал много зарисовок, набросков и эскизов молящихся людей, лаврских богомольцев, приходивших туда за тысячу верст, и тогда уже сложилось то направление художественной деятельности, в котором я работал бы, если бы не оставил живописи. Я пошел бы по дороге Васнецова и Нестерова, ибо уже ярко определилась основное религиозное направление в моих занятиях живописью. К этому времени я ясно понял процесс художественного творчества. Повсюду: на улицах и в трамваях, на площадях и базарах – я наблюдал все ярко выраженные черты лиц, фигур, движений и по возвращении домой все это зарисовывал. На выставке в Киевской художественной школе получил премию за эти свои наброски.