Бронзовый ястреб - Джоансен Айрис. Страница 2

— Что, нравится? — елейным голосом осведомился О'Брайен, и Келли залилась краской, поспешно отведя глаза от его живота.

— Простите, — растерянно пролепетала она. — Вы только что из душа? Я могла бы подождать, пока вы оденетесь. — И куда делось ее хваленое хладнокровие. Черт возьми, ну почему этот человек так привлекателен? Бронзовый цвет кожи и черные как смоль волосы делали его похожим на современного Монтесуму. На смуглом лице резко выделялись блестящие синие глаза. Из собранных о нем сведений Келли знала, что его мать была мексиканского происхождения, а отец вел свой род от ирландцев, но кто бы мог подумать, что это сочетание даст такой поразительный результат?

О'Брайен окинул цепким взглядом всю ее фигурку, от белокурых кудрей до изящных сапог.

— Я не был в душе, — холодно ответил он. — Я занимался йогой. — Он пристально всмотрелся ей в лицо, и Келли почувствовала, что ее рассмотрели, изучили, разобрали по косточкам, а теперь вводят в память какого-то компьютера, прячущегося за этой небрежно-ленивой улыбкой. — Признаюсь, мне стало любопытно, что за чаровница смогла так подействовать на нашего непробиваемого стража, что вынудила его оставить свой пост. Мне захотелось посмотреть на вас, а затем проглотить вместе с потрохами, мисс Маккенна.

Последняя фраза была произнесена таким доброжелательным тоном, что Келли чуть было не приняла ее за шутку, но вовремя заметила недобро сомкнутые губы Ника. Она мгновенно ощетинилась и собралась было ответить что-то резкое, но О'Брайен уже распахнул пошире дверь и отступил, пропуская ее.

— Впрочем, теперь мне даже интересно послушать, что вы можете мне сказать, — продолжал он. — Я, признаться, ожидал чего-то совсем другого, Кудряшка. Возможно, это окажется забавным.

Келли царственно прошествовала мимо него. Если раньше она и испытывала угрызения совести оттого, что прибегает не к самым корректным методам для достижения своей цели, то теперь они совершенно испарились. Кудряшка, подумать только!

— Я польщена, что вы снизошли до моей просьбы, мистер О'Брайен, — ледяным тоном проговорила она, входя в гостиную. — Постараюсь развлечь вас как можно лучше.

Послышавшийся сзади смешок еще больше разозлил ее, но Келли сделала вид, что ничего не заметила, и критически окинула комнату. Однако стоило ей рассмотреть интерьер, презрительное выражение слетело с ее лица. Его спокойная красота помимо воли произвела на нее впечатление.

Гостиная имела ярко выраженный восточный колорит и выглядела так же необычно, как и ее владелец. Покрывающий пол от стены до стены плюшевый ковер бледно-голубого цвета был единственной западной деталью. В комнате совсем не было мебели, если не считать красивого тикового столика у камина. Перед ним лежала циновка, покрытая темно-синим бархатом, а вокруг были разбросаны подушки изумрудного, ярко-голубого и кремового цветов. В углу стоял бронзовый экран с тонкой гравировкой, изображающей павлинов. На стенах висели картины известных художников, явно выбранные за спокойные и изысканные цвета.

Залюбовавшись великолепным Ренуаром, Келли искренне сказала:

— Что за райский уголок! А остальные комнаты похожи на эту?

В глазах О'Брайена мелькнуло странное выражение.

— Нет, — медленно ответил он, не отрывая изучающего взгляда от ее лица, — остальная квартира оформлена в западном стиле. Я убедился, что меня больше устраивает сочетание двух культур, чем любая из них в отдельности. — Он с насмешливой галантностью указал ей на синюю циновку. — Не хотите ли присесть? Увидите, это удивительно удобно.

Келли осторожно села, наблюдая, как О'Брайен грациозно опустился рядом с ней. Похоже, ее предложение дать ему возможность одеться поприличнее было проигнорировано. Нагота его явно не смущала. Келли пожалела, что сама не может воспринимать ее так же спокойно. Близость этого великолепного мужского тела вызывала в ней странное смятение. Она вдохнула поглубже, надеясь, что О'Брайен не заметит ее состояния. Он действительно ничего не заметил, поскольку его взгляд, полный откровенного восхищения, был устремлен на соблазнительную стройную ногу, выглядывающую из глубокого разреза юбки. Келли инстинктивно попыталась запахнуть юбку, но в таком полулежащем положении это было невозможно.

