И тогда ты умрешь - Джоансен Айрис. Страница 37

Очень интересно. Донован – настоящий ученый, а это значит, что наука для него превыше всего. Руководствуясь таким принципом, очень удобно работать. Эд и сам прежде был таким. Однако не так давно, когда начались исследования по вирусу ВИЧ <ВИЧ – вирус иммунодефицита человека. Поражение ВИЧ может означать заражение СПИДом.>, ощущение комфорта куда-то улетучилось. Эду пришлось научиться сообщать живым людям статистику смертей. Казалось, ВИЧ распространился повсюду, а младенцы, пораженные ВИЧ при переливании им непроверенной крови, просто подкосили его. В течение девяти лет они с Мартой предпринимали тщетные попытки завести ребенка, поэтому Эд понимал горе родителей, дети которых погибли из-за чьей-то преступной халатности.

– Ах, вот как? Тебе интересно? – проворчал он. – А что бы ты сказал, если бы тебе зарплату выплатили такими двадцатками?

– Послушай, Эд, ты пристаешь ко мне только из-за того, что устал. Этот штамм антракса вывел не я.

– Извини.

– Ладно, так и быть. Позвони, если я понадоблюсь.

Донован повернулся на каблуках и вышел из лаборатории, а Эд сразу же пожалел о том, что взорвался. Донован – прекрасный парень и действительно ни в чем не виноват. Но Эд не мог себя переделать: неудачи всегда бесили его.

Нет, дело не в неудачах. Дело в том, что он напуган. Если антитела не начнут действовать, значит, подвергшийся мутации антракс непобедим. Так неужели данная разновидность антракса и есть Абсолютное оружие?!

С первых месяцев работы над ВИЧ Эд Кац покрывался холодным потом при мысли об Абсолютном бактериологическом оружии. О вирусе, который невозможно одолеть. В один прекрасный день такой вирус или бактерия явится в наш грешный мир из джунглей Амазонки или из лаборатории института генетики. Его появление – лишь вопрос времени. Такое оружие уже существует где-то в мироздании.

Эд Кац мог лишь надеяться, что перед ним сейчас находится не такое оружие.

12

На следующее утро между Кальдаком и Рамсеем состоялся телефонный разговор.

– Эстебан скорее всего в Шайенне, – сообщил Рамсей. – Перес говорит, что он снялся с места после звонка от Морриси. Я послал еще двоих в Шайенн.

Опять Морриси!

– Если Эстебан действительно вылетел туда, – задумчиво проговорил Кальдак, – едва ли он и сейчас там. Не думаю, чтобы он сказал что-нибудь Пересу или кому-либо другому о своих дальнейших планах: эта информация могла натолкнуть нас на след. А о самом Морриси известно что-нибудь новое?

– Пока ничего. Разговор из Шайенна он заказывал, так что нам повезло. Но чаще всего Морриси пользуется мобильным телефоном. А ты знаешь, что в этом случае отследить абонента невозможно.

Опять тупик. Эстебан переезжает с места на место, а ЦРУ даже не способно найти Морриси…

– Что слышно из Инфекционного центра? – осведомился Рамсей.

– Есть прогресс, – сдержанно ответил Кальдак: ему не хотелось вдаваться в подробности.

– Этого мало! Пойми, нашу шкуру спасет только готовое противоядие! Грейди должна быть в их распоряжении.

– Она и так в их распоряжении. Я ежедневно высылаю свежую порцию крови.

– А что будет, если ее убьют? Черт побери, она вчера выходила на улицу!

– Сегодня она тоже выйдет.

– Кальдак, сколько эта чертовщина будет продолжаться? Цена Грейди слишком велика, чтобы ты…

– Позвони, когда найдешь Морриси, – перебил его Кальдак и отключил связь.

– Опять Морриси? – В дверном проеме возникла Бесс.

– Этот Морриси вчера позвонил Эстебану, после чего тот куда-то уехал. Поскольку звонок был из Шайенна, Рамсей считает, что Эстебан отправился именно туда.

– Выходит, нам нужно в Шайенн?

– Оттуда он может двинуться еще куда-то. Я считаю, что нужно найти Морриси и выудить информацию из него, – сказал Кальдак. – Если только он что-нибудь знает. Насколько мне известно, Эстебан мало кому доверяет. Но в любом случае хорошо бы начать с Морриси.

– Ты узнал кого-нибудь на снимках? – поинтересовалась Бесс.