— Надо подумать, не переоформить ли так же и остальные комнаты, — медленно произнес он, не отрывая взгляда от ее ног. — Я все больше начинаю ценить преимущества этого интерьера.

Келли перестала сражаться со своей юбкой и мрачно посмотрела на него.

— Возможно, это очень красиво, но, уж конечно, не рассчитано на западную одежду. Интересно, ваши гости не находят это немного неудобным?

Ник пожал плечами и опять откинулся на подушки.

— Напротив, я вижу, что это позволяет им расслабиться и забыть о каких-либо социальных преградах. — Он насмешливо скривил губы. — Это все равно что опять оказаться в материнской утробе. Вы никогда не замечали, как маленькие дети тяготеют к земле? Для них совершенно естественно предпочитать пол стульям.

— Никогда не думала об этом, — удивленно отозвалась Келли. — Но, пожалуй, вы правы. Я сама помню, как в детстве мой отец постоянно твердил мне встать с пола и сесть, как подобает леди.

— Разве это было так давно? — поддразнил О'Брайен, глядя на ее золотистые локоны. — По-моему, вы и сейчас еще ребенок.

Келли возмущенно встрепенулась и попыталась гордо выпрямиться. К несчастью, это только еще больше распахнуло разрез на юбке, что окончательно выбило ее из колеи.

— Что бы вы ни говорили, прошло не так уж мало времени, — холодно возразила она. — Мне двадцать три года, мистер О'Брайен, и с девятнадцати я работаю фотожурналистом. Если бы вы позаботились навести обо мне справки, то узнали бы, что в моей среде я пользуюсь немалым уважением.

— О, я очень уважаю ваши достоинства, — любезно ответил Ник, опять устремив недвусмысленный взгляд на ее бедро. — Хотя несколько не уверен насчет ваших этических принципов. — Он поднял конверт, брошенный им ранее на столик, и небрежно помахал им. — Если я не ошибаюсь, то уважаемые журналисты как раз осуждают шантаж.

Келли вспыхнула и внутренне напряглась, а в зеленых глазах отразилось огорчение.

— Откуда вам знать? — воинственно спросила она. — Вы с шестнадцати лет считаете ниже своего достоинства давать интервью кому-либо из нас. Вряд ли вы можете судить о наших принципах. О'Брайен плотно сжал губы.

— Это я-то не могу судить? Да я стал настоящим экспертом во всем, что касается представителей вашей профессии, когда вы были еще в пеленках, Кудряшка. Когда я был маленьким, они превратили мою жизнь в балаган, но больше этого не повторится, теперь уж я позабочусь об этом.

— Но как могли средства массовой информации не интересоваться вами? — с горячностью возразила Келли. — Вы были исключительным явлением! Как вы думаете, сколько подобных гениев рождается в каждом поколении? И даже в каждом веке? Ваш коэффициент интеллектуального развития превышал все мыслимые уровни! Когда вам было десять, ваши учителя сравнивали вас с Эйнштейном. В двенадцать вы закончили колледж, а в пятнадцать получили докторскую степень в компьютерной инженерии. Да поймите же, вы действительно были феноменом!

— Я был ненормальным! — резко бросил он, и синие глаза потемнели от нахлынувших воспоминаний. — И благодаря средствам массовой информации ненормальным очень известным, как вы сейчас доказали, с легкостью оперируя фактами моей биографии. А журналистам не приходило в голову, что я был прежде всего ребенком и не знал, что делать с этой известностью. Мне повезло, что я научился справляться со всем этим раньше, чем свихнулся.

Келли представила себе растерянного маленького мальчика и испытала мгновенное чувство вины, но тут же отбросила его. В на редкость привлекательном мужчине перед ней не было абсолютно ничего, внушающего жалость.

— Похоже, что вы процветаете, несмотря на наше грубое вмешательство в ваши тонкие чувства, мистер О'Брайен. Вашу жизнь едва ли можно назвать уединенной, несмотря на вашу нелюбовь к известности. Вам еще нет тридцати, но вы уже при жизни стали почти легендой. Невероятный, фантастический Ник О'Брайен!