Кальдак покачал головой.

– Значит, сегодня на улице я еще поснимаю.

– Скорее всего, это ничего не даст.

– А вдруг даст? – Бесс горько усмехнулась. – По крайней мере, у меня создается впечатление, что я действую. Я что-то делаю. Хуже всего сидеть и выжидать.

– Может быть, тебя просто увлекает роль приманки? Рамсей, между прочим, больше всего хотел бы запереть тебя в стерильный чулан и выбросить ключ к чертовой матери.

– Пошел он сам к чертовой матери!

– Вот и я тоже так подумал, – рассмеялся Кальдак и поднялся. – Ладно, даю тебе двадцать минут. Ты показываешься на улице, делаешь несколько снимков, и мы возвращаемся.

– И я по-прежнему должна следить, чтобы меня никто не коснулся? – Теперь, когда я знаю, кто нас тут караулит, я не так волнуюсь. Улицы здесь тесные, а Де Сальмо предпочитает либо колющее, либо огнестрельное оружие. Стрелять из ружья в подобных условиях затруднительно, так что я поставил бы на нож.

– Звучит убедительно, – съязвила Бесс и сделала шаг в сторону лаборатории. – Я рада, что ты не волнуешься. Сейчас возьму аппарат и приду.

Кальдак действительно уже не волновался. Он просто жил в постоянном страхе с того момента, когда они накануне отправились в магазин фотопринадлежностей. И он представления не имел, как долго сумеет выдержать такое напряжение.

* * *

На кирпичную стену напротив окон квартиры Бесс легли тени, напоминающие горбатых монстров.

«Как интересно», – подумала Бесс. Ей множество раз доводилось смотреть из окна на эти тени, и ни разу ей не приходило на ум сравнение с прячущимися в темноте монстрами. Наверное, раньше ей просто не приходилось опасаться, что монстры подберутся так близко к ее жилью.

Она подняла фотоаппарат и навела на резкость.

– Чем это ты занимаешься? – раздался за ее плечом голос Кальдака. – Увидела кого-нибудь?

– Монстров.

– Что-о?

– Тени на стене, только и всего. Жаль упускать редкий кадр.

– Я говорил тебе: нельзя стоять напротив окна.

– Я забыла.

Она сделала шаг в сторону.

– По-моему, ты сегодня уже достаточно наснимала, – проворчал Кальдак и отошел. – Три часа торчала в лаборатории.

– Я должна делать что-нибудь, иначе сойду с ума.

– Могу тебя понять. Я сам чувствую нечто подобное. А тебе, оказывается, в самом деле не хватало фотоаппарата.

Бесс повернула голову и обнаружила, что Кальдак улыбается. Он сидел в углу комнаты, скрестив вытянутые ноги, но, несмотря на мирную позу, вовсе не казался умиротворенным. Бесс подумала, что, пожалуй, еще ни разу не видела его умиротворенным.

– Да, не хватало. Так же мне не будет хватать глаз, если я ослепну.

– Или старого друга?

Она кивнула.

– Ты всегда смотришь на мир, как в объектив? – поинтересовался Кальдак.

– Почти всегда. Бывает, без объектива мир кажется уродливее, чем он есть. – Тени слегка вытянулись и приобрели готические очертания. Бесс сделала еще один снимок. – Понимаешь, я чувствую себя раздетой, когда у меня в руках нет фотоаппарата.

– По-моему, он для тебя как панцирь.

– Что ты имеешь в виду? – удивилась Бесс.

– Мне кажется, фотосъемки отчуждают тебя от происходящего, ставят тебя как бы вне его. В том числе – ограждают от сострадания.

– Ограждают?

Кальдак не отрываясь смотрел на нее.

– Бесс, когда ты чаще всего прибегаешь к этому средству? Очевидно, в самые страшные минуты. Как в Данзаре или в Тенахо.

– Может быть. – Она нахмурилась. – Оставь, Кальдак. Я не нуждаюсь в психоанализе.

– Извини, это привычка. Опять я сую нос не в свое дело. Но я вовсе не хотел сказать, что ставить барьеры между собой и миром – это плохо. Это в человеческой природе. Я просто подумал, что ты нашла оригинальный способ – фотосъемки.

– А какой способ у тебя?

– Я использую все средства. Действую по обстановке.

– Твой способ хуже. Я, по крайней мере, свою работу люблю.

– Знаю. Не обращай на меня внимания. В общем-то, я тебе завидую